— Ты что, не слышал меня? — тон Данилы звучал издевательски, он прекрасно понимал, что унижаемому прилюдно бедняге совсем нечего ему противопоставить. — На колени! — проорал он, брызгая слюной прямо парню в лицо, и профессиональным движением ткнул своим кулачищем ему под дых.
В этот же момент один из прихлебателей Данилы, подошедший незаметно сзади, ударил Яна под колени. И тот, помимо свой воли, рухнул на четыре кости, задыхаясь от удара, полученного в солнечное сплетение.
Здоровяк схватил стоящего на коленях за волосы и рывком заставил его поднять лицо.
— Гля, ребя, он ещё и плакса, — глумливо заорал любующийся на сцену унижения Вадик, заметивший, что по щекам Яна текут слёзы бессильной ярости.
Последним, что Ян чётко запомнил, это было слово, сказанное голосом той, кого он безмерно обожал:
— Червяк… — и сказано было так, словно это и не слово вовсе, а смачный такой плевок. Плевок в душу.
В мозгу вспыхнула сверхновая, и он, глухо рыча, впился зубами в руку своего мучителя. А потом его били. Били толпой, беспощадно, остервенело…
М-м-да. В результате этого инцидента мой предшественник и оказался в больничке.
И какие выводы мне следует сделать из всего этого?
У меня есть настоящие враги. Они, по сравнению со мной, сильны и многочисленны. Я же один. Совсем один. Никаких друзей… Да что друзей — даже тех, кого я могу назвать нейтральным словом «приятель» не так уж и много.
Другое дело, что вражда эта базируется на примитивной жажде доминирования, а Ян Карпов — весьма удобен именно для того, чтобы над ним издеваться и доминировать по-всякому. Жалкий ботаник. Терпила и лох печальный.
Магический дар — никому тут не нужные иллюзии, да и сам дар весьма слаб. Перспективы — фокусник бродячего цирка. И это в лучшем случае, если повезёт и примут в какую-нибудь труппу уличных фигляров.
Тут требуется пояснение. В магической системе этого мира существовало четыре основных стихийных направления: Огонь, Вода, Воздух и Земля. Каждое из этих направлений делилось на множество специализаций. Кроме того, существовали и нестихийные направления магии, коих было не меньше, чем стихийных, хотя стихийные в массе своей доминировали.
Сами посудите. Из сотни магов около восьмидесяти были именно стихийными магами.
В России существовала линейка рангов, показывающие уровень магической силы каждого мага. Низший ранг — Начинающий. Потом по возрастанию шли ранги: Ученик, Новик, Ратник, Ветеран, Ведун, Волхв и, наконец, Архимаг. Ранг Архимага — эдакая условность, так называли магов вне категорий, и достоверно установить пределы их сил было практически невозможно, хотя пределы эти, несомненно, всё-таки существовали.
Но продолжим…
Если я дистанцируюсь от тех придурков, которые издевались над Яном, то они о нём весьма скоро забудут и найдут себе ещё кого-нибудь достаточно слабого и бесхребетного, издеваясь над кем смогут и дальше поднимать свою самооценку.
Но проблемы это не решает. И если убежать от одних мучителей, то найдутся другие.
Нужно сделать себя максимально неудобным объектом для буллинга. Это достижимо. Надо взяться за себя. Укреплять тело, укреплять дух… И раз уж беглый даос у меня квартирует, то пусть начинает отрабатывать.
И ещё… Как бы оно ни складывалось, мне нужны деньги.
Интерлюдия
Где-то невообразимо далеко
Тысячник императорской гвардии стоял, согнувшись в низком поклоне перед троном, на котором восседал грозный Император Жёлтых Небес.
Тысячника переполнял стыд. Стыд за то, что он не смог выполнить приказ правителя, упустив проворовавшегося Джи Кань Чана, тем самым позволив тому избежать заслуженного наказания.
— Докладывай, — голос императора был тих и безмятежен, но все присутствующие в тронном зале чиновники и слуги согнулись, словно на их плечи рухнула неподъёмная тяжесть вечных Небес.
Это говорило о том, что, несмотря на внешнее спокойствие, император изволил гневаться. И горе тому, кто попадёт сейчас ему под горячую руку.
— О сияющий владыка десяти тысяч лет, позднорожденный с великим стыдом вынужден признаться в том, что он не смог задержать расхитителя имперской казны, — тут тысячник нервно сглотнул тягучую слюну, и звук, рождённый движением его гортани, прозвучал в абсолютной тишине зала, словно грохот горной лавины. — Старший советник Приказа Трёхлапой Яшмовой Жабы, злокозненный Джи Кань Чан, всё-таки ускользнул из наших рук.
— Как это ему удалось? — в голосе императора можно было различить нотки удивления. — Ведь его поместье было надёжно окружено, разве не так?
— Совершенно верно, о Хуанди, — подтвердил тысячник, не поднимая глаз. — Мало того, мы заблокировали выходы из всех подземных тоннелей, проложенных с территории поместья за его пределы. И всё-таки он бежал. Он пожертвовал своим телом, но его душа ухитрилась улизнуть от нас в самый последний момент.
— Встань, мой воин, — неожиданно благосклонно сказал Император, — ты сделал всё, что мог. Теперь этим делом займутся те, кому под силу разыскать беглеца везде, где бы он ни пытался скрыться от нашего правосудия, пусть даже и в иных мирах, — он обернулся к невзрачному чиновнику, стоящему подле трона. — Позови мне начальника Приказа Железных Теней, и пусть он поторопится.
1 Пэн-лай– один из трёх священных островов-гор в китайской мифологии, служивших обителью даосских божеств.
2 Горе побеждённым (лат.)
Глава 3
Мерно покачивался вагон поезда, везущего меня прочь от Ярославля туда, где мне предстоит продолжить своё образование. И после того, как я доберусь до конечной точки своего маршрута, мне останется только заселиться в общежитие Дмитровского Магического Училища. Там и начнётся новая жизнь Яна Карпова.
А пока колёсные пары ритмично постукивали на стыках. Я же сидя в купе, вспоминал, как так получилось, что я сейчас еду в Дмитров…
Только было приготовился слегка вздремнуть после сытного больничного обеда, как вдруг…
Дверь в палату распахнулась, и в помещение влетел смерч. Небольшой такой смерчик, переворачивающий всё, что находится рядом с ним с ног на голову и заставивший меня вздрогнуть.
Когда же я проморгался, то смерч этот загадочным образом превратился в невысокую черноволосую и кареглазую девчонку лет шестнадцати-семнадцати, одетую в стиле милитари. Она по-хозяйски придвинула к моей кровати табуретку, с независимым видом на неё уселась и обратилась ко мне не терпящим возражений тоном:
— Ну, привет, терпила, — ласково поздоровалась она и, не дожидаясь, пока я соображу, как отвечать на подобное, продолжила: — а что это ты кислый такой? — её глаза грозно сверкнули. — Ещё скажи, что ты не рад меня видеть.
Память настоящего Яна услужливо подсказала мне, что это никто иная, как моя условно-двоюродная сестра, Ольга Пахомовна Сухарева, семнадцатилетняя оторва, студентка Дмитровского Магического Училища.
Её появление стало тем самым триггером, срабатывание которого заставило меня вспомнить всё, что касалось моих семейных дел. Семейные дела мои, кстати говоря, тоже обстояли не особо радостно. А условно-двоюродной я её называю, кстати, потому что она не родная дочь моего дядьки, а приёмная. Но обо всех этих родственных заморочках потом…
— И тебе не кашлять, — голосом умирающего лебедя откликнулся я.
— Опять отгрёб по первое число, — констатировала она, — и как тебе только не надоест это?
— Да надоело, но… — я хотел было как-то отвертеться от обсуждения постыдного фиаско, в результате которого Ян и оказался в этом медучреждении.
— Значит так, — она брезгливо наморщила носик, глядя на меня, как священнослужители моего родного мира смотрели на коммунистов, — папа считает, что в произошедшем есть и часть нашей вины.
— О как? — удивился я.
— Ну да, не проследили за тем, чтобы ты стал нормальным парнем, — Ольга смотрела на меня теперь с такой откровенной жалостью, что меня аж перекосило от осознания собственной никчёмности, — но я думаю, что мы с папкой тут и вовсе ни при чём, а вот ты рохля по жизни, и вообще… — она как-то неопределённо покрутила пальцами в воздухе, и, что характерно, вокруг её ладони мгновенно закрутились миниатюрные торнадо, что было неудивительно, так как она являлась магом воздуха, и недавно получила ранг Новика. И была не против немного порисоваться, наслаждаясь своей крутизной.
— Ты же мне это вот всё не просто так рассказываешь? — я попытался сесть на кровать и опереться спиной на подушку, которую прислонил к изголовью. И у меня получилось! Прогресс, однако. Просто легче разговаривать, когда ты не смотришь снизу вверх в глаза собеседника, а находишься с ним, так сказать, на одном уровне.
— Нет, не просто так, — вздохнула она, — я же в больницу не первый раз к тебе прихожу. Но в прошлый раз меня к тебе не пустили, так как в связи с твоим плохим состоянием посещать тебя было нельзя, — она поправила чёлку, спадавшую ей на глаза, и продолжила: — Но я переговорила с твоим лечащим врачом.
— Василием Ароновичем? — с удовлетворением отметил про себя, что при упоминании этого бородатого дядьки сеструха моя тоже непроизвольно порозовела. — И как он тебе?
— Речь сейчас не о нём, — съехала она со скользкой темы, — а о тебе. В частности, он сказал, что выжил ты чудом. Они и не рассчитывали на то, что из комы выйдешь.
— Ужас какой, — прокомментировал я её слова, давая своим тоном понять, что на самом деле всё было не так уж и плохо.
— Да, ужас, — совершенно серьёзно подтвердила она, — не буду спрашивать тебя, что там произошло–всё равно соврёшь. Но главное-то я знаю, что избили тебя как следует, и что следующий раз может оказаться для тебя последним. А разбираться с твоими обидчиками мы не можем ни через суд, ни своими силами… — и посмотрела на меня эдаким взрослым взглядом. Наверное, чтобы я прочувствовал важность момента. — Поскольку в Ярославле у нас и завязок никаких не осталось, да и ресурсов для войны у нас нет. А если мы тут за тебя впише