— Это я-то зануда? — возмущению моему не было предела.
— Да! — припечатал Джекки, — но, будь серьёзнее. Ты станешь гораздо ближе к своей цели, если сделаешь хороший массаж каждой из этих девиц. Да хватит тебе морщиться, — это Джекки среагировал на то, что я совсем было собрался опять ему возразить, — всё будет пристойно, никто тебе никаких претензий предъявить не сможет, просто массаж будет сопровождаться тем, что ты будешь ласково убеждать девушек присоединиться к своим проектам в качестве младших партнёров.
Тут понятно, я и так собирался их убеждать в том, что для них лучшим выбором будет работа на меня и во имя меня…
— А почему обязательно во время массажа? — недоверчиво поинтересовался я.
— А потому, что если ты будешь говорить, и одновременно воздействовать на энергетику принимающих массаж девушек посредством стимулирования различных энергетических зон на их телах, ты сможешь очень прочно и надёжно закреплять смысл своих слов в их подсознании. И, таким образом, внушать им свои установки. Понятно?
— Интересно, — я немного задумался, так как раньше мне в голову не приходило, что воздействие на энергетику человека может способствовать повышению эффективности внушения, — но, даже если так, то я совсем не разбираюсь в методиках. Я ж там так понажимаю…
— Не боись, — хмыкнул мой внутренний китаец, — а я тебе зачем? Ведь кто как не я обязан проследить за работой своего ученика, заняться исправлением допущенных им ошибок…
— Ну хватит, хватит, — оборвал я это словоизвержение, — лучше загрузи мне блок информации, в котором описываются эти воздействия, чтобы я, хотя бы, имел представление о том, что и как надлежит делать.
— Так я тебе же всё это передавал! — в который уже раз Джекки возмущается тем, что мне лень самостоятельно искать нужную информацию в том огромном массиве, что он мне загрузил ранее.
— Ну так передай ещё разок, а то я буду искать нужное в той горе информации до морковкиного заговенья…
— Ну, ладно, — как бы нехотя согласился даос. На самом деле, ему было приятно, если я его просил о чём-то — в эти моменты он чувствует свою значительность и востребованность.
Хотя да. Он же пребывает в полностью бестелесной форме. Существует только в пределах моего сознания. А ему, наверное, и на волю хочется.
Пошалить, девчонок за приятные округлости потеребить, да что уж там говорить… Он даже глотком пива полноценно насладиться не может. Я же если пиво и пью, то только безалкогольное, ибо привык к тому, что сознание должно быть ясным и незамутнённым. А Джекки имеет доступ только к тем ощущениям, что получены мною и пропущены через мои фильтры восприятия. Да и то, если я ему дам доступ к этим ощущениям…
Но ладно — у него судьба такая. Нечего было на меня при первом знакомстве наезжать и пытаться уничтожить. За всё надо платить. И ему ещё долго отрабатывать этот свой грандиозный косяк.
Первая половина дня пролетела совершенно незаметно.
Вот я сажусь рядом с Филей и начинается первая пара — тригонометрия, однако.
Синус есть синус, а косинус есть косинус — это справедливо для любого из миров. Ибо математика — она одна на всех. Даже физика может иметь серьёзные различия, так как физические константы в каждой из многочисленных вселенных могут значительно разниться. А вот квадратура круга в любом месте будет описываться одной и той же формулой…
Не успел моргнуть, а вот уже и закончилась последняя перед обедом пара — новейшая история Государства Российского. Предмет интереснейший, и, главное, многое из того, что мы сейчас проходим в недалёком будущем будет иметь для меня прикладное значение, да…
Но, речь сейчас не об этом…
— Девушки! — обратился я к сёстрам Бехтеревым, которые, быстренько побросав в рюкзачки всю свою канцелярию и тетрадки, собрались уже было под шумок тихо свалить, — а куда это вы так спешите? — услышав этот вопрос они на секунду замешкались, после чего я услышал ожидаемый ответ:
— Мы на обед не идём, — озвучила наивную отмазку Надя, та, что блондинка.
— Да. Мы худеем. — это уже Люба сестрёнку поддержала.
— Худеть можно и в столовой, — улыбнулся я. И глядя на мою улыбку сестрёнки вдруг поняли, что вчерашний трюк с похуданием на этот раз не прокатит.
— Но мы… — Надя боролась до последнего.
— Девушки, послушайте меня, — голос мой был печален и звучал очень проникновенно, — вы проиграли спор, и теперь, как маленькие безответственные дети пытаетесь увильнуть от выплаты образовавшейся задолженности.
Сёстры потупили глазки и только теребили изящными пальчиками лямки своих рюкзачков.
— Я могу простить вам ваш проигрыш, — Люба продолжала глядеть в пол и краснеть, а Надя таки подняла на меня взгляд, в котором читалось недоверие и робкая надежда, — но в этом случае я не буду иметь ровно никакого желания поддерживать наше с вами знакомство.
— Рискуешь, ох, рискуешь… — это Даос со своими комментариями вылез, как всегда. Не удержался.
Но дальнейшие события показали, что для сестричек, хоть они и не горели желанием выполнять то, на чём я настаиваю, сохранение и дальнейшее развитие наших приятельских отношений представляло всё-таки какую-то ценность:
— Ладно, уговорил, языкастый, — сказала Надя, сверкнув из-под чёлки глазами, — пойдём с тобой. Будем чревоугодничать…
— Ага, и вообще, грешить будем по всякому, — добавила Люба, вызвав смех и у сестры, да и у нас с Филей тоже. Она с некоторым недоумением посмотрела на всех на нас, но понимание того, как сказанные ей слова прозвучали, пришло к ней после того, как я прокомментировал:
— По всякому не получится, — сказал я с явным сожалением в голосе и пояснил, — советами замучают, — после чего с наслаждением наблюдал, как щечки брюнетки покрываются ярким румянцем.
Но, следует отметить, что эти безобидные подколки сняли возникшее было при подавлении мною девичьего бунта напряжение и мы дружно отправились в столовую.
1 Прямой удар кулаком
Глава 17
Обед наш прошёл, как и планировалось. То есть греху чревоугодия предавались все, кто сидел за нашим столом, без исключения. Ну, я и Филя — это-то понятно, мы закоренелые грешники, безвозвратно погрязшие в обжорстве.
Но, что было особенно интересно наблюдать, так это то, как обе разноцветные сестрички, попав в столовую, отбросили свои все свои предрассудки, навязанные им фитнесс-тренерами и прочими любителями нездоровых ограничений, и уписывали за обе щёки всё, что им удалось урвать на раздаче.
Обед, как это было принято говорить в покинутом мною мире, прошёл в тёплой и дружественной обстановке.
А за десертом мы, как я и планировал, перешли к самой жаркой теме сегодняшней беседы — но завёл этот разговор отнюдь не я:
— И что, нам теперь тащить всю эту гору грязной посуды? — с некоторым испугом поинтересовалась брюнетка, оглядев грязные тарелки, которые теснились на нашем столе.
— Люба, всё не так плохо, — сытый Филя благодушно попытался её успокоить, — свою посуду я потащу сам. Так что вам на двоих не так уж и много остаётся.
— Ну всё-равно… — скуксилась Люба и сконструировала недовольную мордаху.
Судя по всему, она лелеяла в душе слабую надежду на то, что я проявлю снисходительность, свойственную джентльмену, и великодушно избавлю барышень от обязанности убирать грязную посуду и за меня тоже. Но я держался, так как прекрасно осознавал, что мною пытаются грубо манипулировать. Стоит только дать слабину — как и сам не заметишь, что уже тащишь на мойку поднос с посудой. И не только со своей.
— Действительно, — включилась в разговор блондинка, — мы и так пёрли всё это сюда с раздачи, да ещё и нагруженное едой… — потом посмотрела на меня осуждающе и выдала:
— А ты Ян, лопаешь, как не в себя — на тебя посмотришь, так ты не смог бы проглотить и трети того, что заказал…
— Но ведь проглотил же? — спросил я с самодовольной улыбкой.
— Да, как это ни странно, — согласилась Надя, — но у меня есть ответ и на этот вопрос — у тебя завёлся солитёр! — сказав это, она, забавно зажмурившись, показала мне язык.
— Обоснуй, — предложил я.
— А чего тут обосновывать-то? — фыркнула она. — ешь, за троих. А всё такой же тощий… Не в коня корм.
— Я не конь! — гордо возразил я, — просто я много энергии трачу на тренировках, оттого и тощий, — объяснение, конечно не особо оригинальное, но, на мой взгляд, самое верное, — только-только энергетические затраты восполнить удаётся… И вообще — я не тощий, а жилистый и мускулистый!
— Бе-е-едненький… — умильно глядя на меня сказала Люба, словно копируя реплику Александры Захаровой из фильма «Формула любви» — я аж чуть мороженкой на поперхнулся…
— Я верю в вас! Вы девушки крепкие, и я уверен в том, что вы выдержите и это испытание грязной посудой! — духоподъёмно провозгласил я, проглотив-таки строптивую мороженку. Затем добавил, правда уже не так торжественно:
— Тем более, это не единственное испытание, через которое вам предстоит пройти.
— Ну да, — это Филя решил добавить девчонкам оптимизма, — до конца проспоренной вами недели ещё изрядно далеко.
— Ты издеваешься? — показному возмущению Любы, казалось, не было предела, причём возмущение это было высказано не мне. Оно досталось Филе, который в последний момент вызвал огонь на себя.
— А я чо, я ничо, — сразу стушевался артефактор и слегка, по своему обыкновению, порозовел.
— Так, а что там ещё за испытания нас ждут? — на этот раз Люба развернулась ко мне.
— Так массаж же, — я говорил об этом мероприятии, как о чём-то, давно согласованном и само собой разумеющимся.
— А мы разве договаривались и на массаж? — Надя мастерски разыграла недоумение, смешанное с возмущением и удивлением. Возмущалась она, разумеется, моей наглостью, лишь чуть-чуть не дотягивающей по её оценке до полноценной хуцпы1.
— Условиями нашего соглашения оговаривалось, что вы выполняете любые мои пожелания, — сказал я, пристально вглядываясь в личико немного смешавшейся Надежды, — ну, кроме интима, — последние слова прозвучали успокаивающе-примирительно, чего я и добивался.