Рассеянным, однако, становлюсь, невнимательным.
Хотя, чему удивляться? Столько всяких дел навалилось — и не поймёшь, за что хвататься в первую очередь.
До КПП оставалось пройти не более четырёхсот метров, как вдруг меня обожгло нездешним холодом. Я аж непроизвольно поёжился.
— Что-то тут не так, — отреагировал на происходящее Джекки, — озноб — твоя реакция на аномальные завихрения потоков ци…
— Уже понял, — ответил я бдительному даосу, потихоньку приходя в себя.
— Ну тогда осмотрись, попробуй установить причину… — продолжал занудствовать мой симбионт, — у меня такое впечатление сложилось, что кому-то рядышком по голове дали, — пояснил он, — и сильно.
— А то я без подсказки и не сообразил бы, — Джекки был верен себе. Он по поводу и без повода так и норовил подчеркнуть свою значительность. Кстати, ответа на эту реплику не последовало — не иначе, как снова обиделся.
Я согласен с тем, что от даоса многое уже получено, и он продолжает приносить огромную пользу. Но эта привычка пафосно заявлять о своей незаменимости меня иногда просто выбешивает.
А с другой стороны, он действует в соответствии с народной мудростью, гласящей, что сам себя не похвалишь, так и никто тебя не похвалит… Тогда ладно — пусть нудит, если ему от этого легче. А я потерплю как-нибудь.
Но осмотреться-то действительно следовало. Я замер, пристроившись под раскидистой древесной кроной, нависшей над тротуаром. И всерьёз занялся сканированием окружающего пространства.
Удалось быстро локализовать источник давешнего беспокойства. Метрах в пятидесяти двигалось несколько человек. Если точнее — их было трое. Меня они не замечали, так как я, во-первых, стоял неподвижно, а во-вторых накинул на себя покрывало невидимости… Да и стемнело изрядно, так что их шансы заметить меня стремились к нулю. Зато я без труда держал их в поле зрения. Слышал, как они кряхтят и невнятно обмениваются друг с другом короткими энергичными фразами. Судя по интонациям — просто переругиваются.
Двое волокли на плечах своего товарища. Ситуация, вроде как стандартная — соображали на троих. И кто-то упал первым, проиграв нокаутом очередной поединок Зелёному Змию.
Я совсем уж было хотел отвернуться и идти дальше своей дорогой, но что-то меня удержало. Была в происходящем какая-то вопиющая неправильность. И я продолжил вглядываться в темноту в надежде разглядеть не дающие мне покоя детали.
Озадачило то, что я не мог толком рассмотреть эту группу товарищей. Сфокусировать на них внимание не получалось, хоть ты тресни. Стоило только начать к ним приглядываться — так сразу возникало мерзкое ощущение, что в глаза насыпали мелкого песка… Их силуэты странным образом размывались. Они оба представлялись просто тёмными пятнами, на фоне которых повисшего на их плечах беднягу вполне себе можно было разглядеть.
И тут я вдруг осознал очевидное — этот безвольный страдалец был одет в форму нашего училища!
Пока я пытался уяснить, как такое смогло произойти, эти ребята приблизились к большому автофургону, припаркованному на обочине.
Один из носильщиков проделал какие-то манипуляции, и на задней торцевой стене кузова открылась узенькая дверь. Из образовавшегося проёма лился слабый синий свет. Такое освещение — это один из обязательных элементов штатной светомаскировки1 спецтранспорта.
Двое носильщиков сноровисто затолкали внутрь квёлую тушку студента, после чего быстро влезли сами. Дверь беззвучно закрылась, и вот я снова стою один на тёмной улице.
Таким образом я стал свидетелем похищения — увиденное мною не могло быть ни чем иным. Наглый киднеппинг, однако.
Первое, что я сделал, это крадучись отошёл за ближайший угол. Теперь, когда заметить меня от того самого фургона стало вообще невозможно, я потянул из кармана коммуникатор.
Номер нашей внутренней охраны в записной книжке был, так что я не колеблясь ни секунды тронул сенсор вызова и поднёс девайс к уху:
— Дежурный по Дмитровскому магическому училищу Лосев, — голос был довольно бодрым, — слушаю вас.
— Студент Ян Карпов, — представился я, — тут похищение.
— Карпов, тут, это где? — собеседник, услышав о чём я говорю, изрядно напрягся, — и кого похищают?
— Я нахожусь перекрёсток Героев Третьего Балканского Похода и Май-Маевского, — чётко доложил я, потом на всякий случай добавил:
— Метрах в трёхстах от КПП.
— Это я понял. Ты мне скажи, кого там похитили? — безопасник явно соображал немного быстрее меня, или отрабатывал уже хорошо знакомый алгоритм опроса свидетеля.
— Только что в припаркованный на обочине грузовик двое неизвестных забросили бессознательное тело, на коем была форма нашего училища.
— Что за фургон? — после этого вопроса я услышал, как дежурный говорит что-то в сторону, вероятно кому-то, кто был рядом с ним. Что именно — я не расслышал, но понял, что наши безопасники уже начали реагировать.
— Марка грузовика, кажется АМО-5312, хотя я в этом не полностью уверен. На кузове логотип «Быстроупака». — ответил я, — Вы не ошибётесь, он тут один такой.
— Понял, — дежурный был собран и серьёзен, — оставайтесь на месте. Отряд быстрого реагирования службы безопасности скоро будет. Отбой.
Я рассчитывал, что долго ждать не придётся, но, тем не менее, не поленился ещё раз напрячь зрение и разглядеть номер грузовика. Кто его знает, может похитители прямо сейчас готовятся покинуть место преступления…
— Чёрт… — Рыжий, кряхтя, наконец пропихнул тело обездвиженного студента в глубину фургона, — тощий, а тяжёлый, как моя жизнь.
— Ну так костлявый же, — Джонни тоже изрядно устал, пока они возились с этим любителем поздних прогулок, — да и длинный… Папуас-то наш сможет им прикинуться?
— А куда он денется-то? — надсадно прохрипел Рыжий, забираясь в фургон следом за Джонни.
Когда они оба оказались внутри, мертвенный синий свет сменился обычным желтоватым освещением. Первым делом они сняли свою чёрную броню и переоделись в комбезы.
— Так, ты куда? — поинтересовался Джонни у напарника. Тот же, оставив без внимания тело, лежащее на полу, а так же смуглого морщинистого человечка, прикорнувшего в кресле, направился прямиком к столу, где ещё оставались остатки еды.
Рыжий обернулся, и, скорчив недовольную физиономию, ответил:
— Так это… Пожрать бы сначала…
— Потом, — голос Джонни приобрёл требовательные начальственные интонации, — отправим папуаса на миссию, тогда и будешь брюхо набивать. Работать надо… И вообще, жрать — свинячье дело!
Ладно, уговорил, — Рыжий повернулся к неподвижно лежащей тушке, — хватай его за плечи — положим на койку.
Они подняли похищенного, и перекантовали на ту самую медицинскую кровать.
Рыжий профессионально освободил студента от одёжки, а после со знанием дела зафиксировал его голову и конечности эластичными ремнями. Так что даже если бедняга и придёт в сознание, то двигаться не сможет всё-равно.
Проделав эти манипуляции, Рыжий решительно направился к креслу. Как оказалось, оно было подвижным — он подкатил его к изголовью кровати без видимого труда. И это при том, что морщинистый человечек продолжал в нём сидеть и бесстрастно пялиться в пространство перед собой.
— Так, ну у меня всё готово, — вздохнул он, подтягивая к себе стул, — в общем, Джонни, минут пять-семь не тревожь нас… — и осуждающе посмотрел на своего партнёра. Джонни же, не будучи задействованным в совершаемых Рыжим операциях, уже жевал давно остывшую пиццу:
— Мог бы и меня подождать, — добавил Мозгоклюй укоризненно.
— Работай давай, — хмыкнул Джонни.
Рыжий вздохнул и действительно приступил к делу. Сначала он уселся на стул и щёлкнул тумблером на одном из приборов, закреплённом в аппаратной стойке.
Как только раздался тихий щелчок переключателя, как на всем оборудовании загорелись разноцветные лампочки, а воздух заполнился низким гулом.
Рыжий прилепил к вискам продолжающего лежать в отключке студента круглые чёрные присоски, от которых к аппаратной стойке тянулись жгуты разноцветных проводков.
Разобравшись со студентом, Рыжий извлёк из металлического контейнера блестящий никелем шлем со множеством разноформатных соединительных гнёзд. Воткнул в гнёзда на шлеме несколько штекеров, провода от которых уходили всё к той же аппаратной стойке. Потом он водрузил этот шлем на голову человека, сидевшего в кресле.
Проверив ещё раз все контакты, Рыжий озабоченно крякнул, и нажал на панели одного из работающих приборов несколько сенсоров. Тональность гула, издаваемого аппаратурой неуловимо изменилась. Она стала немного выше, да и громкость немного увеличилась.
И тут человек, до этого момента неподвижно сидевший в кресле начал двигаться. Вернее, начали двигаться его конечности, и каждая жила своей собственной, отдельной жизнью. Лицо растеклось словно расплавленный пластик, а из горла стали вырываться жутковатые звуки — что-то между стоном, всхлипом, бульканьем и безумным смехом.
— Никогда, наверное, не привыкну к этому, — брезгливо сказал Джонни, сморщившись, как от зубной боли, — этот процесс передачи установочной информации — зрелище не для слабонервных…
— Так и не смотри, — хмыкнул Рыжий, — тебя же никто не заставляет…
— Дык волнуюсь же, болею за дело, — пояснил Джонни, — ты, кстати, языковый пакет, целеуказание, и сопутствующую информацию всю на загрузку поставил?
— Слушай, не мешай, а? — окрысился Рыжий, который, помимо поддержания разговора с партнёром, продолжал жать на сенсоры, крутить верньеры и осуществлять прочую, малопонятную стороннему наблюдателю деятельность, — лопаешь мою пиццу, так делай это молча и не говори под руку…
— Да хватит и тебе этой пиццы, — Джонни хлебнул кофе, — программируй папуаса, не отвлекайся…
— А ты и не отвлекай! — отреагировал Рыжий, — скоро уже…
И действительно, человек в кресле затих. Но, следует отметить, что он разительно изменился и теперь внешне походил на пристёгнутого к кровати студента, как брат-близнец.