Их не назвать образцовой семьей. Хотя она могла сказать по секрету: семью, в которой есть хоть одна полуночная ведьма, образцовой никогда не назовешь.
Морриган знала семьи, где мать и дочь были подругами друг для друга. Но не подруге обучать другую магическому искусству, наказывать за недостаточное старание или раз за разом отправлять в мир теней блуждать среди мертвых, пока страх перед ними окончательно не сотрется. Не говорить: «Полуночная ведьма настойчива и бесстрашна. Ты можешь сказать такое о себе, Морриган?» И на ее тоненькое «нет» отвечать: «Так учись!»
Для этого нужно быть друг для друга кем-то большим, чем просто подругами. Быть теми людьми, связь между которыми не разрушить ни времени, ни глупым, мелочным ссорам. Мать и дочь, наставница и ученица, великая ведьма и ее последовательница.
Они, как могли, заботились друг о друге. Не их вина, что иногда этого недостаточно, чтобы назвать отношения любовью. Они – семья. А в семьях любовь порой пропадает. Или же меняется на что-то новое, что-то совершенно другое.
Морриган никогда не пыталась понять, что с ними случилось. С тех пор, как она вообще начала задумываться об этом, она всегда где-то пропадала: в школе охотников или в очередной провинции, в очередном городе, в очередной погоне за чьей-то головой. И только теперь, через призму собственных воспоминаний, Морриган смогла увидеть всю хронологию. В детстве от матери им доставались, пусть и редкие, но улыбки. Но в какой-то момент места для улыбок уже не осталось. Их вытеснили досада и раздражение.
Они с Клио и впрямь разочаровали Бадб. Дочери легендарной ведьмы не оправдали ее ожиданий.
Морриган не винила мать. Правда, не винила. Бадб Блэр добровольно отказалась от части своего могущества, которое перетекло в ее дочерей. Морриган распорядилась им по-своему, растратив его часть на постижение рассветной ветви, и так и не смогла достичь непревзойденного мастерства в зеркальной теневой. А Клио… наверное, она слишком многое переняла от отца. Не только дар, но, возможно, и черты его характера. Прежде они не знали, что в ней скрыт сноходческий дар. Только время и влитая в тело Клио со смертью энергия Барона Субботы расставили все по своим местам.
А раньше и Морриган, и сама Бадб недоумевали – почему Клио нарочито отгораживается от них? Отчего не хочет становиться полуночной ведьмой?
В какой-то момент Морриган поняла, что ее сестра – другая, и приняла это. Бадб принять правду, кажется, так и не сумела. Однако она не пошла по пути многих ведьм, отвергших дочерей за нежелание следовать своему пути и продолжать род полуночных ведьм. За одно то, что Клио осталась в семье, а не была изгнана, Морриган была благодарна матери.
Прикосновение заставило истаять и Бадб. Однако вода, как было обещано, не спешила выталкивать ее наружу. В этом странном потустороннем зале, в этом калейдоскопе чужих и родных лиц, кто по-прежнему ее удерживал.
Замерев посреди залитой водой комнаты, Морриган прикрыла глаза. Файоннбарра сказал, что подсознание богаче и честнее, чем само сознание. Хитрить с ним – значит, обманывать саму себя.
– Черт тебя дери, – прошипела она.
Приблизившись к Дэмьену, дотронулась до его плеча.
Их первая встреча, что закончилась дракой… Не тот финал, на который она рассчитывала, когда искала проводника в Пропасть. Сначала на ее неосторожное касание Дэмьен среагировал неконтролируемой вспышкой боевой ярости. Потом уже она, разозлившись (а кого не разозлит, когда тебя швыряют о стену?) напала на него.
Их вторая встреча, уже в обители Доминика. То странное и сложно облекаемое в слова, что их связывало. То, что никак не могло перерасти в дружбу. Проклятый поцелуй. Страсть в его глазах, сменившаяся ледяной яростью – отнюдь не боевой, а истинной эмоцией.
Оказалось непросто признать, что Дэмьен – едва ли не постоянный герой спектакля, который порой против воли разыгрывался в ее голове. Морриган привыкла любую ситуацию, будь то личная драма или дело, держать под контролем. Дэмьен же нахально, настойчиво лез в ее мысли, хотя его об этом никто не просил.
Его образ – весьма притягательный, надо сказать, – поблек и растаял, оставив в душе осадок.
Вода выпустила Морриган из своих объятий на холодный ночной воздух. Дрожа, она выбралась из озера и поспешно натянула на себя тут же промокшее платье. Файоннбарра продолжал сидеть на берегу к ней спиной.
– Точно нельзя использовать…
– Точно.
– …рассветную магию? – Морриган вздохнула.
Она мечтала о теплом ветерке, который бы обдул ставшую гусиной кожу и высушил промокшую ткань.
В дом ноктурниста они вернулись тем же путем, не попавшись на глаза городской страже.
– Что теперь? – осведомилась Морриган.
– Избавление от лишних мыслей – лишь первая ступень, которая позволила Госпоже Ночь лучше узнать тебя. Чтобы укрепить появившуюся между вами связь, тебе нужно провести пять дней в единении с собой. Медитировать, встречая и провожая ночь, перед этим омыв чистой водой тело. Но главное – не видеть солнца на протяжении этих дней, что значит бодрствовать по ночам, а днем, во время сна, плотно задергивать шторы. Даже в Пропасти с его искусственными солнцами.
– Я тебе что, вампир из дешевого сериала?
– Ты хочешь обучаться ноктурнизму? – проворчал Файоннбарра.
– Хочу.
Поежившись, Морриган обхватила себя за плечи. Ноктурнист, стоя к ней полубоком, колдовал над травами, необходимыми для какого-то обряда. Ее взгляд медленно, вдумчиво изучал его привлекательный профиль. Скользил по фигуре – достаточно крепкой и подтянутой для тридцатилетнего. По ловким рукам, которые еще недавно бережно касались ее – то облачая в покров тени, то рисуя на коже знаки из трав.
– Знаешь, есть способ меня согреть, раз уж применять магию ты не позволяешь.
– Горячий душ. Ты можешь…
– Подумай еще, Файоннбарра.
Руки колдуна дрогнули, рассыпав часть трав на стол. Морриган хрипло рассмеялась. А потом грациозно, как кошка, скользнула к нему. Файоннбарра развернулся. Никаких алых искр в глазах… Однако мужское желание она способна разглядеть и без них.
– Морриган, ты уверена?..
Она сократила оставшееся между ними расстояние. Он сам сказал ей отринуть ненужные мысли. Не думать, не размышлять, не оставлять место для сомнений. Не волноваться о будущем, не возвращаться к прошлому. Жить настоящим. Что она сейчас и хотела. А если Морриган чего-то хотела…
И все возможные возражения Файоннбарры, и вопрос, в котором слышались и надежда, и желание, она заглушила страстным поцелуем.
Глава 12. Лабиринты чужих снов
На нежно-розовом покрывале лежала девушка. Жемчужно-платиновые, как у Клио, волосы рассыпались по подушке. Умиротворенное лицо по-девичьи прекрасно: пухлые губы, узкие скулы, аккуратный носик.
Такая красивая, такая юная и… безмятежная. Казалось, она вот-вот проснется и откроет глаза.
Клио сглотнула подступившую к горлу горечь.
Сирша осторожно приблизилась к спящей. Ее и без того бледное лицо от волнения растеряло все краски, словно картина, размытая дождем.
– У тебя получится, – тихо, но уверенно сказала Клио.
В глазах застывшей у окна Кьяры сквозила недоверчивость. Такие же настороженные взгляды бросала на них мать спящей, молчаливо спрашивая: «Чем вы вообще можете помочь моей дочке?» Клио не торопилась объяснять.
Ник, который мог бы снизить градус напряжения, как назло, в другой комнате говорил с кем-то по амулету зова. То ли поступили какие-то новые сведения, то ли начальству доложили о том, что он пускает на место преступления Дану знает кого.
– Что ты видишь? – спросила Кьяра.
Гладкий лоб Сирши прочертили морщины.
– Видишь нити смерти?
Клио бросила на шаманку предупреждающий взгляд. Поздно – и без того бледная до серости мать, услышав слово «смерть», вздрогнула и разом словно постарела.
– Еще как. Они опутали ее, как паутина. Жуткая черная паутина.
Клио поежилась, вспоминая закутанную в кокон Руану.
– Ты можешь увидеть, сколько ей еще осталось?
– Назвать точную цифру не смогу. Знаю только, что… недолго. – Сирша подняла виноватый взгляд на мать спящей. – Я исправлю это. Не навсегда, но… исправлю.
Усталая женщина благодарно кивнула.
– Ты можешь их распутать? – с проснувшейся надеждой спросила Клио.
– Могу попытаться, но вряд ли это поможет Джинни вырваться из лап смерти.
– Но вдруг хотя бы избавит ее от кошмаров?
Сирша склонилась над Джинни. Простирая руки над ее телом, принялась плести невидимую вязь – кружевное полотно из воздушных нитей. Вот бы сюда Морриган с ее мастерством чтения истины через зачарованные зеркальные осколки… Однако фантазия Клио дорисовывала то, что не могло увидеть человеческое… голубиное зрение. Сирша осторожно, нить за нитью, расплетала окутавший Джинни кокон.
– Как странно. Они словно становятся туже.
– Ты же говорила, что можешь их разрубить? – подала голос Кьяра.
Сирша, бросив на нее короткий взгляд, покачала головой.
– В этих нитях – ее энергия. Если их перерезать, Джинни может никогда не проснуться.
– Что значит «ее энергия»? – напряглась Клио.
Сирша помолчала, изучая нечто, что видела только она одна, и пытаясь подобрать верные слова.
– Эти нити – как витая цепочка. Кордовое плетение[17], в котором звенья тесно переплетены между собой. Я не заметила этого поначалу, потому что черных звеньев больше, но среди них затесались те, которые кажутся мне серебряными. Это не обычная энергия, не энергия жизни, но…
– Я ничего не понимаю, – честно призналась Клио.
Кьяра кивнула, словно подписываясь под ее словами. Сирша покусала губы и предприняла новую попытку.
– Энергия жизни обычно золотистая, а эта переливается серебром. Но вместе с тем она тесно связана с самой Джинни и с черными звеньями, а значит – с той силой, которая медленно, но неумолимо, затягивает ее в мир теней. Я хотела бы сказать больше, но… Помните, для меня все это тоже в новинку.