Клио помолчала, размышляя.
– Что, если некая сила тянет из Джинни энергию через Юдоль Сновидений? Поэтому и энергия не золотая, а серебристая?
– Может быть, – поразмыслив, согласилась Сирша. – Но наверняка я знаю одно: я не могу разрезать эти нити без риска для ее жизни.
– Значит, одной твоей магией Джинни не спасти, – с сожалением вздохнула Клио. По привычке вскинула голову, и голубка повторила ее жест. – Но ты можешь дать мне немного времени, чтобы…
– Чтобы она не повторила судьбу Руаны, – бесстрастно сказала Кьяра.
Тугим комком в желудке свернулся противоестественный, могильный холод, тело пробила дрожь, но Клио нашла в себе силы кивнуть. Чувство такое, будто ей предстоял спуск в темный колодец или в пробитую кем-то в земле дыру. В тонущую во мраке неизвестность. Казалось бы, ей нужно просто делать то, что она умела – ходить по снам. И кого-то другого в Юдоли Сновидений она уже искала. Но слишком жива память о том, чем все это закончилось. У Клио тогда не хватило ни времени, ни дара, ни, в общем-то, понимания, что делать.
Есть ли надежда, что теперь все будет иначе?
Она будто пыталась ответить на заданный прямолинейной Кьярой вопрос. И тут же, глубоко вдохнув спертый воздух квартиры и медленно выдохнув его через приоткрытые губы, ответила самой себе: надежда есть всегда.
Она будет для Клио путеводной нитью в лабиринте чужих сновидений.
Сирша снова склонилась над телом Джинни. Дотронулась до ее груди, шепча заклинание на пракельтском: «Taen Fatalle». Так продолжалось несколько минут. Когда бывшая веретница выпрямилась, лицо ее было бледнее прежнего, но на лице играла слабая улыбка.
– Я выиграла для Джинни несколько дней.
Мама спящей на мгновение сжала ее предплечье, слишком измученная даже для того, чтобы улыбнуться. Несколько дней – совсем немного, но она была благодарна и за эту отсрочку.
Кьяра внимательно взглянула на Джинни. Слегка пожала плечами, наверняка, как и Клио, не обнаружив никаких перемен.
– Как ты собираешься найти ее в этой твоей Юдоли Сновидений?
– Ты проведешь меня.
Кьяра нахмурилась.
– Клио… Я сильная шаманка, но моя специализация – души уже умерших, а не живых и спящих. К Руане я смогла привести тебя лишь потому, что была связана с ней особыми узами.
Клио кивнула.
– Так и я нахожу сны близких мне людей. Иногда даже против собственной воли.
– Но ни у кого из нас нет связи с Джинни. Если только… – Шаманка перевела взгляд на ее мать.
Та с готовностью кивнула, но Клио покачала головой.
– Сожалею, но ваша помощь ничего не изменит. Я не умею находить в снах незнакомых мне людей.
– Но тогда…
– Я попросила сестру научить меня одному заклинанию. Все эти дни я практиковалась. Конечно, у меня выходит не так хорошо, как у Морри, но… – Клио на мгновение прикрыла глаза, внутренне собираясь. – Покажите мне предметы, которыми чаще всего пользовалась и, главное, которыми дорожила Джинни. А ты, Сирша, следи, чтобы ее энергия не иссякла.
– Что ты будешь делать?
– Собирать частицы ее души.
С помощью этих чар Морриган поймала Итана Галлахера – человека, который убил Клио и затянул ее душу в зеркала. Она предупредила сестру, что извлекать энергию живого человека из принадлежащих ему вещей – значит, истончать его душу, приближать час его смерти. Однако жизнь спящей и без того висела на волоске…
Мама Джинни принесла любимые безделушки дочери. Ничего необычного: амулет зова, спектрография симпатичного рыжего парня, заколка в виде цветка и причудливый серебряный кулон. Глазами голубки Клио через проем выглянула в соседнюю комнату. Ник все еще с кем-то разговаривал. Снова вздох, в котором на этот раз оказалось чуть больше разочарования.
– Anam sa roino, – шептала Клио, что на пракельтком означало «душа, вырванная из оков», собирая частицы души спящей в филактерий из зачарованного тонкого стекла.
Наполнив его, принялась переплавлять полученную энергию в то, что называла нитью Ариадны. Путеводные чары, несмотря на практику, давались ей с трудом. А собственные пальцы казались такими неуклюжими!
«Это простейшее заклинание, Клио, простейшее! А ты – потомственная ведьма! Неужели все, что ты можешь – это видеть сны?»
На плечо опустилась прохладная рука. Чувствуя настроение подруги, Сирша ободряюще ей улыбнулась.
– Звено за звеном, Клио.
Она испустила медленный, протяжный выдох. «Звено за звеном».
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Клио наконец соткала нить Ариадны. Успел вернуться Ник, помрачневший, но скрывающий тревогу за предназначенной для нее улыбкой.
– Готово, – выдохнула Клио.
А в груди вместе с сердцем бился страх. У нее было слишком мало времени, чтобы как следует обучиться чарам. Что, если в самый ответственный момент они подведут?
Почувствовав ее беспокойство, Ник трактовал его по-своему.
– Не волнуйся, голубка. Я буду рядом.
Сирша кашлянула, торопливо пряча улыбку.
– Мы будем рядом, – смущенно дернув себя за ухо, поправился Ник.
Кьяра закатила глаза, отталкиваясь от стены.
– Я наконец могу начинать?
– Да, пожалуйста.
Шаманка принесла в спальню необходимые инструменты, главным из которых был обернутый кожей бубен. Сегодня на ней было свободное платье с этническим рисунком. В распущенные темные волосы вплелись птичьи перья.
Бубном отбивая ритм, Кьяра запела красивым, пробирающим до мурашек контральто. Танцуя, она не скользила по комнате, а стояла на месте, будто нанизанная на некую ось. То притоптывала, то приседала, то вскидывала вверх руки. Диковатый танец в исполнении Кьяры превращался в поистине завораживающее зрелище. Все убыстряясь, шаманка впала в транс.
Клио, понимая, что скоро ее сознание уплывет в Юдоль Сновидений, крепко сжимала в руке нить Ариадны. Она заберет ее с собой.
Знакомая уже белизна, до краев затопившая пространство. Клио отчего-то снова была боса, будто подражая Ведающей Матери и лесным ведьмам, и снова лишена голубки. Даже на пустой пока еще иллюзорный мир смотреть собственными глазами было… приятно.
Но к этому чувству лучше не привыкать.
Клио ступала по белым хлопьям, что были похожи на снег, но ступни не холодили. Белый пепел… Она шла по следу Джинни, держа в руках сверкающую серебром и тянущуюся куда-то вдаль, в белесый туман, нить Ариадны. Чужие сны не проявлялись, не напоминали о себе, оставаясь где-то там, за пеленой.
Клио прищурилась. Что-то раздражало взгляд, будто не обозначенное до конца, не прорисованное в сновидческой реальности. Разглядев нечто, чернеющее на горизонте, она ускорила шаг.
Дом. Он вырастал перед Клио медленно, неохотно. Словно его хозяйка (а это, несомненно, была Джинни) не желала видеть незваных гостей. Дом оказался странным… впрочем, чего еще ждать от дома в Юдоли Сновидений? Черный, он был опутан белыми нитями.
Клио, сглотнув, остановилась. Это не нити.
Она уже видела нечто подобное – когда встретила Руану, запутавшуюся в собственных снах, словно в паутине. И буквально заключенную в кокон в мире снов.
Клио робко приблизилась к дому, будто вырубленному из камня, который долго полировали, или покрытому застывшей смолой. Черный, блестящий, гладкий на ощупь – она убедилась в этом, когда решила дотронуться до стены, чтобы стряхнуть с нее липкую нить.
Крепкая.
Схватившись за паутину обеими руками, Клио не без усилий ее разорвала. Под одним слоем обнаружился второй, под ним – третий. Спустя бесконечные пласты паутины Клио обнаружила, что у дома нет одной стены, словно он был лишь декорацией на сцене театра. А внутри – самая, что ни на есть, обыкновенная детская комната с занавешенным розовыми шторами окном. Спящая сидела на краю кровати, держа в руках белого плюшевого медведя, прижимая его к груди. Клио едва узнала ее – Джинни из Юдоли Сновидений было лет пять.
Над письменным столом к стене небрежно приклеены спектрографии. На стене – целая россыпь картин. Большая часть – в скромных деревянных рамах, но попадались и куда более роскошные, в стиле портретов бывшей королевской семьи. Те, что Доминик приказал слугам снять, едва переступил порог замка.
И на каждой из картин и спектрографий, кроме Джинни, запечатлен лишь один человек. Мужчина с теми же золотисто-карими глазами и такой же широкой, светлой улыбкой. Сердце сжалось. Клио попала в сон запертой в теле Джинни маленькой девочки, скучающей по своему отцу.
Взгляд скользнул по настенным часам с круглым циферблатом.
– Джинни, – тихо, чтобы не вспугнуть, позвала она.
Та даже не шевельнулась. Клио нахмурилась, склонила голову набок. Джинни не моргала и, вероятно, не дышала вовсе. Статичная картинка, запечатленный образ, не более того. Пропитанный детскими слезами игрушечный медведь и то казался чуточку реальнее.
Клио озадаченно хмурилась. Сны в ее раздробленной на части вселенной никогда не застывали.
Она шагнула вперед, и это движение стало сорванной пломбой, прорванной плотиной и Дану знает чем еще. Стрелки висящих над кроватью часов дрогнули и бешено завертелись. Словно зачарованные, они с сумасшедшей скоростью бежали по кругу. Сталкивались (одна короткая, другая чуть длинней), расходились и пересекались снова, будто дороги на перекрестке, чтобы долю секунды спустя разойтись.
Один взмах ресниц – и вот они уже описали круг.
Клио застыла на пороге комнаты, прижимая руку к груди. Джинни по-прежнему ни на что не реагировала, а вокруг нее стремительно менялся мир.
Комната преображалась, из детской превращаясь в элегантную спальню. Меньше розового, больше стильной, сдержанной пастели. Стульчик сменился бархатным креслом, детская кроватка – двуспальной, с уже знакомым Клио шелковым покрывалом. Джинни оставалась прежней. Пятилетняя заплаканная девчушка все так же сидела на краю кровати, прижимая к груди медведя.
А вещи и вовсе начали исчезать. Не испарялись, не таяли, словно мираж, а опадали на землю белым пеплом. Весь мир Джинни превращался в прах под бешеное вращение стрелок. Последними в невидимом пламени сгорели картины на стенах.