Осталась только девочка на краю кровати, ее игрушка и ее одиночество.
Вот чем были эти белые хлопья под ногами Клио. Прах, в который превратится мир, прежде чем Джинни дождется возвращения отца.
Еще один взмах ресниц – и все вернулось на круги своя. Нетронутая детская… и неумолимый ход часов. А паутина, опутавшая стены, уже подбиралась к ногам Джинни.
Клио подбежала к ней, тронула за плечо, боясь, что оно окажется двумерным – картонкой, бутафорией. От ее прикосновения Джинни будто ожила. Дрогнули длинные, влажные ресницы.
– Что ты?.. – Она нахмурилась, не договорив. – Уходи.
– Идем со мной.
Клио и сама пока не понимала, как освободить Джинни от опутавших ее снов. Но знала одно: она ее не оставит.
– Не могу. – Девочка словно на мгновение задумалась. А может просто ушла в себя. – Я хочу…
– Дождаться его, я знаю.
Поняла это по развешанным всюду картинам, по не высыхающим от слез глазам. По совсем недетской тоске в глазах ребенка.
Клио не раз наблюдала ее в глазах других детей, но никогда – в своих собственных. Ее семейная история была одновременно трагичной и столь странной, что трагедия превратилась в фарс.
Да, ее мать умерла… но вернулась в обличье лича. А потому со смертью Бадб жизни Морриган и Клио почти не изменились. Быть может, сама Бадб стала настойчивее в желании передать свое мастерство дочерям, которые, в отличие от нее, уходить в мир теней не спешили.
Да, их отец не принимал участия в их жизни. Можно даже сказать, бросил их. Но Клио знала о родном отце так мало, что иногда он казался ей не более чем призраком. Порой она задавалась вопросом: а существовал ли он вообще? Для полуночной ведьмы такой силы станется создать дочерей из воздуха и тьмы.
Клио догадывалась, что их отец не мертв. Если верить легендам, Леди Ворон не успокаивалась, пока не уничтожала врага. А если принять во внимание, какую ярость по-прежнему вызывало в ней одно упоминание о бывшем любовнике, становилось ясно: жажду мести она не утолила. Впрочем, ее ярость стала вполне понятна, стоило узнать, что именно отец Морриган и Клио, Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник, убил их мать.
Клио не могла забрать себе боль Джинни. Могла лишь спасти ей жизнь, чтобы там, в реальности, кто-то другой по-настоящему ее утешил. Чтобы она могла выплакаться на чьем-то плече.
– Идем со мной, – тихо, но настойчиво сказала Клио.
– Но что, если…
«Твой отец не придет».
– Он ждет тебя там, за дверью.
Здесь, в этом маленьком, полуразрушенном кукольном театре даже не было двери. Но Джинни, конечно же, поняла Клио. Вскинула прекрасные золотисто-карие глаза, в которых плескалась надежда.
– Правда?
«Ложь во спасение, Клио». А губы все никак не желали произносить «да».
– Идем, – мягко сказала она вместо этого, обрывая паутинные путы на тоненьких ногах.
Освободив Джинни, подала руку, и та робко вложила в ее ладонь свою. Послушная маленькая девочка, она пошла за ней, взрослой. Декорация, ставшая ловушкой для Джинни, складывалась за их спиной, словно карточный домик. Сон таял.
Но всегда ли будет так легко?
Первым, кого Клио увидела, проснувшись, был склонившийся над ней Ник с сияющим и чуточку горделивым взглядом. Клио улыбнулась ему.
Одна спасенная жизнь – и даже десятки – не возместит смерть Руаны, но…
За ее плечами все же осталась эта спасенная жизнь.
Глава 13. Конхобар
Несколько дней Морриган упорно убеждала себя, что нападение на лагерь охотников – совершенно не ее дело. Охотники Картрая были для нее скорее соперниками, нежели приятелями и друзьями. Однако среди погибших были ее наставники, учителя.
Такие, как старый, хромой Рори, который учил их, подростков, ирландскому и шотландскому бестиарию. Кажется, его ум потихоньку начинал слабеть: каждую свою лекцию Рори превращал в некое подобие сказки, будто путая их, вольных, с малышами. И никто из будущих грозных охотников не признавался, с каким нетерпением ждал следующий урок. Однако они все же выдали себя – тем, что дали Рори прозвище Шахерезада.
Или Кормак, бывший охотник, ставший мастером боевых искусств – высокий, плечистый мужчина с огромным шрамом от когтей грима на щеке. Мастеров в Картрае было несколько, но четырнадцатилетняя Морриган ждала именно его. С тренировочных боев под руководством Кормака она возвращалась в казармы с куда меньшим желанием умереть и с синяками, для разнообразия украшавшими не все тело, а только те его части, что особенно сильно соприкасались с землей. Кормак, зная, насколько Морриган физически слаба и насколько неумело обращается с тренировочным мечом, в пару ей ставил самых слабых противников. Герда Грэхам, Железная Герда, как ее называли, никогда бы такого не допустила. Но и ее – непреклонную, неприступную, не имеющую любимчиков, – было за что уважать.
И не все охотники были такими, как Карл, за стычку с которым Морриган впервые и отправили в кабинет к Конхобару. Среди них были и тихони-идеалисты, грезящие о борьбе за справедливость и о том, как будут защищать покой ирландцев. Одной Дану известно, почему они не пошли агентами в Трибунал или, как Ник, в Департамент. Почему выбрали столь неблагодарную, сложную, порой очень грязную (и в прямом, и в переносном смысле) профессию. Когда приходится идти по человеческим трупам или ручьям крови, как по оставленным колдунами следам. Когда нужно врываться в чужие дома, на пустыри, кладбища и склепы прямо посреди омерзительных ритуалов. Когда, попав в расставленный капкан, приходится наблюдать, как убивают новорожденных, и знать, что следующей жертвой станешь ты. И даже освободившись, вечно будешь помнить, как не успел, а значит, не смог спасти.
Проклятье, с этими людьми Морриган пять лет делила еду и кров! В те редкие мгновения, когда какому-нибудь смельчаку – обычно это был Лоуренс – непостижимым образом удавалось раздобыть вина, юные охотники, захмелевшие, вкусившие запретного плода, разделившие между собой один секрет, на короткое время, обычно до следующего тяжелого утра, стирали стены отчуждения и делились друг с другом своими мечтами.
Нет, никаких «изменить мир» или навсегда избавить его от «нечисти». Всего лишь отравиться в путешествие по соседним странам, к старости – а у охотников она начиналась рано – накопить достаточно денег, чтобы купить себе дом в Кенгьюбери, урвать самый дорогой заказ, поймать самого неуловимого отступника или какое-нибудь полумифическое создание вроде Ку Ши[18]. Простые, понятные наемничьи мечты.
Довольно одинокие, если подумать.
И вот она здесь, в десяти шагах от места, где все случилось. Тела давным-давно убрали, но в воздухе стоял металлический запах пропитавшей землю крови. Или же он – порождение ее собственного разума? Однако Морриган пришла сюда не затем, чтобы горевать о павших. Смысла в этом нет. По правде говоря, она не знала, зачем пришла. Просто должна была увидеть все своими глазами.
На этот, отныне покинутый всеми, островок Ирландии уже опустился вечер – по правилам ритуала очищения Файоннбарры ее кожа не должна была ловить на себе солнечный свет. Полуночный осколок истины жег руку. Морриган сама не помнила, как его достала. Она что, и впрямь собирается искать ответы? А дальше что? Что будет, когда она поймет, кто именно уничтожил лагерь? Пойдет по их следу, будет мстить? Она больше не охотница. Она – ведьма, на которую открыли охоту.
«А еще ты – человек».
– Проклятье, – выругалась Морриган.
Кажется, она действительно собиралась поймать проклятых мразей, напавших на Картрай. Вот только как? Судя по нескольким способам убийства и количеству погибших, напавших было немало. Пара дюжин? Несколько десятков? Все зависело от их силы и природных способностей.
Морриган поднесла осколок к глазам. Там, где оказались бессильны способности следопытов и рассветных чтецов, пригодится полуночная магия истины.
В отражении мира живых проступали нечеткие знаки. Жаль, лишь знаки, а не образы – кусочки разбитых на части видений прошлого. Те, что она наблюдала лишь единожды – когда шла по следу Леона Колдуэлла.
Сила. Кровь. Смерть. Вот о чем говорили ей знаки. Морриган пренебрежительно фыркнула. Подобное могла сказать и она, и для этого ей не нужен осколок истины. Достаточно просто знать, что здесь произошло. Были и другие знаки, но их заслоняла странная тень… Слишком большая, чтобы ею мог оказаться ее давний друг, демоненок, которого она вызволила из капкана мертвого человеческого тела. Слишком… похожая на человеческую.
Ее старая знакомая, та несчастная душа, что пострадала от рук Колдуэлла? Или… Кадия?
Морриган так торопилась вынуть из прицепленной к поясу кожаной сумочки черную свечу, что едва не уронила ее на землю. Легким касанием пальцев и призывом рассветной силы зажгла фитиль. Огонек свечи рассеял вечный мрак мира теней. Чем дольше Морриган вглядывалась в отражение полуночного осколка, тем больше находила человеческих черт в застывшей по ту сторону душе.
Она надеялась увидеть кудряшки рыжих, пусть и потускневших в мире вечной полуночи волос и светло-зеленые глаза, пусть и утратившие озорство и дерзость. Надеялась увидеть стройную, гибкую фигурку девушки, которая так сильно любила отца, что однажды оставила и родной дом, и колдовскую силу. На губах застыло уже готовое сорваться «Прости».
Слово, которому, вероятно, суждено так и остаться невысказанным.
Длинные волосы по плечи, крепкая и атлетичная – особенно для пятидесятилетнего – фигура, мужественное лицо, сейчас искаженное злой, даже разъяренной гримасой. Вот кто застыл по ту сторону Вуали.
– Невероятно, – прошептала Морриган, чувствуя странный холодок в животе.
Этого человека она, пожалуй, меньше всего ожидала увидеть. Егермейстер, заведующий лагерем охотников Картрай…
Конхобар собственной персоной.
Он что-то кричал ей, но отсюда, из мира живых, Морриган никак не могла его услышать. Она обреченно вздохнула.