Морриган изумлялась сама себе – тому, что говорит с Файоннбаррой так откровенно. Да, он ее любовник и наставник, но… Как верно заметил он сам, другим свою душу открывала она неохотно. Порой Морриган и вовсе казалось, что никто не знает ее настоящую. Не знает, что прячется за ярлыками и сухими формулировками вроде «охотница», «ведьма», «советница»… и даже «любовница», «дочь» и «сестра».
Файоннбарра вдумчиво кивнул.
– Может, это не так и плохо? Да, став старше, ты обросла сомнениями и страхами. Но это значит, что твоя жизнь чего-то стоит и тебе действительно есть что терять.
– Может, и так… Но что теперь с этим делать?
Файоннбарра задумчиво смотрел на нее из приглушенного светом свечей полумрака.
– Что помогало и помогает тебе не бояться, что ты затеряешься в мире теней?
– Якорь. В путешествии по теневым – мертвым – тропам, благодаря которым я отыскала Колдуэлла, частица души Клио помогла мне не заблудиться среди теней. Клио была моим якорем. Но я не могу провести обряд сейчас, в отдалении от сестры.
– Да, но ты можешь сосредоточить на ней все свои мысли. Создать якорь в собственной душе. Ты наверняка слышала истории про людей, которые по воле судьбы оказывались в полушаге от смерти и, по всем законам, должны были умереть. Однако они чудом выживали. Я верю, что в переломный момент им помогло именно отчаянное желание не оставлять родных и близких. Тех, кто их любит и ждет.
Морриган улыбнулась. Файоннбарра говорил так страстно и проникновенно… Клио бы он понравился.
– Помни о сестре. И о том, что я, пусть и куда менее значим для тебя, но… я рядом. – Колдун ночи вступил в очерченный зажженными свечами круг, опустился на колени напротив Морриган и коснулся ее руки. – Если я пообещаю тебе, что ты обязательно вернешься, что тьма, поглотив, ничего у тебя не отнимет, ты мне поверишь?
Морриган заглянула в его глаза и, помедлив, кивнула. Плотно смежила веки, все еще чувствуя прикосновение Файоннбарры. Но в ее мыслях сейчас был не он, а Клио. Сестра всегда была с ней, в ее сердце.
«Клио всегда была моим якорем. И всегда будет».
И туда, где клубилась ее внутренняя тьма, Морриган вплетала все свои мысли о сестре, всю любовь к ней и всю нерастраченную нежность. Все, о чем думала, что чувствовала, но не умела проявлять. С улыбкой вспоминала их задушевные разговоры, особенно редкие сейчас, когда обеих поглотили заботы.
На смену страху потерять свое «я» пришла решимость. Она обязана вернуться – Клио ее ждет.
И Морриган растворилась в тенях.
Если бы могла, она рассмеялась бы сквозь слезы. Со страхом потери себя ушел и тот, в котором она боялась признаться даже самой себе. Страх, что неизбежно наступит момент, когда они с Клио отдалятся и она снова потеряет сестру.
Ведь даже сейчас, находясь в другом, подземном, городе, Клио ей помогала. И даже если судьба раскидает их по разным сторонам, Морриган примчится на помощь по одному ее зову. Они – сестры и будут поддерживать друг друга, невзирая на то, останется ли Морриган рассветной ведьмой или поддастся соблазну обрести силу темную, разрушительную, останется ли Клио ведьмой или сумеет вернуть зрение, избавиться от тэны и стать врачом… Они всегда будут друг для друга самой главной опорой.
Они всегда будут друг у друга.
В этот раз не было того невыносимого чувства, что Морриган – как человек, как ведьма, как живое создание – перестала существовать. Вместо него пришло волнующее ощущение соприкосновения к чему-то таинственному, почти сакральному. Может, она и не увидела ничего во мраке, на что в глубине души надеялась, но почувствовала себя частью чего-то великого… И позволила Госпоже Ночь себя узнать. Открылась ей, кем бы та ни была, обнажила перед ней свою душу.
Этот ритуал значил нечто большее, нежели погружение в сверхъестественную тьму. Он подарил Морриган осознание, которое разрушило в ее душе скрепы, мешающие дышать в полную силу.
Он подарил свободу от оков.
Глава 24. Сокрытая в тенях
Файоннбарра весьма точно описал происходящее в Кенгьюбери – хаос как он есть. Будто мало людям угрозы от неведомой сонной лихорадки и разгрома, который устроили выпущенные на свободу полуночники… Дикая Кровь подготовила новую диверсию, решив в очередной раз напомнить о себе.
Кто-то пустил слух о том, что дикие организовывают собрание существ древней крови, не принадлежащих их движению. Проходить оно должно было в одном из заброшенных зданий в Ямах. Хорошо зная, на что способна Дикая Кровь, Трибунал бросил все силы на ее поимку. Что бы ни обнаружили ворвавшиеся на место собрания трибуны, выбраться они уже не смогли. Здание стерли с лица земли вместе со всеми, кто находился внутри, кто покорно пришел в расставленную ловушку.
Трибунал нес все новые потери и стремительно терял уважение – как среди своих противников, колдунов-отступников, так и среди обыкновенных ирландцев. А значит, бунт будет лишь набирать обороты, и недалек тот день, когда к Дикой Крови присоединятся колдуны, считающие, что Трибунал постоянно их притеснял.
Некогда грозный, словно Цербер на страже исполинских врат, Трибунал все больше напоминал плешивую собаку.
Ничего удивительного в том, что существа древней крови объявили ему войну. Но почему именно сейчас?
«Думай, Морриган, думай».
Что заставляет людей или нелюдей, которые годами, десятилетиями находились под гнетом, однажды взбунтоваться? Ей виделись лишь две причины, два повода. Либо некий переломный момент, либо появление сильного лидера. Того, кто сумеет направить страдающую, но пассивную прежде толпу, разжечь в них ярость, довести до предела их желание обрести свободу или побороться за лучшую жизнь.
Морриган, идущая по погруженным в полумрак коридорам замка Тольдебраль, резко остановилась. А ведь могло сойтись воедино и первое, и второе. Что значит – появление у существ древней крови лидера на фоне крупных, даже ключевых, перемен.
Если предположить, что источником перемен был не Кенгьюбери… а Пропасть.
Морриган устремилась вперед. Шла быстро, нервно, но без какой-либо цели. Просто была не в силах стоять. Ей, неусидчивой, нетерпеливой, всегда лучше думалось в движении.
У Трибунала много врагов – или же Трибунал стал врагом для многих. И это не только существа древней крови, но и полуночные колдуны. Неизвестно, что раньше мешало им заключить союз… но что, если это наконец случилось? А кто идеален в роли лидера угнетенных, если не проклятый Дану темный друид?
Властный колдун, мечтающий однажды стать личем, и, ни много ни мало, король отверженных.
Практически любое здание в Пропасти, включая его замок – лучшее из возможных убежищ от «всевидящего ока» потрепанного ныне Трибунала. А где, как не в Тольдебраль, расположить суперзащищенный штаб, идеально подходящий для обсуждения деталей бунта?
«Ты знала, Морриган, чего можно ожидать от Доминика. Знала, и все равно позволила ему занять трон».
Но что она могла сделать? Прервать коронацию? Сказать: «Да, среди вас, отступников, есть и изверги, и убийцы, но он – худший из вас, потому что предал свою богиню, а значит, от него можно ждать всего»? Смешно.
Морриган не была столь глупа, чтобы помчаться с обвинениями к Доминику. Она дождалась, пока король Пропасти отпустит Дэмьена и уединится с Бадб за дверьми тщательно охраняемой спальни.
Ворвалась к берсерку и без лишних предисловий спросила:
– Чем именно занимается Камарилья?
Та самая особая королевская стража, состоящая исключительно из существ древней крови, которую она порой заставала в стенах замка.
«Проклятье, Морриган. Как ты могла быть такой слепой?»
Однако видеть врага в каждом существе древней крови, даже после нападения на Картрай – безумие с привкусом паранойи. Диких вервольфов бояться – в лес не ходить.
Видеть смертельную угрозу в каждом полуночнике – не жить в Пропасти.
– И тебе здравствуй, – с ленцой отозвался Дэмьен.
Медленно, будто нарочно испытывая ее терпение, берсерк разжег огонь в камине. Да, отныне каждому адгеренту Дома О`Флаэрти предоставили личные покои с камином. И дополнительной комнатой для ритуалов и тренировок.
– Дэмьен!
– Понятия не имею.
– Врешь.
– Детский аргумент, не находишь? – Дэмьен наконец выпрямился и повернулся к ней. – Знаю, тебе кажется, что, раз я его телохранитель, значит, должен быть посвящен во все королевские дела. Но это же Доминик. Скрытность – его второе имя. А еще, если ты не заметила, он не очень-то любит откровенничать.
– Подожди, хочешь сказать, он ведет дела с Камарильей за твоей спиной?
– Не совсем. Иногда я нахожусь рядом с ним, но ничего не слышу. – Нахмурившись, Дэмьен нехотя признался: – Верней, слышу только музыку.
– Точно. Среди них есть ланнан-ши.
Дэмьен скривился.
– И наша первая встреча была незабываема. Она подошла ко мне этой своей танцующей походкой, провела пальцами по щеке и разочарованным тоном сказала, что я абсолютно, совершенно бесталанен. Поэтому не представляю для нее никакого интереса.
Морриган неторопливо оглядела его крепкую, закаленную в боях и постоянных тренировках фигуру с ног до головы.
– Думаю, она ошибается. У тебя наверняка есть определенные таланты. И я говорю не только о рукопашном бое.
Глаза Дэмьена, обращенные на нее, вспыхнули. В комнате стало жарко, и вряд ли причиной тому был растопленный камин.
«Проклятье, Морриган, соберись!»
Она пришла сюда найти доказательства того, что король причастен к бунту против Трибунала. А вместо этого флиртует с берсерком, прекрасно понимая, что ни к чему хорошему это не приведет.
Похоже, Дэмьен, чей взгляд только что пылал, дал себе тот же мысленный приказ.
Отвернувшись, сухо бросил:
– Почему ты спрашиваешь?
Морриган привычно проигнорировала слова берсерка.
– Как часто ты замечаешь Доминика с Камарильей?
– Это допрос? – уточнил он.
– Нет. И все-таки?