– Спасибо, – с чувством сказала Клио.
Ник задержал взгляд на ее лице и тихо произнес:
– Для тебя – все, что угодно.
От нежности в его голосе у Клио перехватило дыхание.
– Я… позже вызову тебя, ладно? – пискнула она.
И отпустила амулет. Лицо Ника словно смыло со стены невидимым дождем. Однако Клио еще долго не отрывала от нее голубкиного взгляда.
Она возвращается в Кенгьюбери…
Нужно попрощаться с теми, кто за время ее недолгого пребывания в Пропасти стал ей дорог. И первой в этом списке – по многим причинам – значилась Саманья.
После смерти Аситу у них не было даже шанса поговорить. Поделить на двоих одно общее горе… Хотя, наверное, говорить так несправедливо. Для Клио Аситу был другом, для Саманьи – почти семьей. Человеком, с которым столько всего пройдено и пережито. Парнем, который очень сильно ей нравился, но так и не успел узнать об этом.
Сглатывая колючий комок, Клио застыла на пороге комнаты подруги. Саманья склонилась над столом. Она не смешивала травы, хотя звук постукивания пестика о каменную ступку, крепко переплетенный с образом жрицы, и сейчас раздавался у Клио в голове. Не сортировала высушенные растения, не создавала гри-гри, наполняя мешочки перемолотыми в пыль травами и кореньями, кусочками самоцветов и человеческих ногтей, волос и костей. Просто стояла, обеими руками опираясь о столешницу.
Клио кашлянула, чтобы предупредить о своем присутствии. Повернутая к ней вполоборота Саманья не шелохнулась.
– Как ты? – тихо спросила Клио.
Захотелось себя ударить. Это же самый бесполезный в мире вопрос. Какой ответ она надеется получить? Все хорошо? Прекрасно? Нормально? Или более честный: «Я страдаю, потому что человек, с которым мы дружили с самого детства, только что был убит?»
– Во мне всегда было столько сомнений… – медленно, словно неохотно заговорила Саманья. – Имею ли я право давать Аситу надежду? Быть с ним, чтобы обречь его на страдания, если проклятие продолжает преследоваться наш род? И даже если нет… Вдруг у нас ничего не получится, и мы потеряем нашу дружбу?
Последняя фраза заставила Клио вздрогнуть. Она на мгновение словно взглянула в глаза собственному отражению. Ведь главная из причин, что отдаляла ее от Ника – страх, что любовь не будет длиться вечно, а дружба разрушится навсегда.
– Но знаешь… – Саманья повернулась к Клио. В темных глазах блеснули слезы, но на щеку не пролилось ни одной. – Если бы я стала девушкой Аситу, когда у меня еще была такая возможность, я бы сейчас исцеляла себя воспоминаниями. Какое-то время они причиняли бы мне боль, но потом… Та любовь, что могла быть у нас, меня бы спасала. Излечивала.
Клио закусила губу, едва сдерживая собственные слезы.
– Не теряй этот шанс, пока он у тебя есть, – горячо проговорила Саманья.
– Но я…
Казалось неловким говорить о своих глупых романтических страхах сейчас, когда вокруг ее маленького мирка набирало силу торнадо. Но если она не скажет этого сейчас, не скажет никогда.
– А если Ник, как и в детстве, влюблен в Морриган? – выпалила Клио.
– Почему ты не спросишь его – вместо того, чтобы гадать?
– Потому что боюсь услышать ответ, – честно призналась Клио. – Да и как о таком говорить? Ник, ты мне ужасно нравишься, поэтому, пожалуйста, успокой меня, что ты не влюблен в мою безумно красивую старшую сестру?
Шагнув к Клио, Саманья мягко взяла ее за плечи. Будто пытаясь проникнуть взглядом сквозь повязку, убежденно произнесла:
– Начни с того, что чувствуешь к нему. А потом… Ты найдешь нужные слова. А может, слов даже не потребуется.
Клио отвела взгляд.
– Кажется, скоро мне представится такой случай. Морри считает, что мне лучше пока побыть за пределами Пропасти.
– И я с ней согласна, – кивнула Саманья.
– А ты?..
– Я останусь здесь. Кто-то должен проследить за тем, чтобы Бадб не натворила дел. Кто-то, помимо твоей сестры. Знаю, Морриган никому не доверяет, но она не должна взваливать все на свои плечи. Она забывает о том, что в Тольдебраль есть и другие сильные ведьмы.
– Не думай о ней так, – мягко возразила Клио. – Морри признает чужую силу, но она привыкла полагаться только на себя. И если бы ты знала ее прежнюю, ты бы поняла – она уже во многом изменилась.
Они тепло попрощались, обещая поддерживать связь. Клио уже была у порога, когда ее окликнула Саманья.
– Помни, Клио: счастье ждать не будет. Пока есть шанс… лови его за хвост.
Глава 41. Время выбирать
Камарилья могла праздновать – Дикая Кровь окончательно уничтожена. Срезана под корень. И пусть в этом отчасти была заслуга Морриган, ей праздновать не хотелось.
Аситу, милый жизнерадостный парень, погиб из-за нее.
Целители, которых вызвала Морриган, занимались ранеными стражами, пострадавшими от рук ламии. Под командованием Дэмьена – бывшего телохранителя и адгерента Дома О'Флаэрти, боевые колдуны прочесывали Тольдебраль, желая убедиться, что никаких тайных союзников Анаконды в замке нет.
Остывающее тело Доминика лежало посреди тронного зала. Клио сказала, что Бадб уничтожила духов шаманов. Но если ее сила в мире теней столь велика, почему она не возвращается с душой короля?
– А вдруг он не оживет? Не станет ревенантом? – прошептала бледная до серости ведьмочка Ада.
Ее жизнь, ровно как и жизнь Саманьи и Ганджу, зависела от того, вернется ли к ним их король.
Доминик не оставил наследников, Бадб была его любовницей, а не женой. Да и переходить под власть Леди Ворон, становиться частью ее Дома жрецы вуду и рассветная ведьма, которая считала лорда О'Флаэрти своим покровителем, вряд ли захотят. Кажется, им вполне хватало того, что приходилось сосуществовать в одном Доме. Однако если Доминик умрет, Высокого Дома О'Флаэрти не станет.
Пустое пространство взорвалось снопом черных искр. Бадб возникла в центре тронного зала. Стоило лишь увидеть ее взгляд, чтобы все понять.
Глаза Леди Ворон были безумны… и полны слез.
Морриган впервые видела Бадб плачущей и скорбящей. Даже когда Клио умерла, с ресниц Леди Ворон не сорвалось ни слезинки… Судя по всему, их холодная, жестокая мать по-настоящему любила Доминика – зеркальное отражение ее самой. Властного, готового пойти на все ради собственных целей.
– Проклятые шаманы, – прошипела Леди Ворон. – Они привлекли на свою сторону всех, кто меня ненавидел. Эти духи сражались яростнее, были отчаяннее, злее.
Морриган вперила в нее взгляд, полный тревоги – не за мать, конечно, а за душу короля. Повод для волнения нешуточный – живые шаманы пришли в мир теней, чтобы отомстить за отобранные Бадб души предков. Тех, что навсегда потеряли шанс вознестись и занять свое место в чертогах Дану.
Леди Ворон обхватила себя за плечи.
– Они поняли, что проиграют. Поняли, что им никогда не добраться до меня, потому что я никогда не проигрываю! И тогда они разорвали душу Доминика прямо у меня на глазах. Растерзали ее на мелкие клочки.
Ада, ахнув, пошатнулась. Морриган помрачнела.
Доминик О'Флаэрти мертв. И это неотвратимо.
– Прочь отсюда, – голосом, в котором прорезался металл, велела Бадб.
Взгляд ее поочередно пронзил лица Саманьи, Ганджу, Ады и королевских стражей – всех, кто заполнял тронный зал.
Всех, кроме Морриган.
– Ты, ведьма, не имеешь никакого права… – начал Ганджу.
Едва заметное движение тонких губ, и колдун вуду захрипел, хватаясь за горло.
Леди Ворон выпрямилась, вдруг показавшись выше и… внушительнее. Запах полыни стал острей. Морриган почти воочию видела кружащихся над матерью духов. Гостей или слуг, призванных из иного мира.
– Лучше ей сейчас не перечить, – посоветовала она.
Одни духи только что растерзали любовника Бадб на части. Другие, призванные ею, до сих пор жаждали крови… которую она могла предоставить, спустив их с поводка.
Саманья, с тревогой глядя на отца, потянула его к выходу. Ада с бескровным лицом и пустыми, словно у куклы, глазами ушла следом. Боевые колдуны медлили. Но и их убедил полный ледяной ярости взгляд Леди Ворон.
Что-то в ней неуловимо изменилось. Но нет, это не печать горя на лице – спокойном, даже… торжественном? Так выглядит человек на пороге нового пути, принявший непростое решение. Казалось, время для скорби минуло. Или свою скорбь Бадб надежно спрятала от посторонних, чтобы дать себе волю позже, в своей обители – мире теней.
Теперь, когда зал опустел, Леди Ворон сосредоточила все внимание на дочери.
– Время пришло, Морриган. Я устала быть и не живой, и не мертвой. Я хочу вернуть всю силу, которой когда-то обладала… и многократно ее умножить.
– Что ты задумала?
– О, нечто грандиозное. Даже… великое. То, что поставит меня в один ряд с такими ведьмами, как Ягая и Калех.
Морриган непонимающе хмурилась.
– Разве ты не говорила мне, что с трудом балансируешь на грани, отдавая львиную долю сил, чтобы жить, обманывая смерть?
– Так и было. – Бадб хищно улыбнулась. – Но я никогда не была столь сильна, как сейчас.
Когда она стала Ткачом Кошмаров.
Морриган должна была догадаться. Легендарная Леди Ворон останавливала человеческое сердцебиение одним взмахом ресниц. Чужой страх придавал ей сил.
А Морриган все это время считала, что Ткач Кошмаров порождает кошмары просто потому, что такова ее природа, ее истинная суть.
– Ты питалась человеческим страхом.
Вот почему каждая жертва была магически опустошена – Ткач Кошмаров забирала чужую силу.
– Да, и Клиодна чуть все не испортила, – скривилась Бадб. – Ох уж эта ее нелепая потребность вечно спасать других! Она себя-то не в состоянии спасти…
Морриган заставила себя разжать руки, сами собой сжавшиеся в кулаки.
– Ты хоть когда-нибудь ее любила?
О себе спрашивать не стала. Давно подозревала, что без своей полуночной силы матери она не нужна.
– Любила. Пока она не решила меня предать.
Морриган с усилием кивнула. В одиннадцать лет Клио твердо решила, что полуночной ведьмой не станет. А значит, долгие шесть лет, даже не подозревая об этом, она жила без материнской любви.