Он не мог не заметить, что многие инструменты на правой стороне стола были такими же, как и на левой, только большего размера. Размера для рук самки.
Размера для Эшхет, золотых дел мастера, которую Райкарн взял в жены десять лет назад.
Ничто в этом логове не намекало на ту жизнь, которую Райкарн оставил позади. Ничто в этом логове не указывало на то, что он когда-то выполнял другую работу, что у него была другая пара, что он был отцом другого выводка. Ни иголок с нитками, ни ткацкого станка, ни инструментов для шитья или ткачества. Никаких кусков дерева, из которых руками опытного воина медленно формуются дубинки или древки копий, никаких обломков черной скалы, придающих этому оружию силу. Ни одна из игрушек, которые были любимы братьями и сестрами Рекоша, не занимала почетного места на многочисленных полках.
На стенах не было ни одной из ранних попыток Рекоша украсить ткань, демонстрируемых с гордостью родителя за усилия своего выводка.
Казалось, что матери Рекоша, Лошей, и его младших братьев и сестер никогда не существовало.
Как будто Рекоша никогда не существовало.
— Я понимаю, — сказал Рекош.
Я только надеюсь, что однажды ты тоже поймешь.
Рекош осторожно сунул свернутое платье под мышку. Он пришел сюда, чтобы показать работу отцу, но даже малейшая надежда на то, что это хоть как-то повлияет на Райкарна, была глупостью. Ничто уже не могло быть как прежде. Его отец нашел кого-то, с кем мог жить и работать бок о бок, кого-то, кто заполнил пустоту в его сердцах так, как Рекош никогда не смог бы.
Райкарн накрыл корзину тканью и выпрямился, глядя на Рекоша.
— Возможно, нам следует дождаться Эшхет. Она скоро вернется с выводком, и мы сможем поесть все вместе.
Резкие слова ядом вертелись на кончике языка Рекоша, но он сдержался.
— Нет, родитель.
— Нет? — Райкарн склонил голову набок. — У тебя есть еще какие-нибудь дела?
— Мне предстоит долгий путь до захода солнца.
— Долгий путь? — кончики ног Райкарна заскребли по полу, когда он подошел ближе. — Ты только что прибыл, Рекош. Если ты все еще сохранил свое логово в Туннеле Лунного света, то добраться до него не составит труда.
— Мое логово в Калдараке. С моим племенем.
Жвалы Райкарна раздвинулись, и тонкие волоски на ногах встали дыбом.
— Рекош, это…
— Я пришел не для того, чтобы спорить, родитель, — твердо сказал Рекош, выпрямляясь еще больше. Ярость и печаль бушевали в нем. — Наши нити давно разошлись, и мы оба были дураками, не признавая этого. Твой дом здесь. А мой — в другом месте.
— Ты пришел сказать это? Сказать… Сказать что, Рекош? Что ты больше не хочешь иметь ничего общего ни со мной, ни со своей семьей?
Рекош зашипел, широко раскрыв жвалы.
— Моя семья в Калдараке. Не здесь.
Он подчеркнул последнее слово, топнув ногой по полу.
Райкарн стукнул себя кулаком в грудь.
— Ты — моя кровь!
— И предполагается, что это имеет значение? — потребовал ответа Рекош, шагнув к отцу. — Когда я больше всего нуждался в тебе, когда мой мир рушился, где ты был?
Райкарн встретился с Рекошем лицом к лицу, их груди почти соприкоснулись.
— Я никогда не бросал тебя.
Хриплое рычание вырвалось из горла Рекоша.
— Но ты это сделал, родитель. Здесь, — он постучал костяшками пальцев по груди Райкарна, над сердцами.
— Мой мир тоже рухнул, — сказал Райкарн сквозь оскаленные клыки.
— И все же вместо того, чтобы цепляться за оставшихся у тебя родственников, ты позволил своим сердцам и разуму уплыть.
— Я никогда…
— Пощади меня. У меня нет желания выслушивать твои оправдания, — сжав челюсти, Рекош обвел взглядом кабинет, все свидетельства жизни, семьи, которые его отец создал здесь. — Я пришел попрощаться. Ты снова обрел радость и цель, и я не буду стоять у тебя на пути. Будь доволен, зная, что я нашел свой дом в другом месте, и пусть на этом все закончится.
Их взгляды встретились. Невыразимые эмоции бурлили в глазах Райкарна, которые служили зеркалом смятению внутри Рекоша.
Это было не то, чего он хотел. Не то, на что он надеялся.
Но это было именно то, чего ему следовало ожидать, не так ли?
— Я знаю этот свет в твоих глазах, Рекош, — сказал Райкарн прерывающимся голосом и с поникшей позой. — Тебя не переубедить. За все, что я сделал или не сделал…
Райкарн вздрогнул, его жвалы задергались. Когда он снова потянулся к лицу Рекоша, тот не отстранился. Их головные гребни мягко соприкоснулись, и пальцы Райкарна дернулись на шкуре Рекоша.
— Я не позволю нам расстаться с ненавистью, сын мой. Я не позволю гордыне ослепить меня из-за ран, которые я тебе нанес. Мне жаль, Рекош. Я сожалею о боли, которую я причинил тебе, о своих неудачах. Я молюсь, чтобы ты нашел в себе силы простить меня. Но если ты этого не сделаешь… Знай, что из-за этого я не буду любить тебя меньше. Пусть глаза Восьмерых смотрят на тебя с благосклонностью, Рекош. Мои сердца переполняются гордостью за тебя, и дух твоей матери поет вместе с этим.
Дрожь пробежала по телу Рекоша. Он крепко зажмурился, как будто темнота за веками могла каким-то образом прогнать бурные чувства. Как будто она могла успокоить бурю, бушующую внутри него.
— Будь здоров, родитель, — прохрипел Рекош, прежде чем отстраниться. Он не оглянулся, выходя из логова, хотя и чувствовал спиной пристальный взгляд Райкарна, пока не прошел через проем.
Он не обращал никакого внимания на вриксов, мимо которых проходил, когда шел по Туннелю Золотого Пламени, — ни на их внешность, ни на позы, ни на разговоры. Большую часть своей жизни он был очарован сплетнями и слухами, перебирал бесконечную информацию, которая текла по Такаралу так же верно, как воздушные потоки, но сейчас это его не интересовало.
Его место было не здесь, в Такарале. Так было гораздо дольше, чем он готов признать.
Его место, его дом были в Калдараке. Ему нужно было только заявить о себе. Ему нужно было только найти в себе смелость заявить о себе.
Заявить права на Ахмью как на свою.
ГЛАВА 2

Логово Духов долгое время было священным местом для вриксов Такарала. Говорили, что духи предков обитали в светящихся голубых кристаллах, доминировавших в пещере, наполняя ее мудростью и силой неисчислимых поколений. Предположительно, здесь сильнее всего ощущались сила и влияние богов.
Рекош ничего этого не почувствовал, когда пересекал массивное помещение.
Солнечный свет струился сквозь дыру в потолке высоко над головой и падал на кристаллы внизу, отражаясь бесчисленное количество раз, наполняя пространство ярким, мерцающим светом. Там, где на стенах не было кристаллов, камень покрывала замысловатая резьба прошлых веков, изображающая историю Такарала, восходящую ко временам основательницы города, королевы Такари.
Рекош всегда находил это место красивым, хотя она никогда не побуждала его молиться или возносить искреннюю благодарность богам.
Но теперь все было по-другому. Стало чище, ярче. Спокойнее.
Помогло то, что огромная статуя, которую Зурваши строила, чтобы увековечить себя в камне, была снесена. Этот материал использовался для создания новых скульптур в честь истинных героев Такарала.
Это был еще один способ убрать тень бывшей королевы с города.
Здесь присутствовало несколько вриксов. Некоторые изучали резьбу, другие отдавали дань уважения Восьмерым, а остальные грелись на солнце.
Рекош обратил внимание на многоярусный каменный помост в центре пещеры. Там его ждали друзья.
Уркот полулежал на краю нижнего яруса, упершись всеми тремя руками в каменную поверхность. Отблески кристаллов подчеркивали синие узоры на его черной шкуре, резко выделяя шрам на боку — след оторванной нижней руки. Телок стоял неподалеку, прислонившись плечом к резной колонне и скрестив руки на груди, за исключением одной, в которой держал зазубренное копье. Во время правления Зурваши любое оружие в Логове Духов было запрещено, за исключением того, что носили ее Клыки и Когти. Указ был продиктован страхом, который Зурваши носила в своих сердцах — страхом, что вриксы, которыми она правила, восстанут против нее.
Ансет отменила это правило, поощряя доверие, а не страх.
Неудивительно, что Телок, всегда бдительный охотник, нашел одно из немногих мест в пещере, где тень была плотнее, из-за чего его зеленые глаза и отметины слабо светились в относительной темноте.
Через плечо у него была перекинута сумка с припасами, и пара таких же сумок, в каждой по копью, лежали рядом с Уркотом на возвышении. Один комплект принадлежал ему, другой — Рекошу.
Жвалы Телока задергались от явного волнения, когда его взгляд упал на Рекоша.
Сложив предплечья вместе, бок о бок, в знак извинения, Рекош поспешил преодолеть последние несколько сегментов, чтобы добраться до своих друзей.
— Я потерялся, блуждая по туннелям.
Телок усмехнулся.
Уркот стукнул ногой по полу.
— Я испугался, что ты уколол палец, когда шил, и поспешил к говорящим с духами за помощью.
— Тебе следовало выпустить нить, чтобы отмечать свой путь, — сказал Телок своим грубым, скрипучим голосом.
— Забавно, как всегда, друзья мои, — Рекош вытянул передние ноги, коснувшись одной — ноги Телока, а другой — Уркота. Тонкие волоски на конечностях улавливали знакомые ароматы друзей, один с оттенком джунглей, другой — камня.
— И все же я не могу не задаться вопросом, не стоило ли мне задержаться подольше.
— Зачем? — спросил Уркот с ворчанием. — Жаждешь, чтобы Телок отлупил тебя и за волосы выволок из Такарала?
Рекош защебетал и, схватив свою сумку, потащил ее к краю помоста.
— Нет. Потому что это дало бы вам обоим больше времени, чтобы придумать оскорбления, которые были бы хоть немного кусачими.
— Я с удовольствием покажу тебе, как кусаться, Рекош, если ты задержишься еще немного дольше, — ответил Телок, щелкнув клыками на жвалах.
Открыв сумку, Рекош сунул руку внутрь и сдвинул ее содержимое, освобождая место.