Рекош придвинулся ближе, обхватив ее бедра ладонями нижних рук, и опустил голову. Он прижался ртом к тому месту, где соединялись ее шея и плечо, и вдохнул. Ее аромат, такой естественный и сладкий, принадлежащий исключительно ей, подчеркивался легким привкусом чистолиста. Но было и нечто большее.
Аромат ее возбуждения. Он был тонким и легким, дразнящим и мучительным, и затопил его чувства. Он жаждал большего.
— Ты мой подарок, Ахмья, — он медленно провел языком по ее коже, собирая ткань платья на бедрах, задирая юбку. Его застежки ослабли от ее вкуса, и щель приоткрылась под давлением стебля.
Ахмья задрожала, ее дыхание участилось. Она прижала пальцы к его груди, царапая шкуру тупыми когтями, и крепче сжала его запястье.
— Рекош… — она прижалась лбом к его щеке. — Подожди.
Он зарычал и сделал еще один вдох. Его мышцы напряглись, когда желание продлить этот момент боролось с инстинктом овладеть ею сейчас. Хотя туман подступал к краям его сознания, часть его все еще знала, что платье было важно для нее. Оно было важно и для него. Он не мог повредить его так же, как не мог причинить вред Ахмье.
— Я долго ждал, — прохрипел он, прижимаясь к ее мягкой плоти. — Но я подожду дольше, если таков будет твой приказ, кир’ани ви’кейши.
— Есть… кое-что, чем я хочу с тобой поделиться, — она скользнула губами по его подбородку к жвалам, прежде чем прошептать: — Пожалуйста.
Рекош вздрогнул. Дразнящее прикосновение губ почти заставило его рухнуть. Каким-то образом он собрал растрепанные нити своего самоконтроля, туго намотал их вокруг себя и поднял голову. Он проигнорировал теплый след, оставленный ее ртом, когда приподнял жвалы в улыбке.
— Все, что угодно.
Ахмья широко улыбнулась, сверкнув маленькими белыми зубками, и сделала шаг назад, убирая руки и вынуждая его ослабить хватку. Рекош уперся кончиками ног в землю, чтобы побороть желание последовать за ней, заключить в объятия. Он вонзил когти в ладони. Боль заставила его сосредоточиться.
— Чем ты хочешь поделиться? — спросил Рекош.
Она схватила густую прядь своих волос и запустила в нее пальцы, повернув одно колено внутрь таким образом, чтобы прикрыть покрытую волосами щель.
— На Земле существуют самые разные свадебные традиции, в которых люди принимают участие при вступлении в брак, в зависимости от того, откуда они родом и где живут.
Распустив волосы, Ахмья прошла мимо него, остановившись, чтобы присесть на корточки рядом с его сумкой. Она открыла ее.
— Мои родители были из Японии. Отец иммигрировал в Соединенные Штаты, когда был маленьким мальчиком, и вырос там. Став взрослым, он пошел в армию и познакомился с моей матерью, когда служил в Японии. Несмотря на то, что я, как и он, выросла в Штатах, мы следовали многим японским традициям.
Ахмья забрала у Рекоша бурдюк с водой, встала и вернулась к бассейну.
— И мы становимся… парой, ну, технически это все равно что пожениться, поэтому я хотела поделиться с тобой традицией, которая исполнялась моим народом на протяжении многих веков, — она махнула рукой на низкий плоский уступ рядом с бассейном.
На нем лежал камень в форме чаши с двумя выдолбленными половинками скорлупы ореха элдернат, уложенными стопкой внутри.
Рекош перевел взгляд с камня на Ахмью, склонив голову набок.
Ахмья усмехнулась и прижала бурдюк с водой к груди.
— Это… не совсем то же самое. На самом деле совсем нет. Обычно используется красивый комплект сакадзуки, церемониальных кубков, но мне пришлось импровизировать и использовать все, что я смогла найти. И вместо саке, рисового вина, — она подняла бурдюк с водой, — мы будем использовать воду. Но дело не в том, что у нас в чашках. Дело в том, что в наших сердцах.
Он подошел к ней ближе и указал на камень.
— Расскажи мне больше, ви’кейши. Покажи мне.
Она улыбнулась.
— Это обязательный ритуал, который называется сан-сан-кудо, что означает три-три-девять раз. Предполагается, что пара должна сделать по три глотка саке из каждой чашки.
Ахмья схватилась за перед своей юбки и приподняла ее, опускаясь на колени на травянистую землю, прижимая бурдюк с водой к бедру. Наклонившись вперед, она похлопала по земле перед Рекошем.
Осторожно устроив больную переднюю ногу, Рекош опустился на землю перед ней. Между ними было меньше сегмента, он не мог избежать ее запаха, и жар снова всколыхнулся в нем, но он крепко прижал застежки к щели и положил нижние руки на передние ноги.
— Число три представляет рай, землю и человека, — сказала Ахмья с улыбкой. — И поскольку девять — это три тройки, это очень круто. Что означает, что это сулит удачу. Везение.
— Я понимаю, — сказал Рекош. — Это ритуал на удачу.
— Так оно и есть, но это еще не все. Когда пара проходит через сан-сан-кудо, они формируют глубокую связь, принимая нерушимые обязательства друг перед другом. Они клянутся друг другу, что будь то в раю или на земле, несмотря на жизнь и смерть, они никогда не расстанутся. Они вместе выдержат все, и хорошее, и плохое.
Рекош издал трель, его грудь сжалась от эмоций, излучая тепло. Но это было более мягкое тепло. Более успокаивающее тепло. Он протянул руку и погладил ее по щеке.
— Ты хочешь разделить это со мной, Ахмья?
Она накрыла его руку своей и потерлась щекой о его ладонь.
— Да. Я хочу быть твоей женой. Я хочу быть твоей парой. И я хочу, чтобы ты был моим.
Если бы он позволил себе потерять контроль, если бы позволил инстинкту взять верх, он бы этого не испытал. Он бы не увидел этого обольстительного взгляда в ее глазах, не узнал бы всей глубины связи, которой она хотела. Не соединился бы с ней по обычаю ее народа.
— Раздели все со мной, моя сердечная нить, чтобы я наконец смог сделать тебя своей.
Она улыбнулась, и он почувствовал, как ее жар вспыхнул под его ладонью, а щеки потемнели. Рекош стиснул зубы, когда она отстранилась, испытывая искушение схватить ее и притянуть обратно. Его рука ненадолго зависла в воздухе, прежде чем он вернул ее на переднюю ногу. Он не мог припомнить ни одного момента в своей жизни, даже когда работал над самыми замысловатыми деталями ее платья, который требовал бы большего терпения и контроля, чем этот.
Ахмья взяла верхнюю скорлупу элдерната из стопки и протянула ему.
— Первая чашка, самая маленькая, символизирует наше прошлое.
Он взял ее между пальцами верхней руки, заглядывая в пустую скорлупу.
Она взяла бурдюк с водой и открыла его.
— Мы пьем из нее в благодарность предкам за то, что они дали нам жизнь и позволили встретиться, несмотря ни на что, — она осторожно налила три маленьких порции в скорлупу.
— Сделай три глотка, — мягко велела она.
В его сознании из памяти всплыла самка-врикс. Его мать, детали ее лица стерлись с годами, за исключением ярких голубых глаз. Отец, каким он был когда-то — высокий и гордый, с блеском радости в багровых глазах. Его братья и сестры по выводку, такие молодые, полные жизни. Обветренные лица родителей его матери и отца, всего лишь тени его самых ранних лет.
Все они приняли участие в пути Рекоша к этому моменту, хотя никто и не мог его предвидеть.
Рекош уставился на маленькую раковину, прежде чем осторожно поднять ее. Открыв рот, он наклонил раковину. Вода перелилась через край, попав ему на язык. Он проглотил и сделал это снова, и снова, осушив полностью на третьем глотке. Лишняя вода стекала из уголков его рта по подбородку и шее.
Он вздохнул, опустил раковину и вытер лицо тыльной стороной свободной руки.
Ахмья хихикнула.
— Я думаю, трудно пить из чашки, когда у тебя нет губ.
— Я все испорчу, если не смогу сделать глотки?
Ее улыбка смягчилась, и она покачала головой.
— Нет, ничего не будет испорчено. Если ты сделаешь три глотка любым удобным для тебя способом, это будет соответствовать традиции.
Его жвалы приподнялись в улыбке.
Она протянула руку и предложила ему бурдюк с водой.
— Теперь ты налей мне.
Он поменялся с ней, взяв двумя руками бурдюк с водой.
— Три раза, как ты и делала?
Она осторожно держала скорлупу пальцами обеих рук.
— Да.
С той же осторожностью, что и она, Рекош наполнил скорлупу. Не сводя с него глаз, она подняла ее. Он наблюдал, сосредоточившись на ее рте, когда губы обхватили край. Желание снова всколыхнулось в его сердцах.
Этот человеческий рот с мягкими, податливыми губами всегда очаровывал его. Всегда искушал. Ему страстно хотелось снова ощутить его на шкуре, ощутить нежное прикосновение ее поцелуя.
Ахмья сделала три маленьких глотка, прежде чем отставить скорлупу и взять следующую.
— Эта вторая чашка представляет наш подарок. Это означает нашу приверженность друг другу и долгую, счастливую жизнь, которую мы строим вместе. И признак того, что наши два мира сближаются и объединяются в один, несмотря на все различия между ними.
Как и в первый раз, она взяла вторую скорлупу обеими руками и кивнула ему.
Тремя отмеренными порциями он добавил воды в новую скорлупу, глядя ей в лицо между каждой. Она сияла, глаза сверкали так же ярко, как украшения на платье. Она улыбалась, пока пила.
Они снова поменялись. После того, как она налила воду в скорлупу, разум Рекоша наполнился новыми образами. Теперь уже не воспоминания, а надежды, желания — кусочки той жизни, о которой она говорила. Логово, наполненное яркими цветами и тканями. Ахмья, лежащая в нем на постели из пушистого шелка. Совместные трапезы, общие истории, улыбки и смех. Общие мечты о том, чтобы они вдвоем творили с такой же тщательностью и решимостью, с какими он создавал ее платье.
Ахмья указала на последнюю чашу, гладкий изогнутый камень. Рекош поставил раковину и взял камень. Разница в весе была заметна сразу, как и его массивность.
— Третья чаша олицетворяет наше будущее, — сказала она, наливая в нее воду. — Гармония и счастье, которые мы разделим, наша сила воли, позволяющая вместе противостоять любым вызовам в жизни и добиваться процветания для себя. И… и…