Она опустила глаза и заправила прядь волос за ухо, сбив цветок.
Нижняя рука Рекоша метнулась вперед, поймав цветок на ладонь. Он вернул его на место над ее ухом и погладил ее щеку тыльной стороной пальцев. Схватив ее за подбородок, он приподнял ее лицо и заставил посмотреть ему в глаза.
— И что, моя Ахмья?
Ее щеки порозовели.
— И дети, которыми мы будем благословлены.
Что-то пробудилось глубоко в груди Рекоша. Что-то первобытное и собственническое. Его взгляд опустился на живот Ахмьи. Именно там его семя пустило бы корни, там его пара носила бы созданную ими жизнь, там их детеныш был бы защищен по мере того, как рос.
Но для того, чтобы это произошло, им нужно было бы спариться.
И Рекош намеревался заявить права на свою прелестную маленькую самку очень, очень скоро.
Он снова посмотрел ей в глаза и выпил. Ее губы приоткрылись с тихим, прерывистым дыханием.
Ни одна вода никогда не была такой чистой и сладкой на вкус. Но ничто и никогда не сравнится со вкусом Ахмьи.
Только закончив, он отпустил ее подбородок и убрал руку, протягивая ей каменную чашу.
— Ради нашего будущего, кир’ани ви’кейши.
Ахмья уставилась на него, когда взяла предложенный камень и подняла его, чтобы он наполнил его. Она быстро поднесла его к губам, сделала три глотка и поставила на валун, вероятно, сильнее, чем намеревалась, судя по тому, как она поморщилась.
Жвалы Рекоша приподнялись, и он склонил голову набок.
— Ритуал завершен?
Ахмья кивнула, стиснув руки на коленях и заламывая пальцы.
— Да.
— Мы пара по обычаю твоего народа? — он переложил бурдюк с водой в нижние руки, закрыл его и отставил в сторону.
— Есть… еще кое-что. Традиция моего американского происхождения.
Он прижал ладони нижних рук к земле и наклонился ближе.
— Что?
Сжав руки, она подпрыгнула на месте, глядя куда угодно, только не на него.
— Ахмья?
Ее глаза встретились со взглядом Рекоша за мгновение до того, как руки метнулись вперед, схватили его за жвалы и притянули ближе. Крепко зажмурившись, она прижалась губами к его рту.
Глаза Рекоша вспыхнули, когда мягкие, теплые губы коснулись его твердого рта. Их тепло растекалось по его лицу, нарастая и нарастая, пока не превратилось в волну огня, заполняющую все его существо.
Но она отстранилась слишком рано.
ГЛАВА 17

Губы Ахмьи покалывало, когда она откинулась на пятки, ее кожа пылала от смущения и желания. Она сцепила пальцы на бедрах, сминая шелк платья. Она поцеловала его. Его рот был твердым и неподатливым, но она чувствовала тепло шкуры, щекотание его дыхания и ощущала пряный аромат.
И она хотела большего.
Склонив голову, надеясь, что волосы скроют разгоряченное лицо, она сказала:
— Поцелуй, чтобы скрепить нашу связь как пары.
— Поцелуй меня еще раз, кир’ани ви’кейши. Моя жена.
У Ахмьи перехватило дыхание при этом слове. Она подняла взгляд на него. Он пристально смотрел на нее, его красные глаза сверкали.
Он поднял руку, подцепил выбившиеся пряди ее волос и заправил за ухо.
— Научи меня.
О Боже, о Боже, о Боже.
Она едва умела целоваться, а теперь он хочет, чтобы она научила его?
У вриксов нет губ. Они не знают, что такое поцелуи. Если у тебя ужасно получается… ну, откуда ему узнать?
От этой мысли было ничуть не легче.
Но, видя его таким, со всей страстью во взгляде, в то время как она сама пылала от желания, Ахмья знала, что ее неопытность не имеет значения. Потому что она хотела этого.
И он тоже.
Не отводя взгляда от Рекоша, Ахмья поднялась на ноги и подошла ближе. Он выпрямился. Когда он сидел вот так, они были почти одного роста.
Ты можешь сделать это, Ахмья. Это Рекош. Твой друг, твой муж, твоя пара.
Моя пара.
Тепло разлилось в ее груди, распространяясь наружу.
Ахмья взялась за его толстую косу, провела большим пальцем по нескольким вплетенным в нее красно-белым прядям, которые переливались на солнце, прежде чем нежно потянуть его за волосы.
— Ближе.
Нижние руки Рекоша опустились на ее бедра, длинные пальцы почти полностью обхватили их, когда он опустил голову, подняв жвала.
Она положила руки ему на плечи. Так близко, что каждый вдох был пропитан его ароматом.
— Теперь прижмись ртом к…
Он твердо прикоснулся ртом к ее губам.
И остался так, неподвижно.
Ахмья усмехнулась, ее смущение растаяло.
Смущаться было нечего. Они были двумя людьми, молодоженами, которым предстояло учиться друг у друга. Он так же страстно желал этого, как и она.
Закрыв глаза, она слегка провела губами вдоль его рта. Взад и вперед, снова и снова, изучая ощущения, наслаждаясь восхитительным покалыванием, вызванным этим простым контактом. Хотя его шкура была твердой, она имела нежную, похожую на замшу текстуру, которая не давала ему поцарапать ее. Эти прикосновения превратились в легкие поцелуи вдоль складки его рта и клыков.
Издав громкий звук, Рекош обхватил ее верхними руками, а ладони сжал на ее бедрах и притянул ближе. Он сильнее прижался своим ртом к ее, царапая ее губы. Она почувствовала уколы когтей на коже, которым не мешал тонкий шелк, и это ощущение пробудило в ней порочное желание. Потребность в большем. Она хотела, чтобы его руки прошлись по всему ее телу, исследующие, дразнящие, отчаянные, хотела, чтобы его пальцы запутались в ее волосах, а когти царапали кожу.
— Поцелуй меня в ответ, Рекош, — Ахмья провела языком по складке его рта.
Он отстранился с резким вздохом. Их взгляды на мгновение встретились — ровно настолько, чтобы Ахмья увидела огненную бурю в его взгляде.
Сила его желания заставила ее сердце подпрыгнуть.
Зарычав, он усилил хватку на Ахмье и снова прижался ртом к ее губам. На этот раз его рот открылся, и длинный язык выскользнул наружу, проводя по ее губам. Требуя входа.
Ахмья повиновалась.
Его скользкий язык проник в ее рот. От чувственных поглаживаний по телу пробежала волнующая дрожь, и она открылась шире, переплела свой язык с его. Это изгнало все мысли из ее головы, оставив только Рекоша — ощущение его, его запах, его вкус. Сладкий и пряный — все, что было его сутью.
Как он мог быть таким вкусным?
Ахмья хотела большего. Она сомкнула губы вокруг его языка и пососала.
Он замурлыкал, и одна из рук скользнула вверх по ее позвоночнику, чтобы погладить затылок. Звук отдался в ней вибрацией, заставляя соски затвердеть, а клитор подергиваться. У Ахмьи вырвался всхлип, когда она вцепилась в его плечи, желая — нуждаясь — в том, чтобы он был ближе.
Его язык не замедлился. С каждым движением он становился смелее, голоднее, пылче, и ее потребность обострялась по мере того, как жидкое тепло собиралось в сердцевине. Он не оставил ни одной неизведанной частички ее рта, ни одной нетронутой.
Она почувствовала что-то еще, что-то длинное и тонкое, скользнувшее по бокам ее икр, свернувшееся за коленями, задравшее шелк платья.
Его застежки.
Рекош резко прервал поцелуй, отстранив лицо и запустив пальцы в ее волосы, чтобы помешать Ахмье последовать за ним. Язык прошелся по ее подбородку и медленно спустился вниз по шее. Она вздохнула и откинула голову в сторону. Ахмья почувствовала, как шелковый цветок снова упал, но тут же забыла о нем. Невозможно было сосредоточиться на чем-то другом, пока его язык был на ней вот так.
Он лизнул впадинку на шее, прежде чем проследить вдоль ключицы до плеча. Большие, зловещие клыки на жвалах задели ее чувствительную кожу, оставляя после себя покалывание, когда он снова провел языком вверх.
Она вцепилась ему в плечи и захныкала, когда он лизнул за ухом.
Издав удовлетворенный возглас, он уткнулся лицом в ее шею и потерся ртом о кожу. Она наслаждалась каждым резким движением, каждым дразнящим касанием жвал, каждым горячим выдохом и движением языка.
Он отмечал ее, и она не хотела, чтобы он останавливался. Она хотела ощутить его запах с головы до ног.
— Ахмья, — пророкотал он. Его рот открылся шире, и она почувствовала острые зубы на своей шее.
Ахмья ахнула, но не отстранилась. Вместо этого она запустила пальцы в его волосы и притянула ближе, заставляя сжать зубы сильнее. Она видела след от укуса, который Кетан оставил на плече Айви. Она хотела такой же у себя. Хотела, чтобы метка Рекоша была у всех на виду.
Но она не могла сравниться с ним в силе, когда он разжал зубы. Гибкий язык Рекоша смягчил жжение укуса, его голод укрощен благоговением.
— Моя. Моя пара. Моя Найлия. — от его шкуры исходил жар, и дрожь пробежала по конечностям, когда он испустил тяжелый, хриплый вздох. Пальцы зацепились за низкий вырез платья. — Нужно его снять. Сейчас же.
— Да… Нет, подожди! — Ахмья подняла голову и посмотрела на Рекоша, поспешно накрыв его руку своей, прежде чем он смог дернуть слишком сильно. — Пожалуйста, не рви его.
Твердые мышцы напряглись под ее ладонью, и пальцы сжались вокруг ее ног.
— Я сниму его, — она провела большим пальцем по его руке. — Но я слишком люблю его, чтобы видеть, как оно портится.
Он издал натужный звук. От него исходило напряжение, и она знала, что не сможет остановить его, если он потянет за ткань. Но также знала, что он хотел видеть платье порванным не больше, чем она сама.
Одного взгляда на платье было достаточно, чтобы понять, сколько времени и заботы он вложил в его создание, сколько себя вплел в него. И это делало его бесценным.
Наконец, его хватка ослабла. Сначала он отпустил платье, а затем и ее, убрав застежки и все остальное, откинувшись назад. Свет в его глазах был не менее ярким, когда он оглядел ее с ног до головы.
— Снимай медленно, — приказал он. — Я хочу услышать шелест шелка по твоей коже.
Ее живот затрепетал по его команде. Она хотела, чтобы его руки снова оказались на ней, хотела его язык, но больше всего на свете она хотела ощутить его прикосновения к своей плоти, и чтобы даже этот тонкий шелк не был преградой между ними.