инстинкты. Он должен был защищать ее, обеспечивать и нуждался в спаривании с ней. Он жаждал облачить ее в свой шелк, но каждый раз, когда видел в нем, его охватывало непреодолимое желание сорвать одежду с ее тела и снова заявить на нее права.
Сейчас это желание бушевало. Но он отринул его, сделав еще один шаг назад и пробежав взглядом по своей паре, чтобы оценить работу. Платье облегало ее фигуру, но было достаточно свободным, чтобы можно было легко надеть и снять. Подол доходил ей до колен, а юбка была достаточно широкой, чтобы не стеснять движений при ходьбе, беге или лазании.
— Как оно тебе? — спросил он.
Ахмья провела ладонями по ткани к бедрам. Платье соскользнуло вниз по ее телу, обнажая мягкую плоть грудей и тугие соски.
Рекош сжал кулаки, и боль внутри него усилилась.
Она со смешком подхватила верх платья и потянула его обратно, встретившись с ним взглядом.
— Приятно на ощупь, но я думаю, мне нужно что-то, что лучше держало бы его на месте.
— Что-то, что держало бы его на месте… — его жвалы отвисли, когда он изучал платье. Он подогнал его под ее тело, но сделал немного свободнее, чтобы ей не приходилось с трудом надевать и снимать его. Конечно, без застежек оно не могло идеально держаться на ней.
Создание человеческой одежды было новым и захватывающим испытанием для Рекоша. Несмотря на то, что большую часть жизни он провел за ткачеством и шитьем, он многого не знал об одежде, которую предпочитают люди, и ему предстояло научиться. Он приветствовал обучение, находя удовольствие в сопутствующем ему творчестве. Его взгляд остановился на ее обнаженных плечах.
— Ах…
Рекош отвернулся, подобрал с земли запасные лоскутки ткани и взялся за нож. Решение было таким простым, как же он не подумал об этом до того, как дарить ей платье?
С осторожностью, которая противоречила его волнению, он нарезал обрезки на более тонкие полоски, которые разделил на две группы по три. Взявшись за концы, он быстро и прочно сплел полоски в шнуры.
Закончив, он сократил расстояние между собой и Ахмьей.
— Замри на минутку, кир’ани ви’кейши, — Рекош просунул пальцы под верх ее платья, слегка оторвав его от кожи, и закрепил короткие шнурки на ее плечах. — Так хорошо?
Улыбаясь, Ахмья провела пальцами по одной из плетеных лямок и кивнула.
— Мне нравятся.
Рекош издал трель. Пришив бретели к платью, он обрезал излишки шелка и отступил, чтобы оглядеть ее.
Как могли бы сказать Терновые Черепа… Под светом луны и звезд его найлия была прекрасна. Но была еще одна вещь, которую он мог бы сделать для платья — что-то, что украсило бы его и в то же время выполняло практическую функцию.
Наклонившись, он взял самый длинный из лоскутков ткани и нарезал на несколько полосок, взгляд метнулся к его паре, когда она провела руками по платью.
— Ты собираешься испортить меня, не так ли? — спросила она.
— Испортить тебя? — пальцы замерли, Рекош склонил голову набок, нижние челюсти задергались. — Как бы ты… испортилась?
Ахмья со смешком покачала головой.
— Не испортить, как портится еда. Испортить, как баловать. Эм… осыпать меня кучей красивой новой одежды и подарков.
Рекош защебетал, переплетая длинные полоски шелка.
— Да, я буду портить тебя. Я не успокоюсь, пока не подарю тебе каждую звезду на небе.
— Я просто шучу, Рекош! Мне не нужны подарки, — она подошла к нему и поцеловала в головной гребень. — Мне нужен только ты.
Успокаивающее тепло растеклось по его сердцу. Он схватил ее за подбородок, прежде чем она успела отстраниться, и повернул к ней лицо.
— Все, что тебе нужно, все, что ты хочешь. Все. Я дам это тебе, Ахмья. Ты — все, что мне нужно.
— Я твоя, Рекош, — она провела пальцами вверх по его предплечью, пока не обхватила запястье, затем медленно провела его рукой вниз по своему горлу к груди, прижимая его ладонь к сердцу. — Пока мое сердце не перестанет биться.
Рычание вырвалось из его груди. Отложив свою работу в сторону, он обнял Ахмью и притянул ее к своему телу, прижимаясь головным гребнем к ее лбу, в то время как его застежки обхватили ее ноги.
— Ты останешься моей даже после того, как мы испустим наш последний вздох, кир’ани ви’кейши.
Заложив руку ей за голову, он грубо коснулся ртом ее мягких губ, полный решимости пометить ее всеми способами.
Рекош не раз чуть не потерял Ахмью. Восьмерка, казалось, была полна решимости доказать, что она не предназначена для этого мира. Но она была. Она принадлежала ему, и он отказывался думать о жизни без нее, особенно теперь, когда наконец-то заявил на нее права. Он сделает все необходимое, чтобы удержать ее рядом с собой, даже если для этого придется бросить вызов богам.
Он отстранился, чтобы посмотреть на свою прекрасную пару. Глаза Ахмьи приоткрылись, как будто она вышла из легкого оцепенения. Губы покраснели от грубого поцелуя, а глаза казались темными безднами в тенях, отбрасываемых костром позади нее. Он бы с радостью потерялся в них навсегда.
Аромат Ахмьи заполнил его легкие, прилип к тонким волоскам, пропитал его целиком. И его тело отреагировало на ее сладость, на ее тепло, на ее прикосновения. Ноющий член прижался к щели, которая, как он чувствовал, приоткрылась.
Стиснув зубы, Рекош отодвинулся от нее. Пространство, которое он создал между ними, казалось невероятно огромным и холодным.
Ничего не изменилось. Ей все еще нужно время.
Застежки плотно прижались к щели, и он едва сдержал рычание от боли в члене.
— Позволь мне закончить, — сказал он, желая, чтобы сердце успокоилось, а тело расслабилось, — чтобы мы могли отдохнуть.
Ахмья усмехнулась.
— Хорошо.
Когда он потянул за частично заплетенный шнур, она отступила. Он ничего так не хотел, как притянуть ее спиной к себе, задрать платье и погрузить член глубоко в ее горячую, влажную киску, почувствовать, как ее тело обвивается вокруг него. Вместо этого он сосредоточился на ощущении шелка и движениях пальцев, выражая истинное желание только низким, хриплым рычанием.
Но как бы он ни старался сосредоточиться на своей задаче, он слышал нежное, любопытное напевание Ахмьи, звук ее ботинок по земле, когда она удалялась все дальше, шорох шелка на ее коже и шелест шевелящейся растительности.
Она сделала внезапный резкий вдох.
Волосы на его ногах встали дыбом, а веревка выпала из рук, когда он поднялся и повернулся к ней, ища источник угрозы.
Но никого не было. Была только Ахмья, стоявшая у каменной стены и державшая в руках занавес из лиан и мха.
Она поманила его рукой, глаза ее горели от возбуждения.
— Рекош, иди посмотри!
Сердца забились так сильно, что могли соперничать с раскатами грома, и он фыркнул. Сила, мгновенно наполнившая мышцы при звуке, который он принял за возглас отчаяния, заставила его ноги дрожать, когда он шагал, чтобы присоединиться к своей паре. Не успел он преодолеть и половины короткого расстояния, как любопытство взяло верх, и предвкушение пронзило его грудь.
— Что там? — спросил он.
— Мне показалось, я здесь что-то видела. Сначала подумала, что свет костра играет со мной злую шутку, но потом увидела это, — держа лозы приподнятыми, она отодвинулась в сторону, чтобы позволить ему осмотреть стену. — Они похожи на символы.
Рекош наклонился ближе к стене и провел пальцами по поверхности. Он мог только чувствовать крошечные бороздки в камне, очень неглубокие, но слишком правильные и плотно расположенные, чтобы быть естественными.
— Это надпись, — рассеянно сказал он, придвигая лицо еще ближе к отметинам. Хотя время стерло символы, превратив их в лишь воспоминания о себе, тени, отбрасываемые светом костра, сделали их достаточно четкими, чтобы Рекош смог распознать паутинные формы и узоры. — Надпись на языке вриксов.
Отступив назад, он ухватился за растительность и осторожно отодрал лианы и мох, обнажив более широкий участок камня.
Нет, не камня, камней.
Когда растения были убраны, отдельные камни, из которых состояла стена, были гораздо более заметны, хотя пространство между ними было заполнено грязью, мусором и мхом.
— Эта стена была построена вриксами давным-давно, — сказал он.
— До этого момента мы даже не замечали, — она прижала руку к стене. — Я думаю, джунгли захватили это место.
Ахмья оглянулась через плечо, глядя в сторону источника.
— Когда мы впервые поднялись сюда, скальное образование напомнило мне ступени… Но, возможно, это и есть ступени.
Он повернулся, чтобы проследить за ее взглядом. Отблеск костра погрузил все за пределами их убежища в кромешную тьму, даже для его глаз. Но когда он подумал об этом сейчас, то понял, что в этом месте было что-то очень продуманное, в расположении различных камней и скальных образований.
Задумчиво хмыкнув, Рекош встретился взглядом с Ахмьей. Ее глаза светились энтузиазмом, от которого у него заныло сердце.
— Помоги мне, ви’кейши. Осторожно.
Вместе они убрали еще больше растительности. По мере того как открывалось больше камня, появлялось и нечто новое — рельефные изображения над надписью.
— Они похожи на вриксов, — сказала Ахмья.
— Это вриксы. Они похожи на изображения в Такарале, где в некоторых туннелях есть резьба, изображающая королев и воинов древности. Но эти…
— Их так много, — Ахмья встала на цыпочки, чтобы указать на один набор фигур. — Эти похожи на Терновые Черепа.
Рекош склонил голову набок.
— Да. А эти… Они похожи на теневых охотников.
Изображенные здесь вриксы были разделены на несколько групп, члены каждой из которых имели внешние отличия, хорошо видимые даже на этих относительно грубых, поврежденных временем рельефах.
— Как называют других вриксов? — спросила она.
— Я знаю о нескольких, — говоря это, он указал на резьбу, которая, по его мнению, соответствовала другим видам вриксов, каждый из которых, казалось, был показан здесь. — Огнеглазые родом из земель, где заходит солнце. Танцующие на Ветру меньше ростом и, как говорят, двигаются бесшумно и быстро, как сам ветер, но никто не видел их уже много лет. Я также читал о Скрывающихся в Камнях, Ткачах Мха и Певцах Дождя, но о них мало что известно.