В отличие от снов, выражающих надежду, имеющих лёгкую ауру, манящих обещаниями или разыгрывающих веру, мрачные сны ласкали его таким способом, от которого было тяжело уклониться. Здесь для Канаеля открывались бездны, и сами боги протягивали руки к спящим и видящим сновидения людям - а у него был дар, с помощью которого он мог заглянуть в этот мир.
Когда он услышал вдалеке шаги, он прижался к одной из бесчисленных мраморных колонн, окаймляющих великолепный, оснащённый несколькими гобеленами и открытыми каминами коридор.
Его сердце внезапно забилось, как сумасшедшее. Нельзя, чтобы его увидели. Не после того, что сегодня случилось в глубинах дворца.
Огонь в свисающих со сводчатого потолка чашах, бросал длинные тени на золотые занавесы на стенах, изображающих семейный герб Де’Ар. Он закрыл глаза и прислушался. Людям во дворце снятся сны, не предназначенные для двенадцатилетнего мальчика, но Канаель слишком любопытен, он не может сопротивляться этой внутренней жажде. Как будто его тянут невидимые нити, так манят его сны. Сложно противостоять этому удовлетворяющему чувству, которое появляется каждый раз, как только его втягивает в сон. Купание в чистом свете.
Удовлетворение. После этого он чувствует себя сильным и непобедимым. Его слух становится лучше, любой нежный запах прямо-таки проникает в нос, и он может чувствовать людей вокруг, ещё прежде, чем видит их перед собой.
Он прятал свой дар с тех пор, как проник в сон одной из своих нянек, и на следующее утро заговорил об её интимном поцелуе с одним из конюхов. Даже сегодня он помнит её нагоняй. Она думала, что он наблюдал за ними. А он посчитал, что будет разумнее сохранить свою маленькую тайну.
Шаги приблизились, и Канаель отступил глубже в тень колонны, пока, в конце концов, мимо него не прошёл быстрым шагом слуга отца, и вскоре исчез за серебряной дверью восточного крыла.
Последние дни были захватывающими, послы из Сыски превратили Лакос в цветущий город. В лицах людей перед воротами дворца, можно было прочитать радость и уверенность. Они выкрикивали его имя и имя его двоюродного брата Кедриеля. Несмотря на свой юный возраст, Канаель знал, что однажды будет править Летним народом, как его отец и дед.
За закрытой дверью затихли шаги прислуги. На спящий дворец опустилась зловещая тишина. Вокруг Канаэля колыхались сны. С закрытыми глазами он видел их перед собой ещё отчетливей. Как бледный, серебристый туман висели они в воздухе, некоторые светились ярче - весенними цветами, другие поблёскивали матовым, нежно-красным светом. Но сна, который он искал, среди них не было.
До него дошли слухи о двух ворах из Сыски, один из которых был взят в плен в катакомбах библиотеки. Его отец держал в строжайшей тайне информацию о книгах, которые хранились в тёмных, холодных комнатах катакомб. Он всегда получал уклончивые ответы от своих учителей, если упоминал о библиотеке, даже записи и сны людей во дворце не давали ему никакой информации. О книгах просто-напросто не говорили. Никогда. Точно так же, как это было с пением. Оно просто было запрещено.
Однако сегодня Сув, возможно, благословит его удачей. Помимо захватывающих событий, разыгравшихся на Золотой площади богов, были слышны и разговоры о парочке воров.
Есть только один человек, который может ответить на мои вопросы, подумал он, и улыбка осветила его лицо, но тут же померкла, как только он сконцентрировался на снах. Лариас Дель’Ре, дворецкий его отца, наперсник, и лучший друг с самого раннего детства. Он отвечал за координацию охраны и возможную опасность.
Его сон поведает Канаелю о ворах... если, конечно, он увидит их во сне.
Он решительно направился в сторону юго-восточного крыла. Еще несколько недель назад, будучи здесь наверху, он не чувствовал снов из каморок для прислуги, а сейчас ему удалось это без труда, даже на расстоянии двух этажей. Он двигался мягко и бесшумно. Начатая им недавно тренировка, в финале которой должны были состояться празднества по поводу посвящения в мужчину, называемые Урца, во многом сделала его более ловким и искусным.
Он повернул налево, в лоно серповидного дворца, так как комнаты его матери тщательно охранялись, и он не хотел быть замеченным ею или кем-то из прислуги. За одной из золотистых занавесок, и здесь украшавших голые стены, скрывалась лестница, которой пользовалась прислуга, чтобы сократить путь.
Осторожно отодвинув занавес в сторону, он замер.
Прямо перед ним находился сон, который он искал. Канаель почувствовал исходящее от него беспокойство и закрыл глаза.
Теперь он видел и его цвет. Очертания здания выглядели расплывчато, и все вокруг, не считая цветов сна, было серым. Как будто боги украли у мира цвета. Прямо перед ним вздрагивал буйный сон, его красная аура на фоне бледного окружения казалась еще интенсивнее.
Только один человек мог сегодня спать так беспокойно...
Как струящийся туман, сон указывал Канаелю дорогу во дворце, ему лишь нужно было мысленно следовать за ним. Стояла оглушительная тишина. Он спустился по лестнице для прислуги, завернул за угол, прошел по серому коридору, повернул влево, затем еще одно ответвление.
В конце концов, он остановился перед массивной двустворчатой дверью. В ней были вырезаны тонкие узоры, рассказывающие историю Летнего народа. Спальня находилась на расстоянии одного этажа и нескольких помещений от отца. Его бестелесный дух вошел через дверь и обнаружил друга отца, беспокойно ворочающегося во сне.
Простыни на массивной деревянной кровати были измяты, подушки лежали на ковре, устилавшем пол. Его тело постоянно меняло позу, веки дергались в тяжелом сне. Канаель осторожно подошел ближе. Вокруг Лариаса кружился красный дым, заполнявший всю просторную опочивальню.
Канаелю стало любопытно. Должно быть, Лариас видел во сне события прошедшего дня, потому что таким возбужденным всегда сдержанного и незаметного дворецкого своего отца, он еще не видел. Он последовал за туманом, струящимся изо рта, в то время как тишина едва его не душила. Затем окунулся в сон.
Канаеля озарил свет, его дыхание участилось, на лбу выступили капли пота. Постепенно яркий свет побледнел, и его глаза, наконец, привыкли к окружавшим его интенсивным цветам, и он смог увидеть то, что видел Лариас.
Он оказался прав. Дворецкий видел во сне события дня. В данный момент они находились в катакомбах. Он понял это по высоким рядам книг, гнилому запаху и множеству факелов, освещавших мрачные своды в подвале дворца Ацтеа. На Лариасе была надета светло-коричневая, украшенная золотистыми узорами туника, завязанная сбоку красными лентами и изготовленная ткачихой шелка из редкого материала под названием Боктао. Это была официальная одежда дворецкого, подданного владыки Сувия, добавлявшая его внешнему виду необходимое достоинство. Он стоял, скрестив руки перед четырьмя стражниками, стоявшими с гордо поднятыми головами. Их лица выражали неодобрение. Двое из них так крепко сжимали мечи, что Канаель даже смог разглядеть, как побелели костяшки их пальцев.
- Вы позволили им уйти! Именно сегодня! Какое впечатление это произведет на посланников? Они будут считать нас неспособными болванами...
Канаель приблизился к происходящему, будучи невидимым для присутствующих, ведь он не был частью сна. Он уже знал из опыта, что является лишь наблюдателем.
«Кому вы дали уйти?» - мысленно спросил он.
- Что если посланники знали о краже? - вставил один из стражников.
- Вы должны быть осторожными со словами, Перкан,- немного тише произнес Лариас. - Это рассердит посланников Осеннего царства. После того, как мы уже оказались несостоятельными...
- Но воры были тоже из Сыски. По крайней мере, судя по их внешнему виду. Очень странное совпадение, если хотите знать.
- Я это запомню. Есть новости из дворцового сада?
- Нет,- покачал головой другой стражник.
- Значит, им действительно удалось скрыться, - вздохнул он.
«Во имя Сува, я опоздал! Они уже закончили говорить о ворах! Я должен знать, кто они ... Что они украли ...»
Ледяной холод заскользил вверх по конечностям Канаеля, и по телу пробежала дрожь, пока он продолжал смотреть на Лариаса, а тот ничего не замечал.
«Я должен знать, что здесь сегодня произошло. Мне нужны ответы!»
Звуки утихли.
«Я слишком поздно погрузился в сон! Прошу ...»
Цвета всех предметов поблекли, одежда дворецкого без предупреждения потеряла свой светло-коричневый цвет. Золотая вышивка побледнела, точно так же, как красные ленты.
«Что здесь происходит?»
Как будто присутствующие мужчины почувствовали, что кто-то находится рядом, все повернулись в его сторону, но они смотрели не на него, а сквозь него. Канаель почувствовал, как побледнел. В глаза мужчин закралось измученное выражение, лица напряглись, как будто они страдали от сильной боли, и один за другим, они начали корчиться.
Его взгляд метнулся к Лариасу. Тот стал серым. Как завядший весенний цветок.
«Нет даже намёка на жизнь», пронеслось у него в голове. Его щуплое тело сотрясла дрожь, пока он пытался понять, что увидел.
- Канаель?
Раздался женский голос отовсюду, и в тоже время неоткуда.
Резко Кедриеля вырвали из сна. Боль. Покалывание на спине, как тысяча маленьких уколов. И темнота. Потом яркий свет.
Без предупреждения его дух вернулся в тело, и он выдохнул от боли. Небольшие, золотистые молнии взрывались перед глазами, и в первый момент он не мог понять, где находится.
Потом он вспомнил. Он всё ещё стоял возле лестницы, ведущей на нижние этажи.
Испуганно отпрянул и в тоже время распахнул глаза, резко отпустив мягкую ткань занавески. Потом, застигнутый врасплох, повернулся к матери. Как отмечено в протоколе, её сопровождали два хмуро смотрящих охранника, стоящих позади на расстоянии трёх футов.
Нервным жестом его мать, Пеала Де’Ар, владычица Летнего народа, отослала их, подождав, пока они не оказались вне зоны слышимости. Как всегда, на ней было одето тёмно-синее, широко спадающее платье.