– Зато я не расходую свою память на безделушки!
– Зато мы не таскаем с собой единственную важную здесь вещь, а обращаем её хоть во что-то полезное!
– Тихо-тихо-тихо! – вклинилась между ними Бетти, готовая уже разнимать драчунов.
Сама Бетти не дралась, но вот в школе пару раз бывали большие драки. После этого всегда случались профилактические разговоры со всеми родителями сразу, и Бетти часто приходилось выслушивать отповеди за этот беспорядок: всё же её родители были очень занятыми людьми. Поэтому она на дух не переносила драки. Тем более сейчас это было явно лишним.
– Мне надо спешить! Ткачиха меня расплетёт! – почти крикнула она. – А вы тут спорите неизвестно о чём!
Рубашечник смутился:
– Бетти права. Давайте собираться в путь.
Энн торжествующе ухмыльнулась и победно вскинула руки вверх:
– Мэри, упакуй карту, чайник и всё, что может нам понадобиться, мы отправляемся навстречу приключениям! – велела Энн.
Мэри только закатила глаза.
Не то чтобы Рубашечник ожидал, что его на пути к Святилищу будет сопровождать такое количество людей. Но не жаловался.
В конце концов, он столько раз терпел неудачу сам, что, возможно, идти одному изначально было плохой идеей. И, возможно, даже с Бетти он бы не дошёл.
Играть против Ткачихи один на один – всё равно что в шахматах сражаться пешкой против ферзя. Хотя один шанс из ста всё-таки оставался…
Глава 10
Бетти выбралась из укрытия последней. Рубашечник подал ей руку, и она, подтянувшись, ухватилась свободной ладонью за скользкий дёрн, упёрлась коленом в мокрую землю и выпала на влажную траву.
– Здесь шёл дождь? – спросила она. – Мокро.
– Вставай, простудишься! – затеребила её Мэри.
– Это не дождь. Это роса.
– И эта роса?.. – Бетти села на траву и огляделась.
– Наши слёзы. Да ты и сама уже поняла, – Рубашечник пожал плечами. – Смотри-ка, тебя в скором времени будет вообще ничем не удивить!
– Мне пока ещё всё любопытно!
– Роса тает на глазах. Она всегда тает на глазах перед тем, как придёт Таобсьер. Он ветер равнодушный. Может, и не донесёт о нас слугам Ткачихи, – пробормотала Энн.
Мэри ответила:
– Ему всегда всё равно. Его можно совсем не бояться. Так что у нас есть немного времени. А вот и он.
Бетти недоумённо огляделась. К ней медленно подплывал фиолетовый сгусток тумана, похожий на дымчатую плюшевую овцу – среди её старых детских игрушек была похожая.
– Что это? – удивилась девочка.
– Это и есть Таобсьер, равнодушный ветер, – ответил Рубашечник. – Пожалуйста, Бетти, нам надо спешить. И не вздумай его трогать, не взду…
Но Бетти уже протянула руку и погладила ветер по туманному загривку. Ей не хватало возможности прижаться к чему-то тёплому. Она всегда хотела собаку или кота, только мама всё не разрешала их заводить. Этот милый ветер показался ей похожим на упитанного котёнка.
Одинокого, пушистого и очень-очень милого.
– Ему грустно, – сказала она. – Это из-за росы?
– Кому угодно станет грустно от этой росы, – проворчал Рубашечник и зябко повёл плечами. – Бетти, сделай что-нибудь с этим облаком и пойдём.
– Сейчас, сейчас, – отозвалась Бетти, не в силах расстаться с Таобсьером. – А может быть, он пойдёт с нами?
Рубашечник закатил глаза. Бетти сварливо подумала, что в начале пути он казался ей намного более милым. С другой стороны, пока они были в Лесу, ворчать и ругаться было не из-за чего, а в Холмах всё стало иначе. Даже небо стало малахитово-зелёным с сумеречно-синими отблесками – зимнее, тяжёлое небо, от которого кружилась голова и было трудно дышать. Тут у любого характер испортится.
Бетти посмотрела назад и вздрогнула.
Части Холмов не было.
Как будто их стёрли, закрасили липкой чёрной краской, от которой, если вляпаешься, джинсы не оттереть.
Леса тоже не было.
Ткачиха была здесь.
Ткачиха знала, где она.
Бетти поднялась на ноги и отряхнула колени от грязи. Кроссовки неприятно хлюпали, но в остальном земля казалась устойчивой. Фиолетовый сгусток тумана льнул к ногам. Энн смотрела на него с подозрением, Мэри же, казалось, с философским спокойствием приняла новое положение дел.
– Вот как получается, – сказала она и улыбнулась. – Четверо нас и ветер. Хорошая компания!
– Главное, чтобы этот ветер не навёл на нас Ткачиху, – поделился опасениями Рубашечник, но Энн только рукой махнула:
– Это же Таобсьер. Его точно не волнует Ткачиха и её желания, и охотники его не волнуют.
Бетти не стала говорить Рубашечнику, что Ткачихе прекрасно известно, где они, просто она выжидает… ждёт… Она подозревала, что Рубашечник не видит гнетущей пустоты позади и Мэри-Энн не видят. И она не хотела их пугать.
Сама же она, несмотря на боевой настрой, начала бояться. Тьма за спиной. Ткачиха следила, шла в погоню, успеют ли они?
Она решительно расправила плечи. Ну вот ещё! Пусть попробует догнать. Уже вот сколько людей намерены ей помочь!
– Пойдёшь с нами? – обратилась Бетти к облаку.
И ей показалось, что дымчатая овечья голова кивнула.
– Он идёт с нами! – твёрдо сказала она.
– С нами так с нами. – Рубашечник выглядел раздосадованным, но смирившимся.
И они пошли вперёд, через бескрайние тёмно-зелёные топкие Холмы, в которых Бетти запуталась уже через первый десяток шагов. Энн широко шагала впереди, уткнувшись в тускло мерцающую в тумане карту, и время от времени направляла спутников, взмахивая правой и левой рукой по очереди. Иногда она начинала спорить с Рубашечником, но каким-то образом они снова приходили к согласию и продолжали идти вперёд.
Мэри шла поодаль, напевая под нос и с интересом рассматривая окрестности. Бетти взяла на руки туманное облако Таобсьера: с таким компаньоном ей было гораздо спокойнее. Таобсьер был меньше и казался таким беззащитным, что она забывала, что была просто двенадцатилетней девочкой, чью жизнь с минуты на минуту расплетёт Ткачиха, и казалась себе очень взрослой и смелой. Ветер пах солью и морем. Видимо, откуда-то оттуда и прилетел.
Клетчатая спина Рубашечника маячила впереди рядом с Энн, и у Бетти так и не появилось желания идти рядом с ним. Наоборот, она укрепилась во мнении, что Рубашечник не так прост, как показался ей вначале, и лучше ей быть с ним настороже.
Но, определённо, даже такой друг был лучше, чем никакого друга. Когда он обернулся через плечо, широко улыбаясь, у Бетти потеплело на душе. Его седые волосы слегка намокли от влажного воздуха, а глаза, наоборот, сияли в предвкушении.
– Совсем близко – и так далеко! – весело пожаловался он. – С Холмами никогда не угадаешь точное расстояние!
– Но ты же столько раз здесь был, – напомнила Бетти, и Рубашечник пожал костлявыми плечами:
– Был. Но я был в другое время и шёл из другого места, а это кардинально меняет картину… И даже карту!
– А ещё ты говорил, что никогда не был у Святилища?..
– Но блуждал по Холмам и в других руинах тоже был.
Бетти словно пыталась его подловить, подозревая ложь в каждом его слове.
– Послушайте. – Мэри оборвала свою песенку и приблизилась к ним. – А откуда вообще взялось Святилище и все эти руины?
– А откуда взялись Холмы? – равнодушно отозвалась Энн.
– Никогда об этом не думала! – продолжала Мэри, поражённая собственным внезапным открытием. – Я никогда не размышляла в таком ключе. Вот Холмы, или Лес, или Болота. Это же места, которые создала Ткачиха. Они большие и открытые, а наполняем их уже мы, Расплетённые…
– Это в каком смысле «наполняем»? – поёжилась Бетти и крепче прижала к себе Таобсьера.
Туманный сгусток, казалось, потеплел и уплотнился в её руках, и даже начал немного сиять.
– Думаю, Энн говорит о своём опыте и переносит его на мир вокруг, – ответил вместо Мэри Рубашечник. – Если Мэри-Энн смогли создать чайник и карту, то Ткачиха может создать и деревья, и руины, правильно? Только вот она их не создавала. Она ничего не может создать. Только расплести то, что было здесь до неё.
– Нет, всё не так. В смысле принцип тот же, но всё, что в Холмах и в Лесу, создают Расплетённые! – Энн немедленно бросилась в спор.
– Вот ещё, заняться Расплетённым нечем! – парировал Рубашечник. – Я многих знаю, и вы первые, кто решил потратить драгоценные воспоминания на вещи. В основном мы хотим просто стать самими собой.
– Мы с Мэри хотя бы нашли способ сделать себя счастливыми!
– Я делаю себя счастливым тем, что нахожу свои личные нити. Не всем так везёт, как вам.
Бетти показалось, что Рубашечник разговаривает с Энн ужасно грубо. С другой стороны, она и сама была изрядно раздражена. Возможно, так на них действовали Холмы.
– Говорят, что здесь был шторм и Холмы – застывшие волны, а ещё что внутри каждого Холма есть клубок нитей, и тот, кто его найдёт, получит силу… – сказала Энн.
– Ага, а ещё говорят, что эти места принадлежали эльфам, пока Ткачиха не пришла и не убила их всех, – фыркнула Мэри.
– А вот и принадлежали, – Энн оглянулась и нахмурилась. – Посмотри, как вокруг красиво. Жутко, но красиво. Разве Ткачиха могла бы так?
– Подождите, эльфы? – Бетти влезла между сёстрами и теперь переводила взгляд с одной на другую.
– Эльфы! – подтвердила Энн. – Конечно, эльфы существовали. Не могла же эта земля быть ничьей.
– Так и Ткачиха всегда существовала, – возразила Мэри.
– Нет! Мы не знаем, как долго живёт Ткачиха.
– Она живёт столько же, сколько живёт тоска, – тихо сказал Рубашечник.
– Тоска и темнота, – кивнула Бетти. – Когда я попала сюда… Я оказалась в непроглядной темноте и только потом вышла в Лес. Мне помогла нить Рубашечника. И он сказал тогда, что я была в Сердце.
– Правильно, где Сердце, там темнее всего. Каждый Расплетённый знает эту тьму, ведь она – часть него… – Энн накрутила на палец кудрявую прядь. – Я всё-таки уверена, что эльфы на самом деле были.
– Выдумка твои эльфы! – Мэри наступила туфелькой в особо грязную лужу и с отвращением рассматривала пятна грязи на кружевном белом носочке. – Выдумка! Ты просто начиталась сказок про них. Люди всегда в них верили, в надежде объяснить всякие странные вещи, до которых не додумалась наука.