– Скоро, – прохрипел Рубашечник с какой-то яростной убеждённостью. – Болота совсем рядом. Я их… чувствую, я уже был здесь, был так близко….
– Наше счастье, если ты сейчас прав, – прорычал Охотник и потянул его на себя, помогая вернуться на твёрдую землю.
Рубашечник не сразу смог оторвать одну руку от жилета Охотника, но потом протянул её Бетти. Бетти молча и крепко ухватилась за него и только в этот момент поняла, как вовремя это произошло. У неё почти не осталось сил идти.
– Бетти! – раздался за спиной сдвоенный крик Мэри-Энн.
Девочка обернулась и еле успела поймать конец верёвки, прилетевший ей в руки. Мэри и Энн добыли верёвку из сумки и обвязались ею поперёк поясов. Бетти кивнула и перекинула её через плечо, крепко удерживая другой рукой Рубашечника. Его ладонь в мелких тонких шрамах надёжно её держала, а Охотник вёл их странную упряжку через жгучую топь.
Они не разговаривали, не смотрели друг на друга, и все их силы уходили только на то, чтобы сделать шаг, а потом ещё один, а за ним следующий. Они поднимали ноги из трясины с тихим, чавкающим плеском, преодолевая густое сопротивление, только для того, чтобы снова наступить в ту же трясину и увязнуть в ней, но уже продвинувшись немного вперёд. Шаги Охотника и Рубашечника были длинными за счёт их роста и ног. Бетти и Мэри-Энн старались не попадать в их медленно тающие в тёмной земле следы. Чтобы не увязнуть, местами им приходилось даже прыгать.
Бетти не считала шаги. В тот момент ей казалось это глупым, да и в принципе растрачиваться на мысли. Вся её суть свелась к простому переставлению ног.
Неожиданно по левую руку что-то мелькнуло. Неужели снова огонёк? Бетти вздрогнула и вцепилась в руку Рубашечника.
– Что такое? – спросил он.
– Там, кажется, снова этот огонёк! – зажмурившись, ответила девочка. – Ты сказал, если снова их увижу, надо хвататься за тебя!
– Там не огонёк, – проговорила Мэри. – О-о-о…
Бетти открыла глаза.
– Да, я таких часто встречала, – сказала Энн, склонив голову к плечу.
Прямо на них надвигалось существо, похожее на мумию, как их изображают в фильмах, – только вместо бинтов оно всё было замотано в нити, между которыми зияла пустота. А нити выглядели… ужасно. Не как те светящиеся ниточки, что приносили ветра. Они были обожжены, оборваны на концах, болтались по ветру безжизненно, словно тряпьё. Бетти с болью в сердце поняла, что никакие воспоминания это чудовище себе уже не соберёт. Будет обречённо бродить, пока не исчезнет последняя память о нём.
Да это же был Расплетённый!
Бетти впервые столкнулась с ним лицом к лицу и была счастлива оттого, что им ранее не приходилось их встречать. На месте глаз у Расплетённого зияли чёрные провалы, он шёл вперёд, пошатываясь, разводя в стороны руки, словно хотел кого-то обнять.
Бетти похолодела.
Он шёл прямо на неё.
И от него исходило такое мощное чувство тоски и отчаяния, что девочку пробрало до костей. Даже когда она была пленницей нитей Ткачихи, ей не было так пусто и безнадёжно, как при взгляде в бездонную пустоту этих глаз.
– Бетти, главное, не смотри. – Энн подскочила к ней и развернула к себе лицом. – Не смотри ему в глаза. Пусть идёт своей дорогой!
– А мы… – прошелестела Бетти. – Мы не можем ему помочь?
– Ему уже ничем не поможешь. – Рубашечник встал за её спиной и положил руки на плечи. – Он идёт к нам в надежде, что сможет нами поживиться и протянуть здесь день или два… Охотник…
Рубашечник и Охотник обменялись взглядами над головой Бетти. Охотник достал свой топор и заступил Расплетённому дорогу.
Энн прижала Бетти к себе:
– Не смотри, это совершенно не нужно, – прошептала она. Раздался свист топора и тихий шелест. – Ему стало легче, правда. Всё лучше, чем быть сожранным заживо и переживать это снова и снова.
– Это уж точно, – усмехнулся Рубашечник. – Знаете что? Давайте поторопимся и пойдём вперёд, пока на нас не наткнулся ещё кто-то из них. Не подумайте, что я сомневаюсь в талантах Охотника, но я бы предпочёл обойтись без схватки с Расплетёнными. Договорились?
Бетти кивнула.
Болотные огоньки, Расплетённые… В этом месте лучше идти строго вперёд и не оглядываться по сторонам – никогда не знаешь, что там увидишь.
Они вновь продолжили путь. Внезапно идти стало проще.
– Расплетённый подкарауливал нас на границе, – сказал Охотник. – Неплохо придумано.
– Не на тех нарвался, – хмыкнул Рубашечник с таким видом, словно он лично всех спас.
Бетти чуть-чуть повеселела. В какой-то момент, через десять, а может быть и через сто шагов, она почувствовала, что сопротивление земли угасает. Каждый шаг теперь давался легче, и ноги перестали проваливаться на глубину, и в какой-то момент Бетти пошла почти нормальным шагом.
Правда, тут же налетела на Рубашечника, который остановился как вкопанный, глядя перед собой. Охотник стоял рядом с ним, не отрывая глаз от линии горизонта. Бетти потребовалось некоторое время, чтобы вернуть себе способность мыслить и рассуждать, и только тогда она смогла сообразить, что в этом мире появился горизонт.
Настоящий горизонт! Тумана больше не было.
Затаив дыхание Бетти огляделась.
Они стояли на островке чистой земли, за спинами шевелилась трава и клубился зловонный туман, а впереди раскинулось что-то, что больше всего напоминало ровное тёмное зеркало цвета бутылочного стекла.
Тишина становилась невыносимой, и Рубашечник первым её нарушил:
– Болота Тревоги. Мы дошли.
Ткачиха глубоко вздохнула и прикрыла глаза.
Из чёрной пасти показался чёрный язык, пробуя отчаяние на вкус. Все тысячи её глаз смотрели сквозь переплетения серебряных нитей на несколько маленьких фигурок, безуспешно пытающихся сбежать из её мира, где каждая травинка, каждая капля воды, каждое дуновение ветра служили только ей.
Её ноги уверенно несли её тяжёлое туловище вперёд – шаг за шагом она приближалась к вожделенной цели. Чувство голода становилось только сильнее. Нити, что попадали ей в пасть, не насыщали её.
Мерзкая девчонка вновь соскочила с крючка, и поэтому она не могла остановиться. Приходилось гнаться за столь желанным угощением, что норовило ускользнуть.
На пути ей встретилась полупрозрачная тень – чья-то ещё не расплетённая до конца душа, которая лишь недавно очутилась в мире Теней.
Ткачиха остановилась, чтобы утолить голод. Она тянула и тянула, пока от несчастной души не осталось даже крохотной нити. Она погрузила душу в пасть целиком и даже не заметила, как проглотила. В иные времена ей хватило бы этого, чтобы залечь в спячку и спокойно, сыто переваривать чужую радость, но сейчас… Сейчас она жаждала попробовать деликатес, с которым не сравнится никакая уже ушедшая жизнь.
Ткачиха чувствовала кровь, пульсирующую в жилах девочки.
Скоро…
Скоро…
Глава 17
Болота Тревоги показались Бетти больше похожими на озеро – такое было у них в городке в Центральном парке. Когда-то на этом месте было поселение, и в парке сохранились руины, куда водили школьные экскурсии и редких туристов. Сама Бетти была там один раз и мало что запомнила, а к озеру её одну не отпускали. Её вообще редко отпускали дальше улицы Высоких Осин. Но величественную молчаливую озёрную гладь она иногда видела во сне.
И теперь Болота Тревоги отозвались в ней смутными воспоминаниями.
Только в том озере, с грустью вспомнила Бетти, отражалось солнце и плавали белые лебеди. А здесь не было ни солнца, ни лебедей. Только тоскливая зеркальная гладь отражала пустоту и серость – то, что было здесь вместо неба. Говорят, в её родном мире были такие города и целые страны, где вместо солнечного неба сплошная беспросветная хмарь. Как там люди не сходят с ума? Или Ткачиха особенно сытно питается там? Бррр. В таком случае, что она забыла в её маленьком светлом городке? Бетти разозлилась. Пусть Ткачиха ищет пропитание на более депрессивных территориях, а её не трогает! Всё! Хватит!
Они стянули с лиц повязки. Бетти наконец вздохнула полной грудью. Наконец ужасные испарения исчезли и воздух стал хотя бы отдалённо напоминать чистый. Остался лишь лёгкий запашок…
– Нас и правда ждала засада, – вдруг сказал негромко Охотник. – Там, на дороге за тремя холмами. Но больше не ждёт. Они пустились в погоню. Я их чую.
– Но как? – спросила Энн.
– Есть много признаков, которые известны только охотникам, – проговорил Охотник низким голосом. Его глаза устремились вдаль, и он теперь совсем напомнил Бетти индейского вождя – не хватало только трубки мира и взываний к старым богам. – Когда они приближаются, меняется сам мир. По-особенному дрожит воздух. Пригибается трава. Пружинит земля. Деревья шелестят. Ветра перешёптываются друг с другом. Я могу уловить всё это. И я знаю: за нами идёт отряд. Они поняли, что мы не придём к броду, и бросились нас искать. Форы у нас теперь почти нет.
Бетти напряглась. Погоня, за ними погоня… Надо идти вперёд, вот только куда?
– Как мы пройдём дальше? – спросила она, с трудом отрывая взгляд от зелёной воды. – Здесь же нет ни одного моста, или кочки, или дерева…
– Правильно. И не должно быть. Неоткуда здесь этому взяться, – решительно сказала Энн и села прямо на землю, окончательно поставив крест на своём когда-то очень красивом платье. – Тревога ничего не может дать, зато постоянно отбирает. И хочет больше, больше… Нельзя пройти Болота Тревоги, ничем не пожертвовав.
– Но я не хочу жертвовать! – возмутилась Бетти.
Энн пожала плечами.
– Тогда Болота утянут тебя, и всё.
Бетти умолкла. Энн доставала из глубин сумки клубок спутанных нитей.
– Эх, а я надеялась, что выберусь отсюда и смогу вспомнить, кем я была и кем могу стать, – расстроенно сказала она.
– Это то, о чём я думаю? – нахмурилась Мэри.
– Да, – Энн отвела глаза. – Я давно нашла нити воспоминаний, которые рассказывают о тебе. Ты всё преодолела и даже написала книгу! Но, боюсь, эти воспоминания нас сейчас только тяготят. Зато нам всем они пойдут на пользу.