Её ждут.
Лёгкость этого понимания охватила её сердце.
Боли не было. И чёрная тоска тоже отступила. Жизнь больше не была чёрной и тоскливой, бессмысленной, похожей на вязкий туман, отнимавший желание что-либо делать и как-то пытаться жить. Наваждение исчезло.
– Я… Я могу идти, спасибо, – слабо улыбнулась она.
С каждым новым вздохом для Бетти открывалась непреложная истина: всё иллюзия. Это всё – всё! – была Ткачиха.
Бетти совсем не одинока. Никогда не была.
Родители всегда любили её и поддерживали, пусть и выражали в такой специфической форме, что Бетти не всегда могла это понять и принять. Что ж, ей тоже было над чем поработать!
И друзья у неё были! Не только Артур Ним, но и зануда Клара Поул, и Энни Мораг, и рыжая Вивьен О’Брайен – они все общались не только потому, что общались их родители. Они были очень разные, и, конечно, лучшими подружками их не назовёшь, но в школе им было по-настоящему весело! Особенно до Того Дня, будь он неладен!
А здесь… Рубашечник, который, конечно, едва её не подставил, и преследует свои интересы, и совершенно подозрительный тип… И всё же он – Бетти почувствовала это своей посветлевшей душой – друг.
И Охотник, пристально наблюдающий своими тёмными глазами, тоже друг, большой и надёжный. А от таких подруг, как Мэри-Энн, Бетти сама никогда в жизни бы не отказалась.
Вот бы удалось всем вместе выбраться отсюда и вернуться на улицу Высоких Осин! Что это была бы за жизнь!..
– Спасибо вам, – со слезами на глазах сказала она – только теперь это были слёзы счастья. – Спасибо! Я вас так люблю. Мэри… Ты спасла меня. Вы все спасли! Нам надо идти. Мы обгоним Ткачиху и выберемся отсюда, обязательно выберемся. Я теперь вас не подведу. Я знаю, что делать!
И она в самом деле знала – идти вперёд, быть для них путеводной звездой – настолько же, насколько для неё самой они были верными ориентирами.
– Так что, – подмигнул ей бледный, но счастливый Рубашечник, – время рискнуть?
– По-настоящему рискнуть, – кивнула Бетти. – Посмотри вокруг – терять нам уже нечего.
– Человек, который ничего не теряет, держит в руках весь мир. – Рубашечник бережно забрал зеркало и убрал обратно в сумку, которую надёжно закрепил на себе. – Ты готова бороться, Бетти Бойл?
– Я готова… И… – Бетти тяжело вздохнула, переводя дух. – Я прошу вас… Прошу вас не падать духом. Мы много пережили, пока шли через Болота, и сейчас мы все готовы сдаться. Каждый из нас. Но нельзя, совсем нельзя отчаиваться! Наоборот, мы должны помнить о пройденном пути. Где мы начали и где мы теперь. Мы с Рубашечником, – Бетти протянула руку и сжала некрепко его пострадавшую ладонь в своей, – вышли из Леса, ещё не зная даже, куда именно лежит наш путь. Мы попали в Холмы и встретили там Мэри и Энн, и это знакомство не только помогло нам найти дорогу, но и сделало чуть больше… Мы нашли друг друга, и это мы с Рубашечником заразили Мэри и Энн идеей, что Холмы можно покинуть. Потом мы позвали с нами Охотника, который также устал от тирании Ткачихи. Этот мир вокруг нас – серый, душный и неживой, но ведь мы всё ещё помним, что он соткан из наших страхов и страданий? Наших! И нам выбирать, жить среди них или двинуться к свету. Выше нос, друзья. Мы почти у цели. Святилище так близко. Вместе мы покинем это место и выйдем в Центральном парке. А там, знаете… – голос Бетти дрогнул. – Там солнце.
Воцарилась тишина. Все стояли, не шевелясь, и пристально смотрели на Бетти. Наконец Рубашечник улыбнулся – светло и просто, так, как улыбался ей давным-давно в солнечном Лесу.
– Замечательные слова, Бетти Бойл, – сказал он. – Мне их не хватало.
– И правда чудесные слова, Бетти, – прошептала Мэри.
– Они вдохновляют, – сдержанно кивнула Энн, словно боялась расплескать переполнявшие её слова.
На плечо девочки легла тяжёлая рука Охотника.
– Веди нас, Бетти Бойл.
Бетти вздохнула и сделала шаг вперёд по тропинке. Внезапно ей стало казаться, что туман вокруг стал менее густым, тропинка высохла и в целом стало светлее. Пройдя несколько шагов, она увидела кое-что и поняла: она всё делает правильно.
Едва заметный солнечный луч упал на тропинку перед её ногами.
И в этот момент ветер за их спинами сдался. Тени метнулись вперёд, а за ними шла Тьма – разъярённая и обезумевшая, жаждущая догнать и наказать, а потом пожрать без следа.
– Я готова, Рубашечник, – твёрдо сказала Бетти.
Потом обернулась к Мэри-Энн и Охотнику и сказала:
– Бежим. Так быстро, как только можем. К мосту и к Святилищу, что обязательно кроется за мостом. Мы сможем! Мы сделаем это! Всё, что нам надо, – перейти этот мост. Поэтому… Вперёд!
И они побежали.
Ткачиха неистово сверкала тысячей глаз и перебирала сотней ног…
Сбежать! Они пытаются сбежать! Маленькая мерзавка вырвалась из её лап!
Нет, этого нельзя допустить. Не после того, что они сделали с её миром.
Глупый ветер! Бесполезные охотники! Ничего не смогли сами…
Ткачиха двигалась вперёд, сокрушая зеркала в пыль. Она сама получит свою добычу. Никто не может сбежать из её царства…
Глава 24
Чёрные тени окружили беглецов, скользнули к ним ближе, словно у охотников не было ног и они летали по воздуху. В непроглядной черноте за их спинами вспыхнула сотня глаз. Серебряные нити паутины натянулись и рванулись вперёд, готовые никому не позволить добраться до моста.
Охотник изо всех сил орудовал топором, который забрал у Мэри, разрубая нити, нацелившиеся на его руки. Мэри-Энн уворачивались, как могли, но у них не было никакого оружия, и Охотнику приходилось защищать и себя, и девочек. Бетти выхватила нож. Она совсем про него забыла и чувствовала себя такой беспомощной! А ведь у неё было оружие! Спасибо Охотнику. Она отчаянно им махала по сторонам и жалела, что у них не нашлось времени преподать ей пару уроков. Но несколько нитей безвольно опали на землю после eё ударов, и это придало ей сил.
Рубашечник поначалу отмахивался сумкой, потом, словно что-то сообразив, торопливо залез на бегу внутрь и достал кусок зеркальной коры. Её острые края резали нити не хуже ножа, а блеск зеркальной поверхности оказался отвратителен охотникам. Кони шарахнулись, наездники, как один, вскинули рукава, заслонясь от него.
– Они боятся света! – поняла Бетти. – Они боятся света, который исходит от этого зеркала! Наверное, это свет мира живых!
Рубашечник услышал её и выставил зеркало перед собой, не давая охотникам приблизиться. Теперь он прикрывал отряд. Охотник поспешил увести Мэри-Энн поближе к Бетти и сам отступал вместе с ними. Рубашечник выпрямил руки и начал делать нарочито медленные шаги, давая возможность друзьям уйти как можно дальше. Он выглядел грозно: с зеркалом в руках, в чёрно-красной рубашке, с белыми волосами, разметавшимися по спине. Сосредоточенно глядя перед собой, он поворачивал зеркало в сторону особо прытких охотников и не давал им коснуться себя ни рукой, ни оружием.
Тишина вокруг превратилась в звук, всё зашипело, запело, словно искорёженная пластинка, и звук этот был отвратителен. Казалось, его можно было не только слышать, но и видеть, трогать, пробовать на вкус, но всё это вызывало только большее отвращение. Бетти закусила губу и замотала головой, пытаясь отогнать звук прочь.
Воспользовавшись замешательством беглецов, охотники напали. И пробили бы оборону, скорее всего, если бы Охотник не ринулся в бой, размахивая топором.
Бетти ещё успела подумать, что их Охотник совершенно не похож на слуг Ткачихи. Такой же человек, как и все они. Ничего тёмного и зловещего в нём уже не осталось. А было ли?..
А потом она побежала так быстро, как могла, думая только о мосте, который был так близко, всего в нескольких шагах. И мост бросился ей под ноги, она вцепилась до боли в кулаках в верёвочные перила и замерла на месте, беспомощно обернувшись через плечо на друзей.
– Беги вперёд! – крикнула Мэри. – На ту сторону, не медли!
Бетти сделала шаг и остановилась как вкопанная. Мост под ней зашатался. Он был сколочен из грубых деревянных досок и перевязан верёвочными перемычками. Надёжностью от него и не пахло. Бетти осторожно сделала ещё один шаг вперёд. Мост затрясся под ней, мешая идти, заходил ходуном. От страха Бетти вцепилась в верёвочные перила так сильно, что с трудом смогла заставить себя разжать пальцы, чтобы ухватиться снова, но уже подальше. Казалось, стоит ей отпустить руку, как она немедленно полетит вниз, в непроглядный мрак, в чёрное вязкое ничто, в которое превратилось ущелье.
Бетти оглянулась, убеждаясь, что друзья следуют на ней.
– Мы идём! – крикнул Рубашечник. – Иди!
Как же идти, если мост не пускает?
Вдруг откуда-то издалека, невероятно издалека послышался будто бы знакомый голос:
– Бетти, милая, где ты? Возвращайся домой!
Бетти не поверила своим ушам, так тих был этот звук. Но раздумывать было некогда. Она стиснула зубы и сделала ещё шаг, за ним ещё и ещё. Одеревеневшие пальцы не слушались, колени трусливо подгибались, и она боялась, что часть пути ей придётся проползти, потому что удержаться на ногах не выйдет. Но мысль о вечном заточении в затхлом мире Ткачихи, где не было ни солнечного света, ни тепла, ни мамы, ни настоящих друзей – за редким исключением, но эти исключения сражались за её спиной за возможность также не быть поглощёнными чёрным матовым хаосом, – заставила её разозлиться.
– Я тебе не дамся, – прошипела Бетти и с трудом переставила ногу на ещё одну перекладину моста. От страха ноги стали ватными и мягкими, как мешки с соломой. – Я живая. Я вернусь домой. К маме. И Артуру Ниму. И в школу буду ходить. И послушной буду. И никогда. Больше. Не. Буду. Отчаиваться!
С последними словами она рухнула на влажную зелёную траву. Мост остался позади.
Некоторое время ей потребовалось, чтобы просто отдышаться и немного прийти в себя. Она смогла. Она преодолела предпоследнее препятствие, отделявшее её от прохода домой. Одна эта мысль могла вновь поставить её на ноги.