Бетти села на траву (на ощупь почти как настоящую!) лицом к мосту. Её друзья по-прежнему сражались, Мэри и Энн кидались камнями в тёмные силуэты охотников, Рубашечник и Охотник отбивались топором и луком. Все они были на другой стороне моста и почему-то не спешили перебираться следом за ней. Охотники осаждали их со всех сторон, и Бетти с ужасом поняла, что защищаться долго они не смогут.
– Идите сюда! – крикнула она. – Почему вы не идёте?
– Мы не можем! – крикнула Энн в ответ. Она вцепилась в основание моста и повернулась к нему лицом, но так и не сделала шаг.
– Почему? Я же зову вас!
– Позови по имени! Позови меня!
– Энн!!! Энн, иди сюда, на эту сторону моста!!! – закричала Бетти что было сил.
Энн качнуло вперёд, словно до этого её удерживали невидимые руки, и она стремительно пошла по мосту, осторожно перебирая каблуками туфелек. Она крепко держалась за верёвки и, казалось, не испытывала такого страха перед пустотой внизу, через какой довелось пройти Бетти.
Бетти протянула ей руку, и Энн спрыгнула на землю, целая и невредимая. Девочки переглянулись, и Энн тут же кинулась обратно.
– Мэри!!! – позвала она. – Мэри, скорее ко мне!
В тот же миг Мэри оставила попытки отбиться от охотников и прыгнула на мост. Он закачался под ней, и каблук попал в щель между досками. Мэри охнула и потеряла равновесие, но успела схватиться за верёвки и повиснуть на них всем телом. Бетти прижала ладони ко рту. Мэри поспешно восстановила равновесие, выпрямилась во весь рост и медленно пошла вперёд. В отличие от Энн, ей не хватало сейчас её обычных хладнокровия и собранности, и каждый шаг был для неё как последний.
В тот момент, когда она ступила на землю, Энн и Бетти обняли её с двух сторон, успокаивая. Мэри тряслась и всхлипывала от пережитого страха, но быстро пришла в себя.
– Наши друзья! – напомнила она.
Бетти кинулась к мосту.
– Идите сюда!!! Скорее!!! Эй!!
– Рубашечник!!! – крикнула Мэри. – Скорее!
– Идите сюда! – надрывалась Бетти. – Рубашечник, Охо…
Энн быстро зажала ей рот рукой и прошипела на ухо:
– Бетти, мы не можем звать Охотника, ведь тогда придут и другие, они все смогут сюда прийти.
– Но… – растерялась Бетти. – Но как же теперь…
Рубашечник тем временем перешёл мост так легко, словно шагал по твёрдой земле. Бетти снова вспомнила, что раньше он был циркачом. Сейчас она убедилась в этом собственными глазами. Он по-прежнему бережно прижимал к себе кусок зеркальной коры и вообще не держался за перила, однако ни разу не пошатнулся.
Он сошёл на землю и беспомощно оглянулся.
Охотник сражался один. Его топор взлетал и опускался, отгоняя прочь жадных до его страха и гнева охотников, каждый из которых желал первым дотянуться до отступника. Лук он отбросил в сторону, как и кожаную куртку – как будто шёл в последний бой. Его массивная фигура казалась совсем крошечной на фоне с бесформенной массой чёрных теней и глаз.
– Энн говорит, мы не можем его позвать, – убито сказала Бетти. – Ведь тогда они все… придут.
– Нам надо уходить, это наш шанс, – жёстко добавила Энн.
Мэри прижала ладони к лицу.
Рубашечник побледнел и замотал головой так, что светлые пряди закрыли его лицо.
– Нет, нет, я не могу так. Я без него не могу уйти. Не могу.
– Ты должен. Так бывает, – такой твёрдости в тихом голосе Энн они ещё не слышали.
– Мне очень жаль, Рубашечник, но если мы все погибнем здесь… Это охотники боятся моста, а Ткачиха пройдёт. И она так зла… – Мэри коснулась его плеча.
Рубашечник шарахнулся в сторону, сбрасывая её руку, замотал головой ещё яростнее и кинулся к мосту.
– Да иди же ты сюда! – его отчаянный крик разнёсся над чёрной пропастью. – Иди сюда, будь ты проклят!
Охотник обернулся, тяжело дыша, покачал головой, а потом перехватил поудобнее рукоять топора. Он обрушил его на врага, но промахнулся и упал на колени. Тёмная фигура нависла над ним…
Бетти показалось, что она слышит смех Ткачихи, жуткий, торжествующий смех.
– Не смей умирать! Ты не можешь! Ты должен быть здесь! – зеркало выпало из ослабевших пальцев Рубашечника.
Он потерянно смотрел перед собой, через мост, глядя, как чёрная тьма приближается к Охотнику. Вдруг что-то словно толкнуло его вперёд, он вцепился в верёвки моста и закричал:
– Сюда иди! Ногами! Мы вытащим! Беги так быстро, как можешь! Я без тебя не уйду! Слышишь меня?.. ГИЛЛИАН!!!
Его пронзительный крик повис в воздухе.
Гиллиан.
Охотник на мгновение остановился, опуская топор.
Гиллиан.
Это имя отозвалось в нём, отозвалось в серебряных нитях, которые он прятал под кожаной безрукавкой. Имя, которое не принадлежало ему прежде. Имя, обладатель которого когда-то парил над землёй на тонкой проволоке под яркими лучами полуденного солнца.
И отдал его – своё имя – ему сейчас, чтобы спасти.
И оно всегда было здесь.
За такое Охотник никогда с ним не расплатится.
Глава 25
Что-то ударило Охотника в грудь, точно выталкивая на мост. Он развернулся и, не думая ни о чём, рванулся вперёд – и вовремя. Серебристые нити разрезали верёвки моста, и деревянные перекладины посыпались в бездонную пропасть. Охотник, едва увернувшись от смертельных нитей, отчаянным прыжком бросил всё тело вперёд и вцепился в клочья травы. Мост стремительно рушился, отрезая путникам дорогу назад, а их самих – от погони.
Рубашечник ухватился за руки Охотника, но было ясно, что он не сможет долго его удерживать: тонкие руки в шрамах просто не выдержат могучего веса друга.
Бетти, не раздумывая, кинулась на помощь. Она легла на землю животом и обхватила Охотника за шиворот, помогая тянуть назад, упираясь носками в землю. К ней немедленно подключилась Энн и схватила Бетти за ноги, чтобы та не свалилась с обрыва. Ей помогала Мэри, и все вместе они стали тянуть Охотника вверх.
Наконец они вытянули его настолько, что Охотник смог поставить на край колено, а после выбрался целиком и сел на землю, ошарашенно глядя перед собой.
Рубашечник откинул с лица длинные пряди и встретился с ним глазами.
Бетти никогда раньше не замечала, что у них совершенно одинаковые глаза: светлые, с тёмным полукружьем, с широкими зрачками…
– Гиллиан, – тихо повторил Рубашечник.
– Откуда ты знаешь моё имя?
– Это важно сейчас?
Охотник схватил его за запястье:
– Да, это важно. Я знал, что ты что-то скрываешь от меня, последний козырь в рукаве.
– Ты владеешь тем, что я так жаждал обрести. И всё хотел отнять это и вернуть себе… себя. Мои воспоминания и мою жизнь. Я знал, что если ты получишь имя, это станет невозможно.
– Больше не хочешь?
Рубашечник опустил глаза:
– Я понял, что эти воспоминания стали частью тебя. И, думаю, теперь уже не станут моими. Ты стал человеком благодаря моей памяти, моей судьбе и моей жизни. Стал моим другом. Разве я вправе требовать их у тебя назад? Я больше этим не владею.
Он сунул руку за пазуху и вытащил оттуда тонкую и короткую, но очень яркую нить. И протянул её Охотнику.
– Эй, я ничего не понимаю! – возмутилась Бетти.
Рубашечник вздохнул:
– У него мои нити воспоминаний.
У Бетти округлились глаза.
– Я же рассказывал, что поймал его на воровстве нитей, – сказал Охотник. – Мы с Рубашечником подрались первый раз, когда он поедал свою нить, а я пытался отобрать её, и мы… порвали её и поделили между собой.
– И он стал тем, кто он есть, благодаря нитям моих воспоминаний, – подхватил Рубашечник. – Я придумал поглощать нити, чтобы вернуть свои воспоминания обратно. А Охотник как-то подглядел за мной и попробовал по-своему: стал засовывать нити за шиворот и смотреть, приживутся ли они там. И у него получилось! С тех пор он стал воровать мои нити. Я узнал об этом и хотел их вернуть, и думал, что если смогу заманить его в Болота и погубить, то заберу нити себе. А нить с именем я припрятал, рассчитывая использовать на выходе. Таков был план. А потом появилась ты, Бетти Бойл.
Охотник улыбнулся.
– И вот мы здесь, и Рубашечник позвал меня. Назвал именем, которое не было мне известно, но теперь я знаю точно, что оно моё. – Он перевёл взгляд на друга, а затем на нить в руках. – Но я больше не хочу воровать. Оно ведь когда-то было твоим. Если хочешь – забери. Я могу остаться здесь.
Рубашечник возмущённо вскинул подбородок и закусил губу.
– Ты меня вообще слышал?! Ты стал моим другом, моим защитником. Бросить тебя ради собственных интересов… Я теперь не смогу.
– Спасибо, – с тихой благодарностью сказал Охотник и бережно засунул нить под жилетку. А затем поднялся на ноги. – Нам пора идти. Охотников мы оставили позади, но Ткачиху бездна не остановит – она сама как бездна…
Охотник… Нет, Гиллиан – Бетти подумала, что больше не будет называть его Охотником, – пошёл вперёд, к Святилищу, что было уже совсем близко. Рубашечник подобрал зеркало и поспешил за ним. Мэри-Энн молча взяли Бетти за руки с двух сторон, и они быстрым шагом поднялись по крутой тропинке к развалинам.
Святилище и вправду напомнило Бетти те руины в Центральном парке. Только эти стены молчаливо вздымались и выглядели зловеще, в отличие от миленьких руин, среди которых любили играть дети. Оставалось надеяться, что Артур Ним правда ждёт их по ту сторону.
Кто-то точно ждёт. Ведь если Бетти прошла через мост, значит, кто-то её позвал?.. Кажется, она слышала какой-то голос. Может быть, мама?.. Вдруг это мама, которая тоскует по ней и ждёт её домой? «Мама, я скоро приду!..» – подумала Бетти и ещё больше заспешила вперёд.
– И Дженни Ли ушла за Холмы… – пробормотал Рубашечник, глядя прямо перед собой. – За зелёные эти Холмы…
Бетти огляделась по сторонам.
Вокруг была сумрачно. Повсюду простирался лес. Высокие стволы тянулись вверх, а их спутанные ветви окутывал туман. Впереди виднелись камни – огромные старые валуны. Когда-то они были явно поставлены друг на друга и представляли собой солнечный круг. Бетти вспомнила название – дольмены. Вот что было святым местом для эльфов. От времени круг нарушился, некоторые камни лежали на земле плашмя, а какие-то держались, вросшие в землю. От них исходило что-то древнее, вечное, такое, что сложно было себе вообразить. Но жуть, которую внушал ей мир Ткачихи, здесь уже не ощущалась. Зато её было видно.