– У нас мало времени, – снова сказал Гиллиан. – Ткачиха уже здесь. А мы всё ещё в её мире.
Бетти оглянулась и оцепенела.
Она увидела – огромное, чёрное, мрачное и многоглазое нечто высилось за деревьями совсем недалеко от них. Бетти могла разглядеть множество её глаз – их было точно больше восьми, больше, чем у пауков, про которых Бетти хоть что-то знала.
Её ноги – длинные, тонкие, с трудом удерживающие на весу тяжёлое чёрное тело, – медленно шевелились.
Она стояла за ущельем, глядя на развалины моста и Бетти. Ей казалось, что она сейчас прыгнет.
– Ткачиха может перепрыгнуть пропасть? – осторожно спросила Бетти, чувствуя, что её голос дрожит.
– Конечно, может, – ответил Охотник, не оборачиваясь и не глядя туда, куда смотрела Бетти: – точно он и так знал, что там увидит. – Здесь всё принадлежит ей. Всё иллюзия… Она ненасытна. Она расплетает и уничтожает всё на своём пути, но никто и ничто не в состоянии утолить её голод.
– Но ведь это место… Оно настоящее? – Бетти на ходу провела рукой по шершавым камням, среди которых проросла зелёная трава.
Оно было так похоже на Центральный парк! Может ли быть, что ещё чуть-чуть – и она окажется дома? И Ткачиха никак не сможет её достать?
– Здесь нет ничего настоящего, Бетти Бойл, – покачал головой Рубашечник. – Но это место стоит на границе. И, как любое пограничное место, располагает бо́льшими возможностями, чем любое другое. Например, даёт нам последний шанс спасти свои шкуры.
– Вопрос только в том, как эти возможности разглядеть, – вздохнула Мэри, остановилась и осмотрелась. – Кажется, внутри ничего нет. Это просто развалины.
– Это Святилище – отражение той церкви, из настоящего мира? – словно не слыша её, спросила Бетти. – Или же оно провалилось сюда когда-то, ушло под землю, как многие земли эльфийского королевства? Или оно возникло здесь само, каждый камень – за каждого Расплетённого, ведь в основе любого, даже самого мрачного мира лежит равновесие…
Мысль о том, что дом близко, не хотела её отпускать. Она схватилась за надежду, как в детстве за плюшевого кролика, надеясь на нехитрую защиту от кошмаров.
– Никогда бы не подумал, что ты философ, – улыбнулся Рубашечник. – Старые легенды говорят о том, что эльфы владели этой землёй, а Святилище было своего рода вратами. Даже если бы здесь камня на камне не осталось, это место сохранило бы свои свойства и стало нашим спасением.
– И нам остаётся только… – Энн встала рядом с Мэри, и Мэри закончила за неё:
– …обойти Святилище против часовой стрелки!
– Но как мы так обойдём церковь, если ориентира – солнца – здесь нет? – растерялась Бетти.
Гиллиан покачал головой:
– Ну что же ты, Бетти Бойл? Разве мы не говорили об этом? Представь себе циферблат, а Святилище – как место, к которому крепятся стрелки.
– Время идёт слева направо, такова его суть, – подхватил Рубашечник. – Поэтому если мы пойдём справа налево, мы раскрутим время обратно. И получим возможность выбраться отсюда раньше, чем Ткачиха доберётся до нас.
– Хотела бы я знать, – сощурилась Энн, – каким это место было раньше…
Не успела она договорить, как всё вокруг заволокла тьма. Так бывает перед грозой – вот небо ясное, а вот его уже затянуло тучами и сгустился мрак.
И в этом непроглядном мраке белело неисчислимое количество глаз. Слышно было, как шуршат ноги, как клацают жвалы.
Бетти обдало могильным холодом.
– Ткачиха… – только и смогла выдохнуть она.
Рука Рубашечника крепко сжала её плечо. Однако его лицо тоже было искажено ужасом. Мэри-Энн и Охотник замерли перед тьмой, точно домашние кролики перед очень голодным удавом.
– Надо бежать? – тихо предложил Рубашечник. – Может, успеем ещё…
– Нет, – твёрдо ответила Бетти, ощущая, как в груди нарастает решимость. Слишком долго она бежала. Настало время посмотреть Ткачихе в глаза. – Возьмитесь за руки. Крепко-крепко. И не разделяйтесь!
Она вцепилась в ладонь Рубашечника, и Охотник взял её за руку с другой стороны, а Мэри и Энн повисли на мужчинах с двух сторон.
Бетти почувствовала, что уже от этого простого действия тьма будто начала отступать, рассеиваясь.
– Всё, что здесь есть, иллюзия, – проговорила она, глядя прямо на Ткачиху, во все её тысячи глаз, ног и жвал.
Ткачиха надвигалась быстро – удивительно быстро, с учётом её неохватных габаритов. Казалось, что она везде. Клубящаяся тьма, тень, что всегда за плечом, ужас, скрывающийся в сокровенных залах памяти, проснувшейся утром от кошмара, который никуда не идёт.
Бетти смотрела прямо на неё. И вот этому собралась она отдать свою бесценную жизнь?
– Всё, что здесь есть, иллюзия! – повторила она громко. – И ты тоже! Убирайся!
– Моё… – прошелестело со всех сторон. – Вкусно…
– Убирайся прочь! Я не еда! Я – человек! – Бетти стиснула руки друзей. – ПОШЛА ПРОЧЬ!
Она почувствовала жжение внутри – огонь разгорался и разгорался, и вот уже тысячи живых нитей, засиявших из её груди, рассеяли мрак.
Ткачиха издала звук – стон – плач. Это было что-то нечеловеческое, жуткое, безумное, и мир вокруг содрогнулся. Нити Бетти осветили дорогу к Святилищу.
– Вперёд! Надо спешить! – уверенно воскликнула она.
– Помните, против часовой стрелки! – прокричал Охотник.
Земля под ними тряслась.
Охотник первым двинулся к заворачивающей крутым полукругом каменной кладке. Все остальные, не расцепляя рук, двинулись следом.
Святилище было огромным. Величественные дольмены тянулись ввысь. Теперь Бетти могла рассмотреть их поближе. На них были высечены древние руны, которые едва заметно светились.
Эти камни возводили в те времена, когда не было никаких христианских богов, никаких священников и книг, объясняющих, как надо жить. Эльфы пели и плясали здесь, прославляя природу и её дары, а потом всё утихло.
Бетти и её друзья приблизились к камням, и их окутала тишина, которая была оглушающей на фоне того, как всё тряслось и рушилось за их спинами. Только холм и камни оставались нетронутыми в разваливающемся мире Ткачихи, ведь они единственные не принадлежали ему…
Тишина пугала, заставляла вздрагивать при каждом шаге и растерянно переглядываться. Не было слышно даже собственного дыхания, густая трава скрадывала звуки шагов. Не было ветра. Словно по сговору, они не произносили ни слова, и тишина укрывала их, точно плотным плащом. Было тревожно.
«Как там мама?» – подумала Бетти.
«Скучает ли?» – мысли бились в голове мотыльками.
«Я скоро буду дома, – мягкий привкус родного слова. – Я больше никогда не уйду!»
– Начинаем, – скомандовал Охотник. – По кругу, против часовой стрелки. И ты, Бетти, должна идти первой.
И Бетти пошла.
Вначале идти было легко – как по тропинке. Но очень скоро воздух сгустился, стал плотным, и каждый новый шаг давался с трудом.
Они завершили первый круг, и ощутимо повеяло холодом. Бетти поёжилась.
Гиллиан повёл носом, нахмурился, ещё раз огляделся по сторонам и решительно двинулся на второй круг. На втором круге всё резко переменилось. Поднялся холодный, пронизывающий ветер, налетевший из ниоткуда. Он бил в глаза и морозил шею, бросал волосы в лицо, и не было возможности убрать мешающие пряди, потому что нельзя было расцеплять рук.
Бетти радовалась тому, что может держать друзей за руки. Ей казалось, что, останься она здесь одна, без их тёплых ладоней, и ветер непременно собьёт её с ног, заморозит насмерть и выбросит прочь, обратно к Ткачихе.
Бетти подняла голову и улыбнулась. Что такое холодный ветер для той, что прошла через Холмы, преодолела Болота Тревоги, победила чёрных лебедей и прочую нечисть, сбежала от Охотников и одолела саму Ткачиху? Ей осталось совсем немного. Тем более с ней идут друзья.
Когда они ступили на третий круг, стало очень жарко.
Пот лился ручьями и заливал глаза, и Бетти пыталась неловко вытереть лицо о рукав тостовки. Идти гуськом было неудобно, руки намокли, и ладонь Бетти едва не выскользнула из руки Рубашечника – его цепкие пальцы перехватили её в последний момент.
Жара пыталась их расплавить, сухой воздух обжигал кожу, но Бетти упрямо шла вперёд. Иногда ей казалось, что они вообще никуда не идут, а увязли в расплавленном жарой времени и пространстве… Иногда – что она сейчас упадёт и больше не встанет. И что мир вокруг превратился в каплю расплавленного янтаря, а она в нём – только муха… Перед глазами мелькали красные всполохи.
Когда третий круг подошёл к концу, Бетти села прямо на землю и разрыдалась. Они дошли! У них получилось! И она… так устала! Она плакала навзрыд несколько минут, безудержно, без остановки, а когда успокоилась и подняла красное от смущения лицо, то встретилась взглядом с Артуром Нимом.
– Артур? – воскликнула она.
– Бетти!!! – радостно откликнулся мальчик и поправил очки, норовившие упасть с носа. – Это ты. Значит, я правильно вычислил место.
Только сейчас Бетти заметила, что Артур наблюдает за ними через проём между камнями. Он словно был затянут светящейся полупрозрачной плёнкой, и там, на другой стороне, Бетти видела солнце и слышала голоса людей и лай собак неподалёку.
Бетти смотрела на Артура, и в груди её змеёй свернулся тяжёлый страх. Она никогда не просила о помощи. Ни о чём настолько серьёзном.
И Артура она не считала другом… А зря! Может, теперь он вообще не захочет с ней дружить, ведь она столько его отталкивала. Но заранее узнать никак нельзя – только пробовать. Теперь её черёд сделать шаг навстречу – ему и себе самой. Иначе она никогда не выберется сама и подведёт друзей.
– Артур! – крикнула Бетти. – Помоги нам! Мы не можем выйти сами!
– Что я должен сделать? – с такой готовностью откликнулся Артур, что Бетти сразу поняла, насколько необоснованными были её опасения.
– Позови нас!..
– Как?
– Как угодно! Просто позови.
Наступила пауза. Артур Ним снял очки, протёр подолом рубашки и надел обратно. Прокашлялся – и позвал:
– Возвращайся домой, Бетти Бойл.