– Как мы пройдем дальше? – спросила Бетти, с трудом отрывая взгляд от зеленой воды. – Здесь же нет ни одного моста, или кочки, или дерева…
– Правильно. И не должно быть. Неоткуда здесь этому взяться, – решительно сказала Энн и села прямо на землю, окончательно поставив крест на своем когда-то очень красивом платье. – Тревога ничего не может дать, зато постоянно отбирает. И хочет больше, больше… Нельзя пройти Болота Тревоги, ничем не пожертвовав.
– Но я не хочу жертвовать! – возмутилась Бетти.
Энн пожала плечами.
– Тогда Болота утянут тебя, и все.
Бетти умолкла. Энн доставала из глубин сумки клубок спутанных нитей.
– Эх, а я надеялась, что выберусь отсюда и смогу вспомнить, кто я такая. – расстроенно сказала она.
– Это то, о чем я думаю? – нахмурилась Мэри.
– Да, – Энн отвела глаза. – Я давно нашла нити воспоминаний, которые рассказывают о той мне, которая все преодолела и написала много умных книг. Но, боюсь, эти воспоминания меня сейчас только тяготят. Зато нам всем пойдут на пользу.
– Откуда ты знаешь, что надо делать? – напряженным голосом спросил Рубашечник.
– Я не знаю, – улыбнулась Энн и протянула ему длинную серебристую нить. – Но я хочу рискнуть.
Рубашечник помедлил и принял нить из ее руки. Он принялся задумчиво вертеть ее в пальцах, глядя на зеленую болотную гладь. Он выглядел задумчивым и погруженным глубоко в себя. Спутники его не торопили. Все помнили о том, что именно Рубашечник взялся привести их к цели. И если кто и мог придумать, как преодолеть Болота Тревоги, то только он. Он исследовал путь к свободе в течение бесконечно долгих лет и знал больше, чем все они вместе взятые.
Сердце Бетти тревожно билось в груди. Дом был так близко!… Она позволила себе на пару мгновений забыться и помечтать о доме. О больших просторных комнатах, антикварной мебели, которую так любил ее отец, о вкусном ужине, приготовленном кухаркой Сесси Вик. О маме с папой, которые, наверное, уже волнуются и ищут ее по всему городку, не подозревая, что их дочь находится в совсем другом мире.
Об Артуре Ниме, которого так не хватало рядом. Он бы точно нашел правильный путь… Бетти встряхнулась и открыла глаза. Не время раскисать! Надо идти вперед, и тогда встреча с мамой, папой и Артуром Нимом не за горами!
Подумав так, Бетти огляделась. Рубашечник по-прежнему стоял, зажав в кулаке воспоминания Энн, и о чем-то думал. Охотник нависал над его плечом, хмуро глядя вперед. Близняшки сидели на земле, тесно прижавшись друг к другу, голова Энн покоилась на плече Мэри, и Мэри осторожно гладила сестру по растрепанным каштановым косам.
– Болота Тревоги: шагни и утонешь, кричи – не услышат. зови – не придут, ты плачешь, кричишь и отчаянно стонешь, все тише и тише, а годы – идут… – прошептал Рубашеник себе под нос и сделал шаг вперед.
– Что? – Бетти потрясла головой, подумав, что дурацкий стишок ей послышался.
– Я знаю это… Откуда-то… – медленно проговорил Рубашечник. – Старая песня. Она о том, что Болота Тревоги заберут все светлое, что только у тебя есть. Все то, что дает тебе силы. Надежду, веру… Что-то еще…
– На то они и Болота Тревоги, – хмыкнул Охотник.
– Возможно, если отдать им воспоминания, они… Отвлекутся? – Рубашечник словно не услышал его.
Он присел на корточки и медленно опустил нить в трясину. Серебристое сияние вспыхнуло и растворилось в зеленой глади. Энн отняла голову от плеча Мэри и, чуть заметно вздрагивая, смотрела, как Болото поглощает одно из ее воспоминаний. Мэри крепко держала близняшку за руку.
Рубашечник не шевелился. Он наблюдал, как серебро медленно сливалось с зеленью, после чего протянул руку и пальцем дотронулся до воды.
– Здесь твердо. Может выдержать нас, но идти надо быстро. И… Я не знаю, как далеко мы сможем продвинуться.
– Это не проблема, – дрогнувшим голосом сказала Энн, вставая с земли, – у меня еще много воспоминаний.
– И у меня тоже, – глухо сказал Охотник. – И я отдам столько, сколько будет надо, чтобы выбраться отсюда.
– Тогда идем, скорее. – Рубашеник первым сделал шаг в зеленую воду. – Не отставайте! И идите след в след.
Болота под его ботинком чавкнули, вздохнули, но остались ровными, как клочок земли, на котором они стояли.
– Вперед, – решительно сказал Рубашечник.
Бетти последовала за ним.
Глава 18
Болото под ногами чавкало, причмокивало и хлюпало, прихватывало за подошвы и ощущалось как липкая масса, но идти было можно. Пока оно не стремилось утопить никого из них, Бетти решила не обращать внимания на возможные неудобства. Следы Рубашечника еще некоторое время были видны в вязкой трясине, и Бетти удавалось ступать след в след по его шагам. Она успела заметить, что у Рубашечника очень узкая и небольшая ступня – при таком высоком росте это было удивительно. Но сильно задумываться об этом было некогда: в спину Бетти сосредоточенно пыхтела Мэри, за ней торопливо шагала Энн, а Охотник, замыкающий цепочку, неустанно подталкивал их вперед. Никто не был уверен, на сколько хватит воспоминаний Энн и успеют ли они дойти до следующего обманчивого островка спокойствия, маячившего посередине озера. Бетти смотрела на островок и думала, что видела такие же в Центральном парке. Их насыпали для птиц, чтобы они могли сидеть там в дневное время. В Центральном парке были разные птицы, лебеди и утки, и на ночь их запирали в специальные дома, а утром выпускали на озеро.
Воспоминания увели Бетти дальше, в тот день, когда они с Артуром Нимом пошли кормить лебедей. До парка они так и не дошли, завернули в магазин комиксов и просидели там весь вечер, рассматривая все подряд, но Артур Ним успел рассказать ей, что птиц ни за что нельзя кормить хлебом. Особенно лебедей.
– Чем же их тогда кормить? – удивилась Бетти.
– Салатом, – пожал плечами Артур Ним. – Или травой. Но хлеб их убивает.
Вот это Бетти запомнила очень хорошо. Интересно, а местным лебедям тоже нельзя хлеб? Поймав за хвост мелькнувшую мысль, Бетти вздрогнула и огляделась. Если здесь и водились птицы, она не хотела с ними повстречаться. Говорят, и обычные лебеди не отличаются добрым нравом (или это гуси? неважно, все равно им лучше не лезть под клюв), что уж говорить про тех, которым выпало служить Ткачихе?
– А как вы думаете, здесь водятся ле… – все-таки решила спросить она, но в этот момент Рубашечник оступился и рухнул на колени в вязкую трясину.
– Назад! – не своим голосом выкрикнул он.
Бетти и близняшки шарахнулись, попав в крепкие объятия Охотника, подстраховавшего их от падения. Почва под их ногами становилась вязкой и тягучей.
– Не хватило! – Рубашечник в ярости стукнул кулаком по воде. – Надо еще!
– Я поищу… – Энн полезла в сумку, и Бетти сначала посмотрела на ее руки, а потом едва не удержалась от вопля ужаса: ноги Энн по щиколотку погрузились в Болото.
Она перевела взгляд на свои ноги: она тоже тонула.
Медленно, украдкой, не привлекая к себе внимания, Болото принялось их засасывать.
– Я ищу, ищу! – приговаривала Энн, пытаясь открыть сумку.
– Не успеем, – Рубашечник оглянулся через плечо и в отчаянии закусил губу. – Надо быстро.
Бетти почувствовала спиной, как напрягся Охотник, как будто приготовившись к рывку, но Рубашечник успел раньше. Серебристая тонкая нить выскользнула из его пальцев и плавно исчезла в зеленой трясине. В тот же миг Бетти ощутила, что ее ноги больше ничего не держит и что она может свободно идти дальше. Она шагнула вперед и едва не столкнулась носом по спиной замершего неподвижно Рубашечника. Скосив глаза, она увидела, что его правое запястье было полностью.покрыто шрамами, и шрамы эти выглядели сейчас даже ярче и заметнее, чем когда она только встретила его.
Казалось, они встретились вечность назад. В мире Ткачихи не было времени, и Бетти перестала его ощущать. У нее было нынче два мерила: “тогда” и “сейчас”. Но что-то подсказывало ей, что стоит сосредоточиться на важном “сейчас”.
– Идем, – шепнула она и боднула Рубашечника лбом между лопаток.
Он улыбнулся – она не могла этого видеть, но определенно почувствовала, – и бодро пошел вперед.
– За мной! – крикнул он, махнув изуродованной рукой, и поспешил в сторону островка, манившего их с середины озера. Бетти, Мэри и Энн двинулись за ним, впопыхах забыв наступать точно след в след, и за их спинами злобно выругался Охотник.
– Привлекаете внимание! – рыкнул он.
– Охотник, миленький, нам надо торопиться, – прокричала Энн и схватила его за руку. Мэри взялась за вторую,и они почти побежали вперед.
И оказались правы: воспоминания, отданного Рубашечником, хватило ровно на путь до островка. Рубашечник и Бетти выбрались на черный клочок твердой земли первыми и помогли близняшкам, чьи туфельки снова начинали вязнуть в трясине.
Охотник одним прыжком взлетел на берег рядом с ними и одним движением сгреб Рубашечника за воротник:
– Ты!..
Рубашечник безвольно повис в его хватке, опустив голову. Седые, давно не чесанные волосы закрыли лицо, мешая его разглядеть. Охотник резко встряхнул его, заставляя поднять голову, и проорал:
– Какого дьявола?!
– Видел какой-то другой выход? – усмехнулся Рубашечник, упрямо глядя в землю.
– Без разницы. Ты должен вывести нас отсюда! Ты не имеешь права рисковать своей памятью, если только тебе известен путь!
– Ну брось, не так уж я и рисковал… – Рубашечник поднял, наконец, глаза, и продолжил, изучая лицо Охотника. – А если мы заблудимся, а я забуду что-то важное… Ты нас поведешь У тебя же есть столько моих воспоминаний….
Охотник зарычал и сильнее стиснул пальцы на клетчатом воротнике.
– Я знаю, что ты меня обкрадывал, – продолжил Рубашечник, как будто не чувствуя неудобства. – И знаю, что воспоминания, которые ты носишь при себе, принадлежат мне. Эти нити я долго выслеживал, и куда они пропали, я тоже видел. Удивляюсь только, почему ты не присвоил их себе до сих пор.
– Не твое дело, – рявкнул Охотник. – Ты должен отвести нас к Старой Церкви. Тогда я тебе их отдам. Не раньше.