С последними словами она все-таки добралась до края моста и упала на влажную зеленую траву, пригибавшуюся под ее коленями и ладонями. Мост остался позади.
Некоторое время ей потребовалось, чтобы просто отдышаться и немного прийти в себя. Она смогла. Она преодолела последнее препятствие, отделявшее ее от прохода домой. Одна эта мысль могла вновь поставить ее на ноги.
Бетти села на траву (на ощупь почти как настоящую!) лицом к мосту. Ее друзья по-прежнему сражались на другой стороне моста и почему-то не спешили перебираться следом за ней. Охотники осаждали их со всех сторон, и Бетти с ужасом поняла, что защищаться долго они не смогут.
– Идите сюда! – крикнула она. – Почему вы не идете?
– Мы не можем! – крикнула Энн в ответ. Она вцепилась в основание моста и повернулась к нему лицом, но так и не сделала шаг. – Ты должна позвать!
– Я зову! Зову!
– Позови по имени! Позови меня!
– Энн!!! Энн, иди сюда, на эту сторону моста!!! – закричала Бетти что было сил.
Энн качнуло вперед, словно до этого ее удерживали невидимые руки, и она стремительно пошла по мосту, осторожно перебирая каблуками туфелек. Она крепко держалась за веревки и, казалось, не испытывала такого страха перед пустотой внизу, через какой довелось пройти Бетти.
Бетти протянула ей руку, и Энн спрыгнула на землю, целая и невредимая. Девочки переглянулись, и Энн тут же кинулась обратно.
– Мэри!!! – позвала она. – Мэри, скорее ко мне!
В тот же миг Мэри оставила попытки отбиться от Охотников и прыгнула на мост. Он закачался под ней, и каблук попал в щель между досками. Мэри охнула и потеряла равновесие, но успела схватиться за веревки и повиснуть на них всем телом. Бетти прижала ладони ко рту. Мэри медленно восстанавливала равновесие и, наконец, выпрямилась во весь рост и медленно пошла вперед. В отличие от Энн, ей не хватало сейчас ее хладнокровия и собранности, и каждый шаг был для нее как последний.
Энн и Бетти обняли ее с двух сторон, успокаивая, в тот момент, когда она ступила на землю. Мэри тряслась и всхлипывала от пережитого страха, но быстро пришла в себя.
– Наши друзья! – напомнила она.
Бетти кинулась к мосту.
– Идите сюда!!! Скорее!!! Эй!!
– Рубашечник!!! – крикнула Мэри. – Скорее!
– Идите сюда! – надрывалась Бетти, – Рубашечник, Охо…
Энн быстро зажала ей рот рукой и прошипела на ухо:
– Бетти, мы не можем звать Охотника, придут другие, они все смогут сюда прийти. Видишь, над мостом какой-то барьер, который не пускает их сюда.
– Но… – растерялась Бетти. – Но как же теперь…
Рубашечник тем временем перешел мост так легко, словно шагал по твердой земле. Бетти вспомнила, что раньше он был циркачом. Сейчас она убедилась в этом собственными глазами. Он по-прежнему бережно прижимал к себе кусок зеркальной коры и вообще не держался за перила, однако ни разу не пошатнулся.
Он сошел на землю и беспомощно оглянулся.
Охотник сражался один. Его топор взлетал и опускался, отгоняя прочь жадных до его страха и гнева Охотников, каждый из которых желал бы первым дотянуться до отступника. Его массивная фигура казалась совсем крошечной рядом с бесформенной массой черных теней и глаз.
– Энн говорит, мы не можем его позвать, – убито сказала Бетти. – Ведь тогда они все… придут.
– Нам надо уходить, это наш шанс, – жестко добавила Энн.
Мэри прижала ладони к лицу.
Рубашечник побледнел и замотал головой так, что светлые пряди закрыли его лицо.
– Нет, нет, я не могу так. Я без него не могу уйти. Не могу.
– Ты должен. Так бывает, – такой твердости в тихом голосе Энн они еще не слышали.
– Мне очень жаль, Рубашечник, но если мы все погибнем здесь… – Бетти коснулась его плеча.
Рубашечник шарахнулся в сторону, сбрасывая ее руку, замотал головой еще яростнее и кинулся к мосту.
– Да иди же ты сюда! – его отчаянный крик разнесся над черной пропастью. – Иди сюда, будь ты проклят!
Охотник обернулся и медленно покачал головой, а потом перехватил поудобнее рукоять топора.
Бетти показалось, что она слышит смех Ткачихи, жуткий, торжествующий смех.
– Не смей умирать! Ты не можешь! Ты должен быть здесь! – зеркало выпало из ослабевших пальцев Рубашечника.
Он потерянно смотрел перед собой, через мост, глядя, как черная тьма приближается к Охотнику. Вдруг что-то толкнуло его вперед, он вцепился в веревки моста и закричал:
– Сюда иди! Ногами! Мы вытащим! Беги так быстро, как можешь! Я без тебя не уйду! Слышишь меня?.. ГИЛЛИАН!!!
Его пронзительный крик повис в воздухе.
Глава 25
Что-то ударило Охотника в грудь, точно выталкивая на мост. Он развернулся и, не думая ни о чем, рванулся вперед – и вовремя. Серебристые нити рухнули вниз, разрезая опоры моста, и деревянные перекладины посыпались в бездонную пропасть. Охотник прыгнул, бросив все тело вперед, и из последних сил вцепился в клочья травы. Мост стремительно рушился, отрезая путникам дорогу назад, а их самих – от Ткачихи и ее приспешников.
Рубашечник ухватился за руки Охотника, но было ясно, что он не сможет долго его удерживать, его хрупкие запястья сломаются под весом друга.
Бетти, не раздумывая, кинулась на помощь. Она обхватила Рубашечника за пояс, помогая тянуть назад, упираясь пятками в землю. К ней немедленно подключилась Энн, а за ней Мэри, и все вместе они стали тянуть Охотника вверх.
Наконец ему удалось размахнуться второй рукой и всадить в землю топор. Дело пошло быстрее: подтянувшись на топорище, Охотник смог поставить на землю колено, а после выбрался целиком и сел на землю, ошарашенно глядя перед собой.
Рубашечник откинул с лица длинные пряди и встретился с ним глазами.
Бетти никогда раньше не замечала, что у них совершенно одинаковые глаза: светлые, с темным полукружьем, с широкими жадными зрачками…
– Гиллиан, – тихо повторил Рубашечник.
– Откуда ты?..
– Это важно сейчас? Нам надо бежать.
Охотник схватил его за руки.
– Да, это важно. Я знал, что ты что-то скрываешь, когда – долгое время назад – искал у меня защиты и заступничества. Я еще думал тогда: почему у меня? Теперь я, наконец, начинаю понимать…
– Ты единственный владеешь тем, что я так жаждал обрести, – Рубашечник освободил руку из его хватки и с нежностью провел пальцами по щеке. – И все хотел отнять это и вернуть себе… себя.
– Больше не хочешь?
Рубашечник опустил глаза.
– Я понял, что эти воспоминания стали частью тебя. И, думаю, теперь уже не станут моими? Ты стал человеком благодаря моей памяти, моей судьбе и моей жизни. Стал моим другом. Разве я вправе требовать у тебя это назад? Я больше этим не владею.
– Но ты позвал меня. Дал мне имя, которое не было мне известно, но я теперь знаю точно, что оно – мое. Я думал, я нужен тебе, чтобы ты вернулся в тот мир со всеми воспоминаниями. Или что без меня ты не сможешь туда пробраться. Но если ты больше не претендуешь…
Рубашечник возмущенно вскинул подбородок и закусил губу.
– Ты меня вообще слышал?! Ты стал моим другом, моим защитником. Бросить тебя ради собственных интересов… Я не смог.
– Спасибо, – с тихой благодарностью сказал Охотник и поднялся на ноги. – Нам пора идти. У нас еще будет время поговорить об этом. Или же у нас больше не будет времени ни на что.
Охотник… Нет, Гиллиан, Бетти подумала, что больше не будет называть его Охотником – пошел вперед, к Старой церкви, что была уже совсем близко. Рубашечник подобрал зеркало и поспешил за ним. Мэри-Энн молча взяли Бетти за руки с двух сторон, и они быстрым шагом поднялись по крутой тропинке к тенистым развалинам.
Старая Церковь и вправду напомнила Бетти те ркины в центральном парке. Только эти стены молчаливо вздымались и выглядели зловеще. Оставалось надеяться, что Артур Ним правда ждет их по ту сторону.
Ведь точно ждет. Если Бетти прошла через мост, значит, кто-то еще позвал?..
– И Дженни Ли ушла за Холмы… – пробормотал Рубашечник, глядя прямо перед собой. – За зеленые эти Холмы…
Бетти огляделась по сторонам.
Вокруг была сумрачно и туманно. Но жуть, которую внушал ей мир Ткачихи, здесь уже не ощущалась. Должно быть, так выглядят леса ранним утром в середине лета, когда солнце еще не взошло, но небо светлеет и утренний туман обнимает землю.
– У нас мало времени, – сказал Гиллиан. – Охотники найдут способ прорвать барьер. Хоть это место и скрыто от Ткачихи, и она не имеет над ним власти, оно все равно остается частью поглощенного ей мира.
– Но это место… Оно настоящее? – Бетти шагнула вперед и провела рукой по шершавым камням, среди которых проросла зеленая трава.
– Здесь нет ничего настоящего, Бетти Бойл, – покачал головой Рубашечник. – Но это место стоит на границе. И, как любое пограничное место, располагает большими возможностями, чем любое другое.
– Вопрос только в том, как эти возможности разглядеть, – вздохнула Мэри и села около стены. – Кажется, внутри ничего нет. Это просто развалины.
– Эта церковь – отражение той, из настоящего мира? – словно не слыша ее, спросила Бетти. – Или же она провалилась сюда когда-то, ушла под землю, как многие земли эльфийского королевства? Или она возникла здесь сама, каждый камень – за каждого сплетенного, ведь в основе любого, даже самого мрачного мира лежит равновесие…
—– Никогда бы не подумал, что ты философ, – улыбнулся Рубашечник. – Наверное, твои вопросы не предполагают ответов. И все же… Старые легенды говорят о том, что эльфы владели этой землей, а Старая Церковь была своего рода вратами. Тогда она еще была просто церковью, конечно. И она остается ими. Даже если бы здесь камня на камне не осталось, это место сохранило бы свои свойства и стало нашим спасением.
– И нам остается только… – Энн встала рядом с Мэри, и Мэри закончила за нее:
– …обойти церковь противосолонь!
– Но как мы обойдем церковь против солнца, если солнца здесь нет? – растерялась Бетти.
Гиллиан покачал головой.