— Где раненый? — громко спросил Эркенгер, подходя к ангару. — Я врач!
— Да ну вас, — пробурчал сармат, выходя ему навстречу. Пальцами он придерживал распоротый на боку комбинезон.
— Всего-то оцарапало…
— Осторожней, сеньорес! — Хавьер, с тревогой наблюдающий за раненым, пнул гусеничную тележку, заставив тела, сваленные на неё, застонать и задёргаться. — Видали мы тут такие царапины…
— И я видал, — сквозь зубы процедил Эркенгер; раненый сопротивлялся, мешая осмотреть «порез», — Гедимину пришлось аккуратно перехватить его руки и завести назад. Он выругался. Следом выругался медик. По боку сармата, вдоль грудной клетки, тянулась вздувшаяся красная полоса. Гедимин, вздрогнув, покосился на свою руку — когда-то такой же рубец оставило лезвие, испачканное илом…
— Мать моя пробирка, — выдохнул Эркенгер, пристёгивая к рукаву браслет с ампулами и вытряхивая на ладонь спринцовку. — Чешется? Ноет? Жжётся?
— Не чешется совсем, — неохотно признался раненый. — И… дёргает по всей длине… Эй!
Жидкость, вылитая в рану, растеклась по разрезу, шипя и на глазах багровея.
— Чем тут ножи мажут? — спросил Эркенгер, втыкая в плечо сармата вторую ампулу. Рубец ещё пенился, но его края, как увидел Гедимин, заметно посветлели.
— Всяким дерьмом, сеньор доктор, — отозвался Хавьер и снова пнул тележку. — Нож мы щас добудем… Этот? Или этот?
Раненый пожал свободным плечом. Эркенгер направил микросканер на оба лезвия.
— Разлагающаяся органика… ксеноорганика, — пробормотал он и с резким выдохом воткнул в плечо сармата третью ампулу. Тот зашипел и задёргал левым локтем, будто пытался достать до раны.
— Чешется? — деловито спросил Эркенгер; пена уже стекла, края раны порозовели и зашевелились, медленно смыкаясь. Порез, и правда, был ерундовый, лезвие прошло вскользь, — если бы не тухлятина в неровностях металла, сармат давно бы о царапине забыл.
— Чешется, твою мать! — выдохнул раненый. Медик, хмыкнув, сбрызнул затягивающийся порез чем-то резко пахнущим, налепил поверх приклеенный за углы и края бинт и кивнул Гедимину — «отпускай!». Раненый подёргал плечом, но сообразил, что чесать рану сейчас не стоит.
— Ты какую машину вёл? — спросил у него Иджес, выглядывая из ангара.
— Никакую, монтажник я, — буркнул раненый.
— Садись вторым в бронеход, — Иджес нашёл свободное место.
— К выезду! — начал командовать опомнившийся Маккензи. — Раз этот ангар разрушен, поедем строить свои! На броню — и под поле, уплотнить до предела!
Куда местная охрана уволокла тележку с налётчиками, Гедимин не видел, — его снова загнали в бронированный глайдер. Колонна, разделённая надвое, поехала одной дорогой, «маленькая и шустрая» машина — другой, но сармат слышал, как Альфонсо то и дело перекрикивается по рации с Хавьером и что-то докладывает Маккензи. За всю дорогу мимо не пролетело ни петарды, ни дрона, ни миниглайда — только кто-то недобро смотрел из нагромождений пёстрых домов и окон облезлых высоток, и Гедимину было не по себе.
…Раскладные ангары сарматы привезли с собой; монтажники — не считая раненого, оставшегося под присмотром Эркенгера — быстро расставляли их там, где бронеходы и бульдозеры только что смели растительность. Гедимин видел, как следом за ковшами волочатся толстые, но короткие корни.
— Здесь — проходчики, тут — бульдозеры, самосвалы вот сюда. А здесь два жилых модуля, — на ходу сверялся с планом Маккензи. Вдалеке громыхнуло. Гедимин покосился на небо и мигнул — стемнело не из-за того, что крыши ангаров заслонили свет. Вдоль горизонта растянулись клубящиеся чёрные тучи, быстро смыкаясь в единое полотно.
— Гедимин! Хватит радиофагов считать! — Маккензи толкнул его в бок. — Кабель подключил?
— Сам не слышишь? — буркнул сармат, только вытерший руки о ветошь после раскопок в сырой и какой-то слизистой земле. Кабель у местных действительно был, и вполне основательный, — только лючок доступа пришлось резать заново, никто из команды Хавьера и тех, с кем они пытались созвониться, так и не вспомнил, где же «эта чёртова дырка». Но ток пош ёл — и теперь в отдельном ангаре гудел охладитель, а в остальных посвистывала вентиляция, опуская температуру с +38С до +25С. Вдалеке громыхнуло.
— Отлично, — Маккензи вцепился в локоть Гедимина. Темнело быстро; в одном ангаре за другим вспыхивал свет, технику, оставив в покое нерасчищенные насаждения, спешно загоняли под крышу. Маккензи рывком затащил Гедимина следом, шумно выдохнул — и тут же снаружи, за прозрачной плёнкой защитного поля, встала стена воды.
— Вот так скорость, сеньорес! — из угла ангара выглянул экзоскелетчик. — Только двери прикройте, незачем тут светить.
— Нам что, тут и спать? — из-за машин высунулось несколько недовольных сарматов. — Так сразу сказал бы — взяли бы матрасы!
— Вас, парни, сейчас отправим в жилой модуль, — пообещал Маккензи. — И я пойду. А от тебя, Джед… и тебя, Ис — ты в этом спец — нужна маленькая помощь. Как видите, с порядком тут не очень…
Он выразительно покосился на крышу ангара — не намного более прочного, чем постройки у космодрома.
— Так что за машины мы опасаемся. Поставь на них что-нибудь такое, чтоб без спецключа не открывалось. А кто сунется — чтоб ложился и лежал, долго и тихо.
Гедимин мигнул. Мозг, получив задачу, немедленно начал работать, но…
— А если сдохнет? Мне опять в тюрячку?
Экзоскелетчики, переглянувшись, дружно фыркнули.
— Для каждой страны хороши свои законы, — сказал, обходя машину, Хавьер. — Можете поставить такое, чтоб мало не показалось? Так и ставьте! И на ангары по периметру. Чтоб ничего лишнего даже мимо не летало. У нас тут по центру глушилка, но одной на всё не хватит.
— Летало? — у Иджеса глаза вспыхнули недобрым огнём. — Гедимин! Ты помнишь…
— Хоть ракетную батарею, — буркнул ремонтник, задумчиво глядя на ящик с проводами и реле. — Я займусь машинами. Маккензи! С утра никому ничего не трогать, пока не раздам ключи!
«Делать так, чтоб было видно, или спрятать поглубже?» — Гедимин вспомнил распухший порез на боку монтажника и выбрал второй вариант. «Сколько ампер выносит средняя макака? А в резиновых перчатках?..»
22 июля 08 года. Земля, Южный Атлантис, город Маракайбо
Гедимин проснулся под отчаянное дребезжание под потолком и не сразу понял, где он. Вентиляцию отключили, и в открывающуюся дверь втекал горячий влажный воздух. Когда он успел прогреться, Гедимин не знал — небо над зарослями только-только начинало светлеть.
— Сколько сейчас? — пробормотал кто-то из филков, нашаривая флягу с Би-плазмой.
— Полшестого, сеньорес! — гаркнул из-за двери экзоскелетчик. Их тут было десятка два; часть уходила от света куда-то вглубь парка, часть выстраивалась у ангаров.
— Давайте, парни, сполоснитесь — и вперёд! — Маккензи уже натянул дурацкую шляпу, хотя солнцем ещё и не пахло. — В шесть нам надо начать — и до двенадцати хоть что-то успеть. С полудня до семи вечера — это будет наш перерыв на сон. А вот ночью, дождь там или не дождь — надо будет поработать! Пока не уйдём в прохладу, техника наша может вскипеть по жаре. Так что — полевые коридоры, защитный купол над шахтой — и вперёд! Эй, эй, кто первый за штурвалы? Вот ключи — и без них даже к корпусу не прикасаться! Гедимин там кое-что установил…
Всех, даже Иджеса, передёрнуло.
— Это «кое-что» — оно весь город снесёт или только пару районов? — мрачно спросил Кеола.
Он высунулся наружу без шлема, на ходу застёгивая комбинезон, вдохнул смесь горячего газа и водяного пара и еле слышно выругался.
— Маккензи! Полночи лил дождь — а тут стало только жарче!
— Так кажется из-за влажности, — отозвался из угла Эркенгер — он осматривал вчерашнего раненого, тот что-то бурчал и кривился. — Сейчас плюс двадцать девять, а вчера перед ливнем было…
— Ты дышишь термометром или лёгкими? — перебил его Кеола, помрачнев ещё сильнее. — Маккензи! Сколько нам тут сидеть? До конца года⁈ Мы тут рыжими станем все, даже те, кто с Марса!
— Шлем надень, и жарко не будет, — недовольно сощурился Гедимин. Он рискнул шагнуть наружу — и по щиколотку погрузился в земляную и растительную жижу. «Надо было вчера аккуратнее траву срезать. Размололи её в кашу — теперь ещё гнить начнёт…»
Светодиоды снаружи ангаров потухли, но темнее не стало. Из-за деревьев высунулся краешек солнца. Сигма-сканер немедленно показал, как вода, не утёкшая вглубь известняков, испаряется и тянется кверху. Ветер ещё дул, но вполсилы — качался то в одном направлении, то в другом, не унося испарения далеко от города. «К вечеру опять польёт,» — решил Гедимин и поднял генератор защитного поля. «Что ж, коридоры так коридоры.»
…Здесь с плазмой и первичным заглублением возиться не стали — два проходчика с рёвом врезались в пласты известняка. Наружу полетело мелкое пёстрое крошево — «подстилка» под уничтоженными зарослями; следом повалили глыбы размером с два-три кулака. «Звукозащита!» — Гедимин, морщась от рёва и грохота, схватился за «арктус».
— Эй, сеньор, чем вы там заняты? Гасите над шахтой свет? — за шумом проходчика шаги и голос экзоскелетчика были еле различимы, хотя тихо идти он точно не старался — брызги и ошмётки так и разлетались из-под бронированных «ступней». Изолирующий слой наконец сомкнулся, и Гедимину не пришлось перенастраивать динамики или драть глотку. «Свет? Бортовые огни у них есть… и вообще, под землёй — не светлее,» — подумал он.
— Звукоизоляция, — пояснил он, кивнув на второй купол. — Шумит много.
Боец ухмыльнулся.
— Это вы не там встали, сеньор! Из шахты в вас стрелять не будут точно! Во-он там хорошая позиция, у кустов, — пол-улицы видно. Там и вставайте, и шум не помешает!
«Дело говорит,» — Гедимин оглянулся на кусты. «Хотя — там уже кто-то из их команды…»
— Я вообще механик, — он посмотрел на растущие груды обломков — «Не пора звать бульдозер?». — А грохот — на всю округу. Вашим же, из Треугольника, будет мешать.
— Мешать? — человек снова ухмыльнулся. — Не волнуйтесь, сеньор, — Треугольник весь в отражателях! Туда долетит разве что приятное урчание!