Со второго раза рецепторы не так бурно реагировали — но вкус у «индейских бобов», несомненно, был. «Специя. Как горчица,» — Гедимин встряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. «Может, на них настойку можно делать. Надо будет сказать Маккензи…»
23 ноября 08 года. Земля, Южный Атлантис, гетто «Эль Сокорро», убежище «Ксолат»
Утро началось с клёкота и бульканья — как показалось спросонья Гедимину, заклекотало прямо над ухом. «Гражданская сирена⁈» — он вскочил, на ходу подхватив сфалт, попытался открыть глаза… и не смог. Веки намертво склеила какая-то вязкая слизь. Она ещё сочилась из слёзных желёз; сармат затряс головой, сунул сфалт за спину, сдвинул лицевой щиток и едва в запале не вытерся бронированной перчаткой. Освободить глаза удалось не с первого раза — и, что хуже всего, слизь продолжала сочиться, мешая обзору. В ту же секунду сармат обнаружил и потёки слюны — тоже какой-то неестественно вязкой. Во рту её было много; Гедимин сглотнул и закашлялся — обожгло горло.
— Buenos dias! — ухмыльнулся, заглянув в отсек, кто-то из местных — судя по голосу, Ургуланий. — Я там собрал две смены и ещё вспомога… Hasu! Кристобаль, бегом сюда! Этот атомщик бобов нажрался!
Перед носом у Гедимина оказался пустой контейнер без крышки.
— Плюй!
Следом сунули большую флягу с водой.
— Пей, сколько влезет… вот так… куда глотать⁈
Гедимин сделал пару больших глотков из фляги — и едва не захлебнулся жгучей слюной — она хлынула с новой силой, уже не такая вязкая, но ещё более едкая. Он сплюнул раз, другой, из глаз брызнула слизь — её, видимо, тоже размыло изнутри поступившей порцией воды.
— Ну мать твоя колба, — выдохнул — почти простонал — Кристобаль; он, придерживая Гедимина за плечо, уже куда-то вёл его, а сармат даже оглядеться не мог — только держался за контейнер для плевков и иногда хлебал из подсунутой под нос фляги. — Когда успел⁈
— Так его Раск вёз, — отозвался Ургуланий; вдвоём сарматы втолкнули Гедимина в душевую и усадили над водостоком, дав в руки шланг. — Пей и плюй, понял? Глаза не трогай! Закрой вообще, я тебе аккуратно протру…
Запахло спиртом. Края век чуть прижгло, но корка засохшей слизи наконец пропала. То, что продолжало течь, было жидким и смывалось водой. Гедимин едва успевал отхлёбывать прямо из шланга — странный токсин будто только и ждал, когда же его растворят и выведут вон.
— Атомщик, тоже мне… — пробормотал над головой Ургуланий. — Зря я только сарматов поднимал. Как он работать-то будет⁈
— Как стручки выйдут, так и будет, — отозвался Кристобаль. — Раск вёз… Надо же было новичка с ним отпустить!
— А с кем ещё? — насупился Ургуланий. — Все, кто вылезает из гетто, жрут бобы! Ни одного пилота не знаю, чтобы эту дрянь не ел. Да тут, на месте, кто-то найти умудряется…
Горечь во рту пропала. Гедимин смигнул — кажется, слёзные железы тоже успокоились. Он выключил воду и шумно выдохнул.
— Сиди! — с двух сторон его придержали за плечи. — Что, полегче?
— Да, вроде промылся, — пробормотал Гедимин, недовольно щурясь. — Раск… он говорил про выделительную систему. Но что через глаза потечёт…
Над головой хмыкнули.
— Тебе повезло — видно, мало съел. Некоторых в медотсеке откачивали.
Гедимин хотел ещё что-то сказать, но рот снова наполнился горечью, и он быстро включил воду. Из глаз потекло.
…Отлипнуть от источника воды, вытереть лицо и подняться на ноги удалось только после третьего приступа.
— Ещё бобы остались? — мрачно спросил Кристобаль, взглянув на часы. Гедимин мотнул головой.
— Ещё раз нажрёшься — к душевой сам поползешь, на ощупь! — Ургуланий хотел сплюнуть в водосток, но удержался. — Так что мне сарматам сказать?
— Идём в отсек управления, — буркнул Гедимин, надевая шлем. — А как Раск и другие — каждый раз вот так же?
Кристобаль скривился, как от сильной боли.
— Привыкание! Их уже не берёт. Но ты-то вроде работать приехал, а не воду хлебать? Так что с бобами? Обыскать, или сам отдашь?
Гедимин молча вскрыл карманы. От стручков осталось немного отслоившейся шелухи. Вечером он съел всё — там и была-то горстка.
— Днём пей, сколько влезет, — Ургуланий сунул ему вторую флягу. — До вечера остатки выйдут через кожу… сам, в общем, заметишь. Мыться пойдёшь, когда про реактор объяснишь! Вот атомщик — а мозгов, как у Раска!
— Там не реактор, а ЛИЭГ, — буркнул Гедимин, выходя из душевой. «Надо ж было так нарваться… Представляю, что эта дрянь делает с „макаками“!»
… — Это не реактор, а лучевой электрогенератор, — в который раз уже объяснял Гедимин, стоя у щита управления. — Он не взрывается. Не пихай в него взрывчатку и не бей кувалдой — и всё будет тихо!
Видимо, объяснял он как-то неубедительно, — рука сармата, занесённая над рычажком, затряслась ещё сильнее. Остальные операторы молча смотрели на монитор, но Гедимин расслышал почти беззвучное недоверчивое хмыканье. Хмыкнули не только у пульта, но и за спиной — в углу, где тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, устроился Ургуланий.
— Tza, — Гедимин, взяв оператора за руку, сам нажал его ладонью на рычажок, поднимая мощность ЛИЭГа до оптимальной рабочей. — Теперь он заряжает аккумуляторы. А вы все сидите и смотрите. Надо вам к нему привыкнуть. И вы подойдите ближе. Кресел больше нет, так что привыкать придётся стоя.
Он протиснулся мимо операторов к насторожившемуся Ургуланию.
— Я как-то не так объясняю, — буркнул он, щурясь сармату в глаза и не давая отвести взгляд. — Тебя они бы лучше послушали. Если у них за пультом руки станут трястись, работы не будет.
Ургуланий неопределённо хмыкнул.
— Оно конечно… Ладно. Ты их пока не трогай. Пусть, и правда, привыкнут. Мы-то ирренций видели только в бомбах.
Минуту Гедимин тихо наблюдал за операторами, а те — за монитором и несколькими табло. Кажется, близость ЛИЭГа заставила их оцепенеть — кто-то хотел открыть рот, но только молча выдохнул. Ещё через минуту он всё-таки заговорил — шёпотом удивился чему-то на табло. Гедимин насторожился было, но ЛИЭГ работал штатно.
— Небольшое тут убежище, — заговорил он с Ургуланием; тишину уже хотелось хоть чем-то нарушить. — Глубже копать не будете?
— Ни к чему, — ответил сармат, кое-как отведя взгляд от монитора. — Всё гетто сюда влезает, и даже есть, где размяться. Для кого ещё копать — для «мартышек», что ли?
Он коротко хохотнул. Операторы покосились на него, будто ждали, что резкий звук как-то повлияет на «реактор» за толстой стеной и плотным защитным полем. «Один „арктус“ у них есть,» — подумал Гедимин. «И, похоже, это единственный. Был бы стационарный, специально для генераторной, их бы так не трясло…»
— Я видел убежище, куда и людей, и сарматов брали, — сказал он. — Там люди помогали со строительством. Ваши — нет?
— Какие они «наши»⁈ — Ургуланий презрительно фыркнул. — Нет. Сами себе пусть строят. Помогал нам «Эстагол», а у них своя нора вырыта. Получше нашей.
— Ваша тоже ничего, — сказал Гедимин и даже почти не приврал. — И хорошо, что есть где размяться… А что за станки ты хотел подключить? Можно сейчас это сделать — всё равно ЛИЭГ работает, энергия идёт…
Сармат ошалело мигнул и тут же мотнул головой.
— Стоп машина! Вы, атомщики, слишком быстрые… Да простые станки — пара фрезерно-токарных, пара паяльно-сварочных. Чинить всякое по мелочи, делать цацки, кому охота.
— Это всё? — Гедимин недоверчиво посмотрел на него. — Литейной станции у вас нет? Хотя бы плавильни с кузнечным модулем? Если какая-то деталь раскрошится или сплющится, её не запаяешь…
— Раскрошится? — Ургуланий хмыкнул. — Не успеет. У нас тут всё прочное — пятнадцать-двадцать лет как-нибудь протянет.
Гедимин мигнул.
— Какие двадцать лет⁈ Вам тут сидеть все триста-четыреста. Нужна плавильная печь, нужно будет лить и ковать. Энергии хватит, надо только оборудование…
Все операторы, забыв о пугающем ЛИЭГе, дружно к нему развернулись.
— Четыреста⁈ — раздалось сразу с трёх сторон. — Хм… Это вы там с перебором насчитали. Что за война такая должна быть⁈
— Скорее уж планету сразу расколет, — проворчал Ургуланий. — Вон сколько воевали, сколько дряни взорвали, — а через двадцать лет всё обратно отстроено. А ты говоришь — четыреста только под землёй сидеть. Это что такое вы изобрели?
Кто-то хихикнул и тут же замолчал. Гедимин поморщился.
— Литейня всё равно понадобится. И… Убежище сверху чем-нибудь прикрыто от излучения? Защитным полем хотя бы? Есть генераторы?
— Два на весь «Эль-Сокорро», — ответил Ургуланий. — Один тут, в «Ксолате», один наверху. Генераторы… Это ж не индейские стручки, на деревьях не растут!
— Понятно, — пробормотал Гедимин. — Если у вас тут что-то бахнет, «макаки» услышат?
Сарматы переглянулись.
— Могут, — нехотя признал Ургуланий. — Если сильно бахнет… А что будет бахать?
— Синтез сивертсенита, — быстро ответил Гедимин, пока никто не вспомнил про «взрывоопасный» ЛИЭГ. — Нужен прочный бак и… в общем, я список напишу. У вас тут со снабжением хорошо, в «Эстаголе» всё должны найти. Главное — не запалиться. «Макаки»…
Он выразительно поморщился и невольно тронул висок.
— Хм. Ну, если ты такое умеешь… — протянул Ургуланий. — Пиши список. В середине декабря Раску ехать на станцию. Если всё так просто — погрузит и привезёт.
«Середина декабря… Ладно, до конца года успею,» — подумал Гедимин и повёл плечом — подмышка неприятно зудела. Едва он шевельнулся, зачесалась и другая. Кожа бурно выбрасывала лишнюю жидкость — и явно выносила что-то ещё, вызывающее жжение на «нежных» участках.
— Стручки пошли на выход? — криво ухмыльнулся Ургуланий, внимательно глядя на сармата. Тот дёрнул другим плечом и шагнул к пульту — срочно надо было отвлечься.
— Хорошо. Теперь снизь мощность вдвое.
Оператор беспокойно шевельнулся, но руку, протянутую к пульту, больше не трясло. Гедимин сдержал облегчённый вздох. «Кажется, процесс пошёл. Аварийные ситуации будем отрабатывать через неделю-две. Сейчас — нельзя, их опять затрясёт. А список для сивертсенита надо написать. И печь начертить. Глина у них тут, надеюсь, есть, а то известняк плох для литейных форм…»