Кто-то всё-таки сообразил, что каналы связи открыты нараспашку, и чужие голоса в наушниках смолкли. Гедимин присмотрелся к лопнувшим снарядам. «Их порвало взрывателями. Сработали в солёной воде. На порядок слабее, но металл лопнул. Значит, их не придётся разминировать. Уже легче. Надеюсь, Исгельт с Айзеком уже запустили перерабатывающие заводы, и сольвента им хватит…»
Кто-то из-за выступа горы посмотрел на сармата. Тот быстро оглянулся — рядом никого не было, все возились ниже, у длинных прозрачных куполов, разматывая шланги и разворачивая генераторы защитных полей. Из-за горы выглядывал только подсвеченный купол «Эданны».
18 января 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
Струя плазмы зашипела и угасла, но раскалённый металл ещё долго светился, и что-то из-под него вытекало. Гедимин проверил снаряд сигма-сканером и жестом показал рабочим — «готово!». Несработавшие взрыватели дожигали плазмой, газ, вытекший из трещин, связывали и осаждали химикатами, вдоль берега работали передвижные мойки, дозиметристы бродили в поисках «грязных» пятен — но ирренция, плутония и высокоактивных продуктов распада, к удивлению Гедимина, было очень мало. Находили снаряды с урановыми сердечниками — уран окислился и окрасил камни, лёд и обломки вокруг себя в ярко-жёлтый цвет. «Фонили» они слабо — для таких бронебойных бомб уран брали обеднённый. Ликвидаторы сбегались к ним с радостными воплями — уран был ценнее всего, что можно было здесь найти. Гедимину было всё равно, что валяется на берегу — любой хлам надо было убрать подальше от моря. Он напряжённо прислушивался к ощущениям на коже и внутри черепа. Иногда с гор на него кто-то поглядывал — в один, три, восемь глаз… Ближе к двенадцати дня сармат вздрогнул от радости — его руку осторожно тронуло тонкое, едва заметное волоконце.
— Пересменка! — на всё побережье объявил Айзек. Он объезжал округу на миниглайде, завёрнутом в шар защитного поля, — какой-то особенной, утяжелённой и ветроустойчивой модели. Навстречу сарматам, отработавшим на побережье полночи и всё утро, спускалась новая смена. Вверх уползали глайдеры, нагруженные «безопасным» мусором — в основном обезвреженными химическими снарядами.
— Что с «Эданной»? — выдохнул Гедимин, поравнявшись с Айзеком. Только теперь он почувствовал навалившуюся усталость. Он так и не прилёг с самого запуска — первым ушёл разбираться в опасном хламе и дожигать взрывчатку. Это были древние вещества, уже частично обезвреженные морской водой, но опасные своей непредсказуемостью. Да и всё остальное валялось тут… лет триста, очень редко — двести. «Иприт… Даже Линкен не застал, когда эта древность была в ходу!» — сармат, на миг отвлёкшись от мыслей о станции, покачал головой.
— Реакторы в норме, были взгляды и прикосновения. Пытались говорить — на контакт не идёт. Но «сигма» усиливается… видимо, ей стало спокойнее, — ответил Айзек. Вид у него был, наверное, пободрее, чем у самого Гедимина, — по крайней мере, его не шатало.
— Сядь! — крикнул вдруг Айзек, и вовремя — сармата покачнуло так, что тот с трудом устоял на ногах. — Респиратор герметичен? Дыхание, голова, — всё в норме?
— Устал он, — заметил мрачный филк-медик, проходящий мимо. — Отравленных у нас нет. А замотанных — сотни. До барака дойдёшь?
…Гедимин отрубился в душевой, пока набирал в скафандр воду. Очнулся, когда кто-то выдёргивал шланг и вскрывал клапаны, спуская жидкость, — она уже подступала к губам.
— Ну, теск! Утонуть в скафандре! — невесело хохотнул незнакомый сармат. Гедимин пожал ему руку и кое-как встал. Автоматика всё-таки отработала, смыла липкий пот. Гедимин, стараясь не заснуть ещё и в сушильне, наскоро обдул броню тёплым воздухом и свалился уже в спальном отсеке. Невесомое щупальце прильнуло к виску, но даже на него сармат не смог отреагировать.
…Станция «охраняла его сон» все семь часов, до новой пересменки, — проснувшись, Гедимин обнаружил себя в тёплом коконе из её щупалец.
— Ты как? — прошептал он. — Это существо… оно разумно. И мы, кажется, договорились — оно тебя не тронет.
Щупальца задрожали, но не от страха — в мозгу всплеснуло чужое… веселье? Фантомное тепло растаяло, а с ним ушла и усталость, и тяжкий холод, сковавший ноги по колени. «Да чтоб его всё! Что ни говори — а у нас, на Земле, завелись боги. По крайней мере, один. И уже очень недовольный. А кто был бы доволен помойкой в своём отсеке⁈ Да ещё пролежавшей триста лет…»
Станция всё так же была залита светом. Грузовики — теперь уже по дорогам — сновали от побережья к открытым воротам сольвентных комбинатов. В ход пошли все — и не хватало, — Гедимин видел, как к ним пристраивают временные утеплённые ангары с усиленной вентиляцией. Свет горел и по другую сторону ущелья, под защитным куполом над лагерем беженцев из Новоустья, и в самой низине, у входа в залив, — там тоже ворочалась техника, растаскивая обломки.
— Жёваный крот! — навстречу Гедимину вылетел Иджес. Он, судя по чуть помутневшим глазам, шёл со смены.
— Живой! Правду говорят — тебя наружу понесло в самый ураган?
— А что было делать — ждать, пока фосген на гору выползет? — отозвался Гедимин. — Вчера его куда угодно задуло бы, хоть станции во все трубы.
— М-да, вот же у «мартышек» дряни повсюду напихано! — Иджес покачал головой. — Я-то думал — у нас в Ураниуме «грязно»…
— Гедимин? — рядом остановился спецминиглайд — только за штурвал держался пилот, а на пассажирском сидении устроился Исгельт. — Иджес Норд, идёшь со смены — иди. Не создавай медчасти работу. Гедимин Кет, ты с нами. Поедем медленно. Есть разговор.
Гедимин настороженно сощурился. Ехал миниглайд действительно медленно, сармат мог бы идти быстрее — но говорить на ходу никто не собирался, а направлялись — к пустому главному хранилищу. Ворота были приоткрыты, но за Гедимином тут же захлопнулись.
Айзек сидел у пустого хранилища, за операторским пультом. Кивнув пришельцам (пилот остался в коридоре с миниглайдом), он протянул каждому руку. Сарматы сели — кресла тут были прочные.
— Место для важных переговоров, — криво ухмыльнулся Айзек; он тоже успел выспаться, и в глазах прояснилось. — Гедимин, ты же понимаешь — людям знать ни к чему, лишним сарматам — тоже, а вот нам, командирам «Эданны», очень интересно. Завалы хлама трёхсотлетней древности — это итог твоих вчерашних переговоров? Судя по тому, что станция приходит в себя, прошло всё успешно — но как объяснить завалы химснарядов?
— Что любопытно, — подал голос Исгельт, — и о чём в новостях говорить не любят… Вчерашний шторм прошёлся по трём окрестным морям. И обломками прошлых войн закидано всё, от Новой Земли до Гренландии. Странный эффект у запуска атомной станции на небольшом островке…
Гедимин мигнул. «Так этой дряни было ещё больше⁈ А ведь тогда и сарматов-то не было…»
— При запуске «Налвэна» или «Темска» таких явлений я не помню, — Исгельт пристально смотрел на Гедимина. — «Я таких знаю, они разумны, мы его не обижали», — примерно так ты сказал, вылетая из отсека управления? Если бы не проблемы в Новоустье и на побережье Севера — долго бы пришлось нам это объяснять. Однако сейчас северянам не до нас. Может, нам скажешь, что живёт у нас по соседству?
— «Кто», — буркнул Гедимин. — Имени не знаю — не представился. Местный бог Воды. Вроде бы змееподобный. Пока он был спокоен, а реакторы стояли, «Эданна» его видела, но не боялась. А вот после запуска… что-то его сильно взбесило.
— И, похоже, не сам запуск, — негромко заметил Айзек. — Реакторы мы не глушили, но после выбросов по берегам наш сосед, кажется, притих. Так что именно ты ему сказал — и при чём тут оружие древней войны?
Гедимин угрюмо сощурился.
— Я сказал ему про Венгутту. Как мы договорились с ней. Подарили цацки. И тогда вот всё это и началось. Он не говорил больше…
Айзек тихо вздохнул.
— Я понимаю, кажется. «Цацек» местная цивилизация и так накидала с избытком. Нам бы теперь надо… показать, что мы так гадить не будем. И… Исгельт, надо предупредить Север и Австралию. С них станется сгрести всё обратно в море.
Бывший адмирал криво ухмыльнулся.
— Гедимин говорил как сармат и от лица сарматов. А из твоих рассказов о Равнине следует, что эти… квантовые существа очень хорошо различают, кто есть кто. Так что Шпицберген, наш остров, мы чистим. А всё остальное — это уже будут не наши проблемы.
Гедимин беспокойно зашевелился.
— Сгребут в море? Это же всё-таки сырьё, — металл, галогены…
— Очень ядовитое сырьё. И потенциально взрывоопасное, — качнул головой Айзек. — Где есть сарматы-ликвидаторы или кто-то очень упёртый из людей — там хлам пристроят к делу. А в целом «макакам» проще выкинуть всё обратно. Так что… хорошо хотя бы нам показать себя договороспособными. Жаль, мы не знаем, как зовут то существо в море…
20 января 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
Побережье, ещё недавно жёлтое от окиси урана, побагровело от меи. Здесь был завал переломанных снарядов — их долго подъедало море, пока металл не превратился в хрупкие слои окислов. Остатки бомбардировщика уже увезли, теперь Гедимин обходил берег с дозиметром в поисках того, что окрашено неярко, но «фонит» ещё сильнее. «Ирренций. В море его упало много. Если поднялись придонные слои…»
Распылитель меи зашипел, заливая «грязное» пятно красным раствором.
Наверху загудело.
— Куда на переработку? — этот голос явно принадлежал человеку.
— Документы? — отозвался сармат. — Ага… Химию — в туннель, уран — в ангар рядом.
— Есть свободные отряды ликвидаторов? — заговорил другой человек. — Новоустье надо чистить.
— До сих пор не? — удивился кто-то из филков. — А это вы откуда привезли?
Человек резко вдохнул, но что-то заставило его проглотить ругательства.
— Мусора нет. Но здания фонят. Ирренциевый ил.
— Ага, заявка… — пробормотал сармат, собирающий документы. — Да, сегодня пришлём. Что во фьорде? Чистится?
— Фьорд к вам скоро приедет, — отозвался человек. — Но тут ещё есть восточные острова. Там очень мало — как будто прицельно валило всё на западный — но есть снаряды и обломки кораблей. Видели ртуть.