жнять — и снова залёг, думая вечером пройти пару километров вниз по штреку — узнать, затоплена шахта или нет), резко поднялся, вжался в стену. Гул был очень хорошо ему знаком — рядом кружил дрон-разведчик. Ещё десяток секунд — и сканер «поймал» сигма-луч. Гедимин с тихим шипением поднял сфалт. «Знал же — надо проверить, что сбоку!»
Сперва он думал взорвать дрон плазменным шаром, потом вспомнил выгрызенные фрагменты урановой руды — и с кривой ухмылкой перенастроил сфалт на омикрон-поток. «Знают, что тут радиофаги? Знают, иначе шахта бы работала. Так и нечего шариться!»
Короткая зелёная вспышка — и дрон с треском покатился Гедимину под ноги. «Ликвидаторский,» — машинально отметил тот, глядя на дымящийся шар с погасшими светодиодами. «Метки „Налвэна“… А ведь, похоже, до рудника два шага. И, может, там как раз проблемы с…»
Додумать он не успел — только перекрыть все источники излучения и замереть в темноте. Её уже нарушили цепи теней, светящихся зеленью. Длиннохвостые Клоа скользили по штреку, уверенно двигаясь к Гедимину. Пара секунд — и первый радиофаг едва не зацепил его крылом. Безглазая морда с дрожащими «усиками» повисла над дымящимся дроном. Клоа куснул обшивку, поддел головой, — механизм рассыпался по полу. Радиофаги скользили над облучёнными деталями — одни превращались в короткие световые вспышки и пыль, другие оставались лежать — видимо, луч не «заразил» их, а слепые Клоа — не заметили. Гедимина они облетали так же равнодушно, как гранитную глыбу. Когда от дрона осталось несколько бесполезных фрагментов, радиофаги бесшумно скользнули назад, в узкую трещину в двух сотнях метров от «лёжки» Гедимина. Сармат мысленно выругался, сгрёб всё, что осталось от дрона, и двинулся к тёмному «люку».
Он туда протиснуться не мог — там и плоские Клоа пролетали бочком — но сигма-сканер быстро наткнулся на шевелящийся и «фонящий» рой. Судя по форме пещеры, сами радиофаги её и выгрызли — а снизу им «помогли», когда подрывали очередной забой. Там, на пару горизонтов ниже, ещё оставалась руда, и даже заражённая — Гедимин видел пятнышки характерной ряби и «фонящие» тени, выжигающие ирренций и уран из породы. Пока он глазел на сканер, радиофаги снова что-то почуяли — по кривому лазу уже плыло что-то длинное и светящееся. Гедимин отключил прибор — Клоа облетел сармата по кругу, подозрительно водя мордой, и исчез в туннеле. «Мать моя пробирка…» — Гедимину захотелось чем-нибудь заткнуть пролом — хоть защитным полем, хоть куском гранита. «Дрыхну под боком у стаи Клоа…»
Он пошёл дальше, и вскоре пришлось выпустить когти — ледяные ручьи, стекая под уклон, расширялись. Сбоку темнела ещё одна щель, и дозиметр показывал, что ведёт она туда же — в гнездо Клоа. Ледяной покров стал сплошным. Гедимин вышел в широкую пещеру — бывший забой; пять шагов — и под ногами неприятно затрещало. «Всё-таки затопленный…» — сармат двинулся «берегом» подземного «озера» — и уткнулся в забутовку. Почему-то Клоа её не выжгли — видимо, им хватало того, что ещё осталось на заброшенных нижних горизонтах. Луч фонаря скользнул по стенам забоя — оплавленные «погрызы» радиофагов виднелись тут и там. Этот штрек зверьки вычистили — и не заглядывали сюда, если внезапная лучевая вспышка их не тревожила. «Так. Фонить тут надо аккуратнее…»
Он снова поднялся по штреку, обогнул заснеженные завалы. «Скоро таять начнёт…» Он оглянулся на проломы, ведущие в пещеру Клоа, и сам удивился — страх, вызванный было таким соседством, давно сменился равнодушием. «Живут — и живут. Я для них несъедобен.»
Слева было тихо — ликвидаторы не пошли искать дрон, и это было к лучшему. «Списали на радиофагов,» — Гедимин, криво ухмыльнувшись, опять лёг на камень — так же, в тени «стены», чтобы первым увидеть любой посторонний объект. «Что тут внизу — понятно. Завтра посмотрю, что вверху — и откуда вон то прилетело…»
10 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты
Ещё одна, довольно скромная по сравнению с затопленной, боковая вырубка (её и проделали-то без взрывчатки, проходчиком, подобрав «хвост» урановой жилы) — и штрек обрывался тупиком — и уходящим вертикально вверх узким колодцем. «Вентиляция,» — Гедимин задумчиво смотрел на сигма-сканер. Тут воздух практически не двигался, зато облаком висел радон. «Запасной выход… и лючок для проветривания. Это мне не помешает.»
Пневмобура не было — только сфалт. Гедимин задумчиво посмотрел вверх, посветил фонарём, — так и есть, на месте бывшей вентиляционной станции темнела забутовочная пробка. Выбить её можно было бы одним плазменным шаром, и вылетела бы она наружу, не зацепив Гедимина даже осколком… Сармат тихо вздохнул, ещё раз прикинул толщину и сделал аккуратный надрез. Обломок промчался мимо защитного поля и был пинком выброшен в штрек.
С трёхметровой «затычкой» Гедимин возился долго, не опасаясь, что кто-то услышит стук падающих камней. Клоа на такие звуки не обращали внимания — сармат даже подозревал, что радиофаги их просто не слышат, им нечем воспринять эту часть диапазона. Что до шахтёров… действующая шахта, и правда, была — километрах в трёх к западу. Гедимин долго протискивался мимо осевшей крепи и следов обвалов, прежде чем услышал отдалённый грохот — где-то сработал заложенный заряд. Потом сармат долго стоял, прижавшись к стене и прислушиваясь к отдалённому гулу и скрежету проходчика. Выходить к шахтёрам не хотелось. «Сдать, может, и не сдадут, но…» — он поморщился и двинулся обратно — в «обжитой» штрек…
…Наверху сканер не «видел» ничего, кроме леса — хвойного, с восстановившимся подлеском. Штрек вывел сармата из кратера давнего взрыва. Гедимин налёг плечом, выдавливая остатки «пробки» из камня и фрила. Если бы не тёмный щиток, надетый перед работой с плазморезом, солнце обожгло бы глаза. Светило оно ярко — и, похоже, прибавило тепла, — снег на прогалинах подозрительно поблескивал. «Скоро потечёт — и мне на голову,» — Гедимин вспомнил о длинной расселине в потёках урановой окиси. Он отошёл по проседающему насту на десяток шагов, снова огляделся. Мелкие криофилы — «снежные мыши» — бросились врассыпную от его тени. Луч сканера «ушёл» на восток — по верхнему слою «материка», не задевая гнездовье радиофагов — и вскоре Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Тут было сольвентное поле; его разобрали, скважины засыпало, но недалеко от них — и всего в полутора километрах от вентиляционного колодца — виднелся забутованный вход в ещё один штрек. Судя по состоянию забутовки, работы там не велись уже давно; высоко ушедший туннель, скорее всего, подтапливало — но сверху, а внизу была надежда найти сухой горизонт. Настораживало только одно — стрелка под экраном дозиметра упорно разворачивалась туда, игнорируя урановую шахту под ногами.
«Заражённый штрек… Надо будет дойти и исследовать,» — подумал Гедимин, недовольно глядя на оставленные следы. Он потоптался по ним, «затирая» до бесформенного углубления, и вполз в вентиляционный колодец. Крышка, поддетая когтями, закупорила его почти наглухо. «Пусть хоть радон выдует. Не хватало фильтры респиратора „убить“ раньше времени.»
11 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты
Проснулся Гедимин от холода, зацепившего пальцы ног, — наверху под утро ударили очередные заморозки. Сармат неприязненно сощурился на разросшуюся во все стороны от разлома полосу инея, отполз чуть выше по штреку, поджимая под себя ноги, лениво подумал, что вроде собирался исследовать соседний штрек — а уже светает… и замер на долю секунды, а затем бесшумно выпрямился, сжимая в руках сфалт. Ветерок от вентиляционной шахты принёс не только холод, но и странные звуки — сперва тихий скрежет отодвигаемой крышки, потом шорох и скрип фрила о камень. «Зверёк?.. Какой зверёк, мать твоя колба⁈» — Гедимин, сузив глаза, шагнул в тёмный проём в левой стене и скрылся за её неровностями. По шахте проворно и довольно тихо спускался сармат в тяжёлом скафандре. Вот он спрыгнул на дно, шагнул в туннель — нарочито шумно — и включил сигма-сканер.
— Гедимин?
Изгнанник помянул про себя спаривание «макак». «Иджес, мать его пробирка! Его-то как сюда… а-а, грёбаный дрон! Небось по нему и вычислили…»
— Гедимин? — снова окликнул Иджес; фонарь он не зажигал — сперва двигался по лучу сканера, потом выключил — уже хватало света из пролома в потолке. Изгнанник отступил ещё на шаг, вжимаясь в стену, покосился на сфалт в руках и мысленно выругался. «Ну что мне теперь, стрелять в сармата⁈»
— Ты не выходи, если не хочешь, — Иджес понизил голос. — Я сейчас уйду. Только вещи положу и уйду. Ты можешь не брать… твоё дело, в общем. Тут субстрат и фрил для обшивки…
Об пол шахты брякнул свёрток.
— Я пойду, — прошептал Иджес. — Ты… извини, что потревожил.
Гедимин мысленно обругал себя, Ураниум и все «мартышечьи» законы и шагнул в штрек.
— Подожди…
Только увидев, как сужаются и чернеют глаза Иджеса, он вспомнил про сфалт, так и оставшийся в руках, и швырнул в заплечные крепления. Механик шумно выдохнул, показывая пустые ладони. Гедимин повторил его жест и криво ухмыльнулся.
— Прости за дрон. Клоа сожрали, тут рядом гнездо. Вот, что осталось…
Он выгреб было из кармана детали, но Иджес только отмахнулся.
— Ещё не хватало у тебя последнее отбирать! Мы сразу поняли, что дрон — твоя работа, — последний-то сигнал дошёл. Хродмар сто раз сказал, чтоб я не лез, раз тебе даже дрон видеть тошно…
— Взгреет он тебя, — Гедимин покачал головой. — Приказы не выполняешь…
— Чего⁈ — Иджес хихикнул. — Ты, атомщик, говоришь о приказах⁈
Гедимин махнул рукой.
— Я уже не атомщик. Приговор знаешь? Мне тут-то находиться нельзя…
— Сиди сколько хочешь, никто слова не скажет, — быстро проговорил Иджес и протянул Гедимину свёрток. — Маккензи плёл, что ты в Эдмонтон поехал, но мы-то север с югом не путаем! Держи, в общем. Пригодится. Субстрат, чёрный фрил, мея, проволока, металл, сколько собрали, сивертсенит из твоих запасов… И вот ещё…
Иджес, вдруг смутившись, полез в карман и достал стопку десятисантиметровых карточек. Цветные изображения были впечатаны в прочный фрил и прикрыты прозрачным слоем. Гедимин ошалело мигнул, глядя на фотографии «Налвэна» и «Ольторна», сделанные с дрона. Кто-то выкопал и снимки строящихся энергоблоков, и луч, уходящий с мачты на подстанцию, и фото самого Иджеса с пилотом Дирком на фоне ликвидаторского глайдера…