— Его отец будет платить. Он сам там учился, где-то в Оксфордшире. Судя по всему, весьма приличное место.
— Где-то в Оксфордшире? Энджи, ты уверена, что поступаешь правильно?
— Ты даже не представляешь, насколько все непросто, Карла, — сказала она и, понизив голос, добавила: — С ним очень сложно, — в ее голосе снова зазвучало раздражение. — Не надо. Не надо на меня так смотреть. Ты этого не видишь, ты не… Черт, ты бываешь здесь раз в неделю и понятия не имеешь, как он себя ведет, когда мы с ним одни, ты не… Он был травмирован. Сильно травмирован тем, что с ним случилось. — Карла быстро покачала головой, и Анджела продолжила: — Я знаю, ты не хочешь это слышать, но это правда. — Она потянулась за сигаретами и вытащила одну из пачки. Руки Анджелы теперь все время дрожали. Если раньше такое случалось лишь по утрам после выпитого накануне, то теперь дрожь в руках была постоянной, а сами руки беспрестанно находились в движении и тянулись к чему-то, что могло бы их занять — бокалу, книге, зажигалке.
— Да, конечно, он пережил травму.
— Психолог говорит, — сказала Анджела, закуривая сигарету и затягиваясь, — что теперь он ей рассказывает, что видел… понимаешь, видел, как он упал… что он видел, как упал Бен. Он говорит, что он не только его нашел, но и действительно видел это. — Она закрыла глаза. — Он говорит, что кричал и кричал, но никто не пришел. Он говорит…
Карла подняла руку — Анджела была права, она не хотела этого слышать.
— Прошу тебя, — сказала она и помолчала, делая усилие, чтобы успокоиться. — Но ведь наверняка никто не считает — да и ты сама так не думаешь, — что разлука с матерью поможет ему оправиться от травмы.
— В том-то и дело, что вся проблема в его матери, — сказала Анджела, с силой разминая недокуренную сигарету в пепельнице. — Карла, он винит меня в том, что случилось. — Она посмотрела на сестру и вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Он сказал психологу, что в случившемся виновата я.
Так и есть, подумала Карла. Конечно, это твоя вина.
11
Не могли бы вы открыть рот немного шире, сэр? Бойкая молодая женщина в форме наклонилась к Тео и сунула ему в рот пластиковую палочку. Несмотря на то что процедура была малоприятной, он с неудовольствием признался себе, что она его возбудила. Тео закрыл глаза, но от этого стало только хуже. Он старался не смотреть на нее, пока она снимала у него отпечатки пальцев, однако, встретившись с молодой женщиной взглядом, понял, что она что-то почувствовала, отчего ей стало неловко. Он ощутил себя полным ничтожеством. Ему хотелось сказать ей: Прошу меня извинить. Честно. Я не такой. Я не из таких. Я однолюб.
Тео всегда любил только Карлу. В его жизни были и другие женщины, но Карла, без сомнения, была единственной и неповторимой. Прежняя Карла отличалась от Карлы нынешней, и ему казалось, что в течение своей жизни он знал несколько Карл и любил их всех, и будет продолжать любить их, в каком бы воплощении они ни являлись.
Карла была всем, что у него было. Конечно, еще был Бен, который подарил ему короткий и чудесный период радости длиной в три года и сорок семь дней, но теперь осталась только Карла. Карла и работа.
Пятнадцать лет назад, когда умер Бен, Тео писал свой третий роман. Он бросил его без особых раздумий, просто не мог читать слова, написанные, когда Бен играл на лужайке или пел с матерью на кухне. Год или два он вообще не мог писать и даже не пытался, а потом, когда попробовал, ничего не вышло. Месяц за месяцем, годами из-под его пера ничего не выходило. Как писать, если сердце не просто разбито, а вырвано из тела?! Что писать? «Все, что угодно, — посоветовал ему агент. — Не важно. Напишите что угодно». Так он и сделал. Он написал рассказ о человеке, который теряет ребенка, но спасает жену. Написал рассказ о человеке, который теряет жену, но спасает ребенка. Потом рассказ о человеке, который убивает свояченицу. Все это было ужасно.
— Это все равно что рвать зубы, — объяснил он агенту. — Даже хуже. Это все равно что вырывать ногти.
Все, что он ни делал, лишившись сердца, оказывалось бесполезным, пустым, несущественным.
— А что, если я не смогу больше писать, потому что человека, который писал книги, больше нет? — спрашивал он своего агента, в ужасе глядя на пустой экран компьютера.
Все это время Карла от него отдалялась. Она находилась в доме, но в то же время ее присутствие никак не ощущалось, будто она превратилась в призрак. Стоило ему войти в комнату, как она тут же из нее выскальзывала, или закрывала глаза, если он попадал в поле зрения. Она ходила на занятия йогой, но возвращалась не умиротворенной, а расстроенной, сердитой и быстро проходила через дом в сад, где сидела и о чем-то думала, царапая руки до крови. Его попытки достучаться до нее были неуклюжими и, как он позже понял, бессмысленными. Идея попробовать завести еще одного ребенка была встречена с холодной яростью.
Тео стал проводить дома все меньше и меньше времени. Он посещал писательские фестивали, читал лекции в университетах по всей стране. У него случился короткий и нескладный роман с молоденькой журналисткой. В конце концов Карла ушла от него, хотя ее уход и вызывал вопросы: она купила дом в пяти минутах ходьбы.
Тео попробовал себя в жанре научно-популярной литературы; пытался писать о недооцененности роли отца, ставил под сомнение принципы феминизма, размышлял о возвращении к более традиционным (сексистским) ценностям. Он ненавидел себя. И не мог найти слов, чтобы описать масштабы своей потери и глубину своего гнева.
Без сына, жены и работы Тео впал в отчаяние.
Когда полицейские уехали, Тео вышел прогуляться. У него вошло в привычку совершать короткую прогулку по окрестностям как раз в это время, перед ланчем, чтобы не садиться за стол слишком рано. Поесть он любил и имел склонность к чревоугодию. В коридоре Тео взял пальто и машинально протянул руку за собачьим поводком, но того на месте не оказалось. Странным было не то, что он потянулся за поводком, поскольку он так и не привык к пропаже Диксона. Нет, странным было отсутствие поводка. Тео обвел взглядом коридор, но поводка нигде не было. Он решил, что его, наверное, куда-то переложила уборщица, хотя не мог себе представить, зачем ей это понадобилось.
Обычно он шел по тропе, но сейчас она была оцеплена полицией, и Тео направлялся вверх по мосту на Данбери-стрит. Там тоже стоял полицейский в форме — молодой человек с раздражением на коже от бритья. Тео поднял руку в знак приветствия и, как бы смутившись, тут же опустил ее. Полицейский улыбнулся в ответ. Удобный случай завязать беседу.
— По-прежнему продолжаете искать? — поинтересовался Тео, подходя к молодому человеку. — Ищете улики?
Полицейский покраснел.
— Э-э… ну да. Вообще-то ищут орудие преступления.
— Само собой, конечно. Орудие преступления. Ладно… — сказал Тео, оглядывая канал, словно мог заметить нож с моста, — не буду вам мешать. Удачи!
— И вам тоже! — сказал полицейский, заливаясь краской.
— Прошу прощения?
— Ну, просто… я про ваше творчество и вообще. Простите. Я…
— Да нет, все в порядке.
— Просто я ваш поклонник. Ага. Мне ужасно нравится «Сумевшая спастись». Как же было интересно, когда вы все перевернули, в смысле рассказывали историю в прошедшем и будущем и позволили заглянуть в голову убийцы. Это было потрясающе! Сначала вообще не понимаешь, что происходит, но потом… в общем, обалдеть! Так круто. Мне понравилось, как вы все перевернули с ног на голову, играя на наших симпатиях и сочувствии, и вообще…
— Правда? — засмеялся Тео, изображая недоверие. — Мне казалось, что все сочли это ужасной идеей!
— Я — нет. Мне это показалось очень умным. Новым способом рассказать историю и заставить задуматься, разве нет? А вы собираетесь написать еще? В смысле, еще один криминальный роман? Еще одну, — он помедлил, чтобы процитировать, — Кэролайн Макфарлейн?
Тео пожал плечами:
— Не знаю. Я, конечно, думаю об этом. — Он неопределенно махнул рукой в сторону воды. — Может, меня вдохновит весь этот кавардак? Я мог бы назвать книгу «Юноша с баржи».
Они оба неловко рассмеялись.
— Так, значит, вы черпаете свои идеи из реальной жизни? — спросил полицейский.
— Что ж, это хороший вопрос… — сказал Тео, надеясь, что полицейский не ждет ответа.
На секунду возникла неловкая пауза, которую нарушил молодой человек:
— Просто если вам когда-нибудь понадобится что-то выяснить для романа, типа особенностей работы полиции, или судебной экспертизы, или еще чего-то в этом роде…
Тео сообразил, что полицейский обращается к нему и надо как-то отреагировать.
— …Я мог бы помочь с этим. Например…
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Тео, доброжелательно улыбаясь. — Я правда очень благодарен, но сейчас… хм… меня больше интересует, что полиции удалось выяснить на данный момент. По этому делу, ну, делу моего племянника.
Полицейский поджал губы. Тео отступил и извиняющимся жестом поднял ладони с растопыренными пальцами.
— Послушайте, — продолжил он, — я понимаю, что вы не можете сообщить детали. Мне просто хочется знать, потому что для нас, для моей жены Карлы это явилось настоящим ударом. Ей пришлось много пережить в последнее время, и, конечно же, для нас обоих было бы большим облегчением знать, что преступник будет арестован…
Полицейский резко втянул воздух сквозь зубы.
— Ну-у… — произнес он, чуть наклонив голову, — как вы правильно сказали, я не могу раскрывать деталей…
Тео понимающе кивнул, изобразив разочарование. Порывшись в кармане пиджака, он достал пачку сигарет и предложил одну полицейскому. Тот не отказался.
— Послушайте, я могу вам сказать, — произнес полицейский, наклоняясь к Тео прикурить, — что в данный момент проводится судебно-медицинская экспертиза, а она, как вам наверняка известно, занимает какое-то время. Результатов приходится ждать, это не заключение эксперта-криминалиста и тому подобная чепуха…