— О, Карла.
— Я не могу его лишиться, не могу. Мы купили медальон на его крестины, сделали гравировку… — Она потрясла головой, смахивая слезы. — Он, конечно, никогда его не носил, был слишком маленьким, но ему нравилось на него смотреть, вытаскивать из коробки, хотелось с ним поиграть, вы же понимаете, как это бывает у детей. Но я всегда говорила ему, что пока не могу ему отдать медальон, что это очень ценная вещь и его надо убрать, а я сберегу и сохраню его для него… Я обещала сохранить медальон для него и все это время хранила, а вот сейчас… — Она замолчала и отвернулась.
— Боже, мне очень жаль, — сказала Айрин. — Но зачем приносить его в дом? Вы куда-то шли? Может, куда-то заходили? В магазин, может, просто переложили…
— Нет-нет. Я больше никуда не заходила. Я просто… я хотела, чтобы эти вещи были со мной. Я хотела иметь их при себе, когда… — Она отвернулась.
— Когда что? — Айрин никак не могла понять.
— Я… Я была в отчаянии, — сказала Карла. Она повернулась, и их взгляды встретились.
Айрин прикрыла рот рукой. Теперь она поняла.
— О, Карла, — сказала она. — О, нет!
Карла снова покачала головой:
— Это не имеет значения. Это не имеет значения.
— Имеет! Конечно, имеет, — Айрин нежно накрыла рукой руку Карлы. — Сначала сын, теперь сестра и Дэниел, да еще почти одновременно. Как такое вынести?!
Карла улыбнулась и, высвободив руку, вытерла со щек слезы:
— Нам не очень повезло.
— Вы скорбите, — возразила Айрин, — а в таком состоянии невозможно мыслить здраво. Я сама прошла через это, когда потеряла мужа. Я думала об этом — положить всему конец. Не видела особого смысла продолжать жить, оставшись одна-одинешенька на всем белом свете. Знаете, из депрессии меня вытащила ваша сестра. Она просто все время приходила, приносила маленькие миндальные пирожные, которые ей нравились… Кажется, шведские? Нет, датские, точно. А иногда суп или просто кофе, не важно что, и рассказывала, что читала, ну, все такое. Это она, Энджи, спасла мне жизнь.
Лицо Карлы потемнело, и она отвернулась.
— Я знаю, что между вами не всегда все было гладко, но она любила вас, — продолжила Айрин. — И… вы любили Дэниела, верно? Он так много значил…
Карла поднялась.
— Вам нужно снова лечь в постель и постараться уснуть, — торопливо объяснила она и отнесла кружку на кухню. — Я же не дала вам спать.
— Ну, сплю я все равно плохо, — заверила Айрин. — Если хотите, можете остаться на ночь у меня…
— Нет, что вы, — произнесла Карла таким тоном, словно сама мысль об этом вызывала у нее ужас. Когда она вернулась с кухни, на ее лице не было никаких эмоций. Она остановилась в дверном проеме, выпрямив спину, гордо подняв подбородок и сжав губы. — Пожалуйста, Айрин, не вставайте, — сказала она. — Благодарю за чай. И прошу прощения за причиненное беспокойство. Я пойду к себе домой, чтобы больше вас не беспокоить.
— Карла, я… — Айрин замялась. Ей хотелось успокоить и приободрить Карлу, сказать ей что-то обнадеживающее. Но ничего в голову не приходило, и тогда она спросила: — С вами все будет в порядке? Правда?
Сначала Карла, казалось, не поняла вопроса, а потом покраснела.
— О боже! Ну, конечно! Вам не о чем беспокоиться. Не уверена, что могла бы довести дело до конца. Одно дело представлять это, а в реальности… — она не закончила фразу. — Я даже принесла с собой собачий поводок.
Айрин вздрогнула и почувствовала, как по всему телу у нее пробежали мурашки при мысли о том, что в соседнем доме за тонкими, как бумага, стенами мог оказаться еще один труп, ожидающий, когда его обнаружат.
— Конечно, это поводок не моей собаки, — продолжала Карла. — У меня ее нет. Но у моего бывшего мужа она была, и мне кажется, что подсознательно я хотела уберечь себя от непоправимого. — Она едва заметно улыбнулась своим мыслям. — Мне кажется, я знала, что поводок напомнит мне о его маленькой собачке, о том, как сильно он ее любил и как сильно любит меня, и это меня остановит. — Она пожала плечами, и на ее лице уже не было заносчивости и высокомерия. — Во всяком случае, сейчас мне так кажется.
— О! — воскликнула Айрин, внезапно вспомнив. — Совсем забыла вам сказать. Ваш бывший муж приходил вас искать. Он был здесь…
— Здесь?
— Ну, на улице, в переулке, стучался в дверь к Анджеле. Сначала я не узнала его, но потом вспомнила, что он приходил раньше, я видела, как он разговаривал с Анджелой, поэтому…
Карла покачала головой:
— Нет, это не мог быть Тео.
— Это был он, определенно…
— Вы ошибаетесь, Айрин, мой муж никак не мог…
— Но я видела его с ней, — настаивала Айрин. — Я видела, как они разговаривали на улице. Она плакала. Анджела плакала. Мне кажется, они ссорились.
— Айрин, — Карла повысила голос, а на ее щеках появились два темных пятна, — Тео не разговаривал с моей сестрой. Он бы никогда…
— С ним была маленькая собачка. Терьер, черный с подпалинами.
Карла медленно моргнула.
— Вы видели его с Анджелой? — переспросила она.
Айрин кивнула.
— Когда?
— Я не уверена, это было…
— Сколько раз?
— Думаю, всего один. Они стояли на улице, в переулке. Анджела плакала.
— Когда, Айрин?
— За неделю или две до ее смерти, — ответила Айрин.
Оказавшись снова в своей постели, Айрин лежала без сна и смотрела, как сквозь щель в шторах пробивается серый свет. Наступало утро. Она вернулась в спальню, чувствуя полное изнеможение и зная, что вряд ли уснет. То, что она сказала Карле о своей бессоннице, было правдой, поскольку это был еще один побочный эффект старости. Но она сомневалась, что смогла бы заснуть в любом возрасте и при любом самочувствии, увидев, в какой шок вверг Карлу ее рассказ о визите Тео Майерсона.
19
— Я просто прошу! Вашу мать! Впустите меня!
В половине десятого утра Лора стояла под проливным дождем на тротуаре возле прачечной. Прерывисто дыша, она лишь смутно ощущала, как мимо спешат наемные рабы под зонтиками, старательно обходя сумасшедшую, размахивающую рюкзаком и изо всех сил колотящую им в дверь прачечной.
— Я не насчет работы! — крикнула она. — Меня не волнует работа, можешь засунуть ее себе в задницу! Мне надо поговорить с Таней! Ради бога, Майя! Впусти меня!
Майя стояла с невозмутимым видом по другую сторону стеклянной двери, скрестив на груди руки.
— Лора, — крикнула она, — тебе нужно успокоиться! Ладно, даю тебе тридцать секунд, чтобы ты успокоилась и ушла. В противном случае я звоню в полицию. Ты меня понимаешь, Лора?
Лора присела и сильно прикусила губу. Она почувствовала, как к горлу подступила тошнота, а выброс адреналина заполнил рот слюной и заставил сердце бешено колотиться. Подобрав в сточной канаве пустую бутылку из-под пива, она замахнулась ею.
Ее руку кто-то неожиданно перехватил и резко вывернул за спину. Почувствовав острую боль в плече, Лора вскрикнула и уронила бутылку. Ее руку отпустили, и раздался женский голос:
— Что, черт возьми, ты делаешь?
Потирая левой рукой ноющее правое плечо, Лора повернулась и увидела, что ей помешала хоббит. Так ее называли в прачечной, потому что она была волосатой, невысокого роста и выглядела так, словно запросто могла жить в норе, лабиринте или чем-то подобном, хотя в действительности жила в плавучем доме, что тоже было само по себе довольно необычно.
— Ну? — Женщина нахмурилась скорее озадаченно, чем сердито. Вот так же вел себя отец, когда на нее сердился, разве что пытался этого не показывать и лишь говорил: Я не злюсь, цыпленок, я просто разочарован.
— Меня не пускают внутрь, — устало произнесла Лора, чувствуя, что красный туман, застилавший глаза, быстро рассеивается. — Она меня не впустила, а я и не думала скандалить, просто хотела поговорить с Таней по одному вопросу. Это даже не имеет отношения к прачечной, это даже не… — Лора замолчала. Это было бессмысленно. Все это бессмысленно. Она опустилась на край тротуара, уткнув подбородок в колени. — Я не хотела создавать никаких проблем.
Тяжело опираясь на плечо Лоры, хоббит опустилась на землю рядом с ней.
— Понятно, — хрипло отозвалась она, — только я не уверена, что бросать бутылки — лучший способ избежать неприятностей.
Лора подняла на нее взгляд, и хоббит улыбнулась, обнажив кривые желтые зубы.
— Я не могу вспомнить, как вас зовут, — сказала Лора.
— Мириам, — ответила женщина и похлопала Лору по колену. — Я так понимаю, ты там больше не работаешь? Я заметила твое отсутствие.
— Меня уволили, — печально призналась Лора. — Я не вышла на работу две смены подряд, и это уже случалось раньше. И не позвонила, чтобы предупредить Майю, отчего ей пришлось пропустить день рождения внука, и это действительно полная задница. Но дело в том, что так получилось и никакой моей вины в этом нет.
Мириам снова похлопала ее по колену.
— Мне так жаль. Это ужасно. Ужасно потерять работу. Я знаю, каково это. Хочешь пойти куда-нибудь выпить чашку чая? Я хочу тебе помочь.
Лора немного отодвинулась.
— Пару раз меня саму выручала доброта незнакомых людей, — пояснила Мириам. — Я знаю, каково это. Поначалу это настораживает и сбивает с толку, верно? — Лора согласно кивнула. — Но я думаю, — продолжала Мириам, приветливо улыбаясь, — я думаю, ты увидишь, что мы с тобой действительно очень похожи.
Вот это уж хрен тебе, подумала Лора, но ничего не сказала, потому что понимала: женщина просто проявляет участие.
— Итак, через четыре года после того, как я попала под машину, моя мать вышла замуж за человека, который был за рулем той машины и сбил меня, когда я ехала на велосипеде. — Лора сделала паузу, чтобы добавить молока в чай, который налила в чашки, и протянула Мириам ту, на которой было меньше сколов. — Такой облом кого угодно собьет с катушек и все такое, без вопросов. Я хочу сказать, что если попадаешь под машину, то физически чувствуешь себя уделанной — со всей этой болью, шрамами и разными