Позже она слышала, как отец и мачеха спорили.
«У нее нет чувства собственного достоинства, — говорила Дейдра. — И в этом ее проблема. Говорю тебе, Фил, что она забеременеет еще до того, как ей стукнет пятнадцать. Ты должен что-то сделать. Должен на нее повлиять».
Голос ее отца звучал умоляюще: «Но это не ее вина, Дейдра, и ты это знаешь. Это не ее вина».
«О, это не ее вина! Верно. Лора никогда ни в чем не виновата!»
Позже, поднявшись наверх в комнату падчерицы, чтобы позвать ее на ужин, Дейдра спросила: «Ты хотя бы предохранялась? Пожалуйста, скажи мне, что ты не настолько глупа, чтобы делать это без презерватива».
Лора лежала на кровати, уставившись в потолок. Не глядя, она взяла с прикроватной тумбочки расческу и швырнула ее в сторону мачехи.
«Отвали, Дейдра!» — огрызнулась она.
«Просто чудесно! Держу пари, что твой поганый язык тоже не твоя вина. — Она повернулась, чтобы уйти, но задержалась: — Ты знаешь, Лора, в чем твоя проблема? Ты недостаточно себя ценишь».
Низкая самооценка действительно была одной из проблем Лоры, но не единственной. У нее имелось множество других, включая гиперсексуальность, неумение себя контролировать, антиобщественное поведение, приступы агрессии, кратковременные провалы памяти и выраженную хромоту.
— Ну вот, — сказала эксперт, закончив. — Теперь все. — Увидев, что Лора плачет, она сжала ей руку. — Все будет хорошо, милая.
— Я хочу позвонить маме, — сказала Лора. — Можно мне позвонить маме?
Мать на ее звонок не ответила.
— А можно мне позвонить еще раз? — спросила Лора.
Сидевшая рядом женщина-полицейский покачала головой, но, увидев ее отчаяние, сжалилась и, оглянувшись по сторонам, кивнула:
— Давай, только быстро.
Лора позвонила отцу. После нескольких гудков трубку взяли, и она было обрадовалась, но тут же сникла, услышав голос Дейдры:
— Алло? Алло? Кто это?
Лора повесила трубку и, отвечая на вопросительный взгляд женщины-полицейского, пояснила:
— Ошиблась номером.
Женщина-полицейский отвела Лору в крохотную душную комнату со столом посередине. Там она дала ей стакан воды и сказала, что через минуту кто-нибудь принесет чаю, но чай так и не появился. В комнате было жарко и пахло чем-то странным, химическим; кожа у Лоры начала чесаться, а голова от усталости плохо соображала. Положив руки на стол и опустив на них голову, Лора попыталась заснуть, но в ушах зазвучали голоса матери, Дейдры, Дэниела. Она сглотнула и почувствовала во рту привкус металла и гниения.
— Чего мы ждем? — не выдержав, спросила она у сопровождающей. Та наклонила голову и пожала плечами.
— Думаю, дежурного адвоката. Иногда на это требуется время.
Лора подумала о продуктах — замороженной пицце и полуфабрикатах с карри, на которые потратила последнюю десятку. Сейчас они благополучно размораживались у нее на кухне.
Минут через десять, которые показались ей долгими часами, наконец-то появились детективы, но без адвоката.
— Как вы думаете, сколько на это потребуется времени? — поинтересовалась Лора. — Мне завтра целый день работать, а я измоталась вусмерть.
Лысый долго и пристально смотрел на нее, потом вздохнул, будто она его разочаровала.
— Быстро вряд ли получится, Лора, — сказал он. — Дело в том… что все выглядит не лучшим образом, правда? И к тому же у вас уже были похожие прецеденты, не так ли?
— Ни черта подобного! Какие еще прецеденты? О чем вы говорите? Я не разгуливаю, тыкая в людей ножом, я…
— Вы нанесли рану Уоррену Лейси, — вмешалась Бровастая.
— Вилкой. В руку. Черт возьми, это совсем не одно и то же, — сказала Лора и засмеялась, потому что, если честно, это действительно было смеху подобно. Это как яблоко и апельсин: при одинаковой форме между ними нет ничего общего. Но вообще-то ей было не до смеха и хотелось плакать.
— Интересно, — произнесла Бровастая, — мне бы очень хотелось знать, Лора, что именно вы находите столь забавным. Потому что большинству людей — я имею в виду, в вашей ситуации, — думаю, что большинству людей все это не показалось бы смешным…
— Мне тоже. Мне тоже не кажется это забавным. Я не… — Лора вздохнула в отчаянии. — У меня не всегда получается, — пояснила она, — вести себя адекватно моему эмоциональному состоянию. Мне не кажется это забавным, — повторила она еще раз, но все же не могла сдержать улыбки, и Бровастая зловеще улыбнулась ей в ответ.
Она собиралась добавить что-то еще, но помешало появление долгожданного дежурного адвоката. Им оказался нервный на вид мужчина с серым лицом. От него пахло кофе. Доверия он точно не внушал. Когда все расселись и были представлены друг другу, когда все формальности были соблюдены, Бровастая продолжила:
— Минуту назад мы говорили о том, что вам трудно вести себя адекватно вашему эмоциональному состоянию. Это то, что вы сказали, верно?
Лора кивнула.
— Лора, ведется запись беседы, и вы должны отвечать вслух.
Лора что-то пробормотала, выражая согласие.
— Итак, справедливым ли будет утверждение, что вы не всегда можете себя контролировать? У вас бывают эмоциональные вспышки, которые вы не можете контролировать?
Лора ответила, что такое бывало.
— И это из-за аварии, в которую вы попали в детстве? Это так?
Лора снова ответила утвердительно.
— Не могли бы вы немного рассказать об этой аварии, Лора? — ласково попросила Бровастая, и Лора подложила руки под бедра, чтобы не влепить ей пощечину. — Не могли бы вы рассказать о том, как эта авария на вас повлияла? Я имею в виду физически.
Лора посмотрела на адвоката с немым вопросом, желая узнать, обязана ли она отвечать. Но тот, судя по всему, не понял ее взгляда, и она, тяжело вздохнув, принялась монотонно перечислять свои травмы:
— Перелом черепа, перелом таза, сложный перелом дистального отдела бедренной кости. Порезы, синяки. Двенадцать дней в коме. Три месяца в больнице.
— Вы получили черепно-мозговую травму, не так ли, Лора? Не могли бы вы немного рассказать нам об этом?
Лаура надула щеки и закатила глаза.
— А не проще, мать вашу, погуглить все это в Интернете? Господи! Скажите, мы здесь сидим, чтобы поговорить об этом? О том, что случилось со мной в десять лет? Думаю, мне лучше пойти домой, потому что, честно говоря, вы ни хрена не нарыли, не так ли? У вас на меня ничего нет.
Детективы бесстрастно наблюдали за ней — ее взрыв эмоций не произвел на них никакого впечатления.
— Не могли бы вы рассказать о характере вашей травмы головы? — нарочито вежливо попросил Лысый, что взбесило ее еще больше.
Лора снова вздохнула.
— Я получила черепно-мозговую травму. Это временно негативно повлияло на мою способность говорить и на мои воспоминания…
— Вашу память? — уточнила Бровастая.
— Да, мою память.
Бровастая выждала паузу — как показалось Лоре, для большего эффекта.
— У травм подобного рода имеются определенные эмоциональные и поведенческие последствия, не так ли?
Лора сильно закусила губу.
— Когда я была младше, я не всегда могла справиться с гневом, — сказала она, пристально глядя в глаза Бровастой: пусть попробует назвать ее лгуньей. — У меня была депрессия. И еще расторможенность, а это значит, что иногда я говорю неуместные или обидные вещи, как, например, в тот раз, когда я назвала вас уродиной.
Улыбнувшись, Бровастая пропустила это мимо ушей и продолжила:
— У вас проблемы с контролем импульсного поведения, не так ли, Лора? Вы ничего не можете с собой поделать, набрасываетесь на людей, пытаетесь причинить им боль. Вы хотите это сказать, не так ли?
— Ну, я…
— Итак, на барже в пятницу вечером, когда мистер Сазерленд отверг вас — когда он стал, как вы выразились, «холодным и грубым», — вы вышли из себя, не так ли? Вы набросились на него, верно? Ранее вы сказали, что ударили его. Вы действительно хотели причинить ему боль?
— Мне хотелось перерезать ему его гребаное горло, — услышала себя Лора. И почувствовала, как вздрогнул сидевший рядом адвокат. Вот оно: она сказала, что полицейские «ни хрена не нарыли», а это было не так, потому что, конечно же, у них была она. У них была Лора. Им не нужно было оружие, не так ли? Им не нужен был дымящийся пистолет. У них имелся подозреваемый, у которого были и мотив, и возможность совершить преступление. Этим подозреваемым являлась Лора, которая, как они рассчитывали, рано или поздно обязательно ляпнет какую-нибудь глупость.
6
Айрин сидела в кресле в гостиной — своем излюбленном месте для чтения — и ждала Лору, которая опаздывала. Кресло, некогда являвшееся частью пары — второе уже давно отправилось на свалку, — было придвинуто к самому окну, через которое солнце в ясный день проникало большую часть утра и даже после полудня. Отсюда Айрин могла наблюдать за тем, что происходит в мире, а мир, в свою очередь, мог наблюдать за ней, оправдывая свои представления о пожилых людях: они должны сидеть в одиночестве в кресле, размышлять о прошлом, о былой славе, упущенных возможностях и о том, как все было раньше. О тех, кого уже нет в живых.
Но Айрин этим не занималась вообще. Во всяком случае, не занималась все время. Она в основном ждала, когда придет Лора с продуктами, которые покупала ей каждую неделю, а сейчас разбирала одну из трех коробок с пахнущими плесенью книгами, полученными от Карлы Майерсон. Книги принадлежали покойной Анджеле, сестре Карлы и соседке Айрин, бывшей ее самой близкой подругой.
— Там нет ничего ценного, — сказала Карла Айрин, когда привезла их на прошлой неделе. — Одни дешевые издания в бумажных обложках. Я собиралась отнести их в благотворительный магазин, но потом подумала… — Окинув быстрым взглядом гостиную Айрин, она чуть поморщилась и сказала: — Я подумала, что они, возможно, в вашем вкусе.
Айрин решила, что это походило на завуалированное оскорбление. Не то чтобы это ее задевало. Карла была из тех женщин, которые знают цену всему и ничего не ценят. Нет ничего ценного? Этим она просто показала, что представляет собой сама.