Его непонятая логика — это загадка для меня.
— Это самая сумасшедшая вещь, которую я когда-либо слышала.
— Я знаю, ты не понимаешь. — он касается моей щеки, пропуская экстаз и чистый ужас через меня. — Но в тот день, когда я увидел тебя на кладбище, я знал, что хочу тебя и накажу любого, кто причинит тебе боль.
— Твои маленькие друзья, — я указываю через плечо на лес, — причинили мне боль. Ты знаешь об этом?
— Я не могу помочь, не нарушая правил. Но все закончится, если ты этого хочешь. Все, что тебе нужно сделать, это согласиться быть со мной — хотеть быть со мной. И тогда я смогу помочь тебе.
— И что? Стать Мрачным Жнецом и начать собирать души и убивать людей?
— Что не так просто, — говорит он, его глаза тлеют. — Больше, чем ты представляешь, и ты будешь жить грубой и мучительной жизнью, пока не поймешь это. Но все может закончиться, если ты уступишь крови Жнеца в тебе.
Я сжимаю руки в кулаки, собираясь отказаться от его просьбы, хотя часть меня хочет этого:
— Я говорю тебе уйти, как ты сделал это, когда мне было четыре.
Его лицо опускаются, а глаза сверкают злостью. Молния бьет по небу, но я отказываюсь отвернуться:
— Это то, чего ты действительно хочешь, Эмбер?
Я проглатываю отказ в моем горле и заставляю себя хотеть:
— Это то, чего я хочу.
Он прикусывает губу так сильно, что кровь стекает по его подбородку, а затем хватает меня за затылок и притягивает в грубый, почти жесткий поцелуй, вжимая в свое тело. Я чувствую вкус крови на губах, неприятную тьму смерти, но мелькнуло что-то значительное, спрятанное глубоко внутри него, подобно семени в центре яблока.
Он отпускает меня, тяжело дыша, пробегая пальцами вниз по моему бедру и пересекая живот, прежде чем отстраниться:
— Я навсегда заплачу за это, — он идет спиной к воротам, его глаза устремлены на меня. — Они придут за тобой- остальные Жнецы. Они не остановятся, пока не сломают тебя.
— Тогда я тоже скажу им, чтобы они уходили, — говорю я ему.
— Это не сработает с ними, милая, — говорит он серьезно, отступая дальше в тень. — С Анамотти не так спокойно, как со мной. — шурша плащом, он уменьшается, проращивая крылья, и превращается в ворона. Он кружит вокруг моей головы, прежде чем исчезнуть в ночном небе.
Мое тело жаждет улететь с ним, быть свободной, сбросить кожу, стать единым целым с ночью, но я знаю, что не могу.
Ашер заворочался, и я подбегаю к нему, становясь на колени рядом с ним на земле:
— Ты в порядке? — спрашиваю я, не смея к нему прикоснуться.
Его рубашка разодрана от порезов, а его красивая бледная грудь вся покрыта синяками. Его черный волосы растрепаны, губа разбита, а на его прекрасных крыльях стало меньше перьев.
— Я в порядке, — садясь, он уверяет меня со слабой улыбкой.
— Это…это больно?
Его взгляд пересекается с моим, жаждущий и голодный:
— Ничто не может причинить боль в этот момент. Ты только что прогнала его.
— Я уже раньше прогоняла его. — я очищаю его руки от случайных перьев, и затем облокачиваюсь на сгиб его плеча, чувствуя его тепло. — Но он вернулся.
— Я знаю, — его рука находит мое бедро, и он тянет меня к себе на колени. — И он найдет способ возвращаться, пока я полностью не сдамся ему — им всем.
— Что ты сделал им? — спрашиваю я, вцепившись в его обнаженные плечи. — Другим Жнецам — Анамотти. Детективу Краммер или кто она там?
— Она — Жнец. Все Анамотти являются ими. Они Жнецы, которые объединились, чтобы ликвидировать Мрачных Ангелов, хоть и запрещено трогать их. И я заботился о них, до момента, когда они вернулись.
Я отмечаю его руки на своих бедрах, размышляя, позволит ли он прикоснуться к нему:
— Ты имеешь в виду, пока они не заставили меня потерять рассудок.
Он кивает, не отрывая взгляд от меня:
— Да, в этом смысл всего этого. Пока ты не сделаешь этого, мы прокляты в этом мире.
Мои колени опускаются на землю:
— Прокляты?
— Наше проклятие в этом мире, — отвечает он. — Это наше наказание за участие в Битве Смерти. Ангелы Смерти и Мрачные Жнецы привязаны к Земле существованием Мрачного Ангела. И только Мрачный Ангел может свободно одного из нас отправить домой.
— Но разве Мрачные Ангелы не создают баланс, чтобы никто не смог украсть души?
— Создают, но баланс все равно будет нарушаться. Жнецы проделали работу по отсеиванию каждого Мрачного Ангела от своей жизни, пока не остался существовать только один. И ему единственному придется пройти тест. Если они смогут жить своей жизнью, вытерпев кровь Жнеца и Ангела, тогда Ангелы Смерти вновь обретут власть над душами и освободят Землю. Если они сдадутся безумию Жнецов, то Жнецы получат контроль над душами.
— Но я думала, что Жнецы собирают злые души, а Ангелы — невинные? — спросила я, подвигав ногами и оседлав его.
— Так это работало, — говорит он, потянувшись пальцами к моей шее, будто хотел прикоснуться, но затем убрал руку. — Но правила были нарушены, и была сделана ставка. Теперь кто бы ни победил, выиграет все души.
— Но, если бы Жнецы могли забрать любую душу, — я смотрю на надгробные плиты, — было бы очень плохо.
— Было бы намного хуже, чем ты можешь себе представить. — говорит он с нажимом, и его челюсть напрягается.
— Сколько осталось? — я цепляюсь за него, боясь его ответа. — Сколько Мрачных Ангелов бродит по Земле?
— Я не совсем уверен. Раньше их было много, но Жнецы изолировали их и многие умерли от старости. Чем дольше они существуют, тем сильнее вырождается кровь Мрачных Ангелов. — подвинувшись, он морщится, по-прежнему отказываясь прикасаться ко мне. — И жнецы знают, как их мало, потому что за последние пару лет они действительно были полны решимости выслеживать их, хотя и не имели права.
— Вот чего я не понимаю, — говорю я, касаясь пореза на его щеке. — Если они не должны, то почему никто не остановит их?
— Теперь их кара зависит от их лидера. Или мы могли бы вступить в бой, — говорит он, пока я вожу пальцем по его шраму на брови. — Но Майкл, мой отец и правитель Ангелов Смерти, не позволит нам отклониться от правил ни при каких обстоятельствах.
— Ты говорил, что твой отец был плохим. И мертвым. — хмурюсь я, убирая руку. — И что ты переехал из Нью-Йорка, чтобы убежать от воспоминаний о нем.
— Говорил, — уверяет он меня, а потом быстро меняет тему, его мощный, всепоглощающий взгляд проходит по моим голым плечам и груди, выглядывающей из разорванного платья. — Ты так прекрасна. — он погладил кончик моих накладных крыльев. — У меня чуть не лучился сердечный приступ, когда я увидел тебя. На секунду я подумал…что ты стала одной из нас.
Воет ветер, перекинув мои крылья вперед и выбивая моё тело из равновесия. Ашер удерживает меня пальцами за бедра, не дав упасть, а потом прижимает меня к своей груди. Я чувствую, как прощание застыло на его губах. Мы смотрим друг на друга, сердца бьются, взгляды соединены, ни один из нас не желает двигаться. Но момент быстротечен, как невесомый смех, вспышка молнии, последний вдох умирающего.
— Ты покинешь меня, не так ли, — говорю я спокойно, запустив пальцы в его волосы. — Я могу сказать тебе.
— Я нарушил правила и теперь не могу остаться. Я не должен был связываться с тобой — никто не должен. Это должно было быть по твоей собственной воле, доказать свою точку зрения, — облизнув губы, он целует меня, проникая своим языком в мой рот, и я вцепилась в его плечи, загоняя ногти ему под кожу, не желая отпускать его.
— Но я ничего не мог поделать, — говорит он, задыхаясь. — Когда я увидел тебя на вечеринке той ночью, стоявшую в одиночестве, такая грустная и потерянная, я понял, что должен познакомиться с тобой. Ты была первым Мрачным Ангелом, с которой я так сделал.
Я обнимаю его за шею, вдыхая его успокаивающий запах:
— Почему ты был на той вечеринке?
— Я собирал некоторые души для Майкла, — его руки путешествуют вниз по позвоночнику, потянув за собой молнию. Я не знаю, что он делает, но мне все равно, пока моя голая спина открыта свежей ночи.
— Я просто хочу еще раз увидеть тебя…такой… — говорит он, касаясь моей кожу. — Я облажался, Эмбер. Я позволил человеку жить и взял вместо него чужую душу, — говорит он, подсовывая руки под мое платье и прижимая ладонь к моей пояснице.
— Ты должен был забрать душу Рэйвен, не так ли? — я выгибаюсь в него, когда он нажимает мне на спину. — Ты позволил ей жить, а вместо этого взял душу Ладена.
— Когда ты говорила о ней в ту ночь, глядя в твои глаза, я понял, что ты нуждаешься в ней, — говорит он печально, поднеся свободную руку к моим глазам. — В них так много боли, и я хотел убрать её.
Я с трудом сглотнула:
— Так ты убил Ладена, потому что он пытался изнасиловать ее?
— Я не должен был забирать его душу или убивать его. Я просто увлекся, — говорит он, и я снова вспоминаю, что прочитала в книге: «страстный в битве». — И Анамотти использовали это в своих интересах. Они забрали его тело и инсценировали так, что стало похоже на место преступления твоего отца, чтобы возиться с твоей головой.
— И из-за этого ты попал в неприятности, — говорю я, целуя его ладонь, когда он проводит ей по моему рту. — Что они собираются делать с тобой?
— У меня неприятности из-за многих вещей. — он прижимает меня к своей груди и целует с жаром, практически поджигая мою кожу. Я запускаю пальцы в его мягкие волосы, а его руки сжимают мои бедра, пальцами впиваясь в мою кожу, желающий всего, но зная, что не может забрать. Бретельки моего платья падают вниз, открывая меня ночи. Я не знаю, что делать или что он делает, пока его сланцевые глаза оглядывают мою голую грудь.
— Той ночью…когда ты и я… — он закрывает глаза и вдыхает, кладя руку на мою грудь, прямо на взволнованное сердце. — Я никогда не забуду, как это ощущалось…что я чувствовал…
Я яростно дышала, потому что знала, что он собирается уходить и что я нуждалась в нем как в воздухе:
— Не уходи, — умоляю я, и он открывает глаза. — Пожалуйста, останься со мной. Ты единственный, с кем я чувствовала себя в мире.