язь с носителем верховной власти, чем та, что следует из благодарности и простого дружелюбия.
— Но если, как ты говоришь, этот «купец» столь превосходил умом и силой характера тамошнего правителя, почему он не мог полностью его сместить и открыто встать на вершине?
— Этого никак нельзя делать, ибо народ страны готов терпеть инородца сколь угодно близко у вершины власти, но не прямо на вершине. А тот, о ком я говорю, не был природным аккадцем, не говоря уж о том, чтобы принадлежать к старому, известному роду. Он пошёл путём более длинным, но надёжным.
— Он совратил одного из младших братьев ишшакума и возвёл совращённого на престол? Как его имя?
— Алассар. Он уважаемый и богатый человек, всем видно, что он близок ко двору, но мало кому приходит в голову, какое влияние он оказывает на решения ишшакума.
— Везде ли путь к влиянию так извилист, хитроумен и подл, как в Ашшуре? Я ведь догадался, что сына этого богатого тамкара выкрали как раз те самые люди, что потом и отыскали.
— Юноша не пострадал. А с другой стороны, я скажу тебе: разве борьба за власть это дело для чистых рук?
— Оставим спор. Ты ещё рассказал слишком мало.
— Ты прав. Я продолжу рассказ о способах приближения к источнику власти. Труднее всего оно давалось в Халдее, ибо там подлинными хозяевами всего порядка жизни являются не цари и не военачальники, а жрецы. Они тоже не лишены слабостей и тайных желаний, но сама жизнь, которую они вынуждены вести согласно своему сану, огораживает их как стеной. Их круг узок, и проникнуть в него тяжелее, чем за ограду царского дворца. Жрецы живут в маленьком городке у зиккуратов, даже еда и питье, доставляемое им, проверяется, дабы не попалось среди подношений что-нибудь нечистое. Они чужды развлечений, они не торгуют, по крайней мере, сами.
Они ни к чему не привязаны чувством, кроме как к своему истукану, Энлилю или Мардуку, но зайти с этой стороны... Я зря, видимо, это рассказываю так длинно, разве не таков порядок в храме Амона в Фивах?
— Продолжай.
— Единственная лазейка — храмовые школы, где учителя сами же жрецы. После долгих размышлений решено было использовать не самую слабую, но самую сильную сторону этих заведений. Там привечали сирот. В конце моего рассказа будет понятно, почему опора на людей без роду и племени есть умнейшая из выдумок Авариса. Халдеи кое-что поняли но этой части, они могли бы составить конкуренцию Аварису, но остановились на полпути. И сила замысла из-за этого обратилась в слабость. Настал день, когда в храмовых школах Варсиппы, Лагаша, Уммы, Ура, Урука появились привлекательные мальчики, рассказавшие поразительные истории гибели своих семейств и принятые в обучение на храмовый кошт, ибо сумели показать и способности, и первоначальные знания. Не все они добились того, ради чего были посланы. Всё-таки дети. Кто-то просто утратил возвышенную связь с пославшим их домом, кто-то под воздействием многолетнего «обучения» уверовал в халдейских истуканов. Но некоторые прошли весь путь до вершины. Чаще всего не они награждали истинной любовью кого-то из окружающих, но были сами вовлечены в круг подлинных чувств старшими и высшими. Оказалось, что жреческий клан Халдеи состоит из людей, не только хранящих древнее драгоценное знание, но и питающих жарчайшие страсти. Закрытость всех этих храмовых убежищ стала теперь на руку нашему интересу, ибо никогда глаз не только простолюдина, но и праздного знатного человека не мог разглядеть того, что на самом деле происходило там внутри. При том, что мужеложство в тех краях считается преступлением в той же степени, что и здесь, на берегах, мимо которых мы проплываем.
Но не везде так. В стране Ахиява, что лежит далеко за морем на север от нильской дельты и далеко на северо-запад от Халдеи, проживает маленький дерзкий народ, пастухи и мореплаватели. Он строит крепостные стены и дворцы из огромных, но до такой степени необтёсанных глыб, что мастера Египта и Вавилона, наверно, даже не поняли бы, что перед ними сооружения, воздвигнутые людьми. Эти полудикари расселились в маленьких бухтах и на островах вдоль западного берега большой страны Хатти и промышляют морским разбоем. Так вот, в их среде нежные отношения взрослого мужа и юноши отнюдь не считаются чем-то предосудительным. Желательно только, чтобы старший не просто пользовался красотой и свежестью младшего, но образовывал и совершенствовал душу его, в самом крайнем случае научал хотя бы какому-нибудь полезному ремеслу. Народ этот чуть ли не целиком одержим страстью к познаниям, поэтому наибольшим успехом среди юношей пользуется не самый мощный, не самый статный, не самый ласковый из зрелых мужей, но тот, кто слывёт самым мудрым. Только вот чаще всего они удовлетворяются знанием профанным, и самым мудрым считается не тот, кто овладел каким-то подлинным знанием, но непрерывно ищет истину. Иногда достаточно просто объявить, что ищешь её, чтобы прослыть мудрецом. Одно из самых почтенных занятий там — публичное рассуждение о всяких сложных для понимания предметах. Поскольку язык их лёгок к изучению и звучен, то достаточно было подобрать человека, умеющего говорить долго, велеречиво, внешне очень убедительно и приблизить к юному царю.
— Так же вы действовали в царстве Хатти?
— Нет-нет. Хетты самый заносчивый и воинственный народ среди всех живущих народов. От времён древних и диких там остался один невыносимый обычай, которого нет теперь ни в одной из стран, известных нам. Там царица, именуемая таванна, царствует наравне со своим мужем, которого зовут табарной, ей воздаются отдельные почести, она может не соглашаться с супругом, но за это ей не рубят голову. Даже лишившись мужа, уже при новом царе, прежняя царица не полностью удаляется от власти, но живёт у себя во дворце, берёт дань со всей той провинции, откуда прибыла в Хаттушаш. Когда новый царь слишком молод или ничтожен, власть таванны становится полной. К ней приходят за советом командиры колесниц и горные князья, дающие стойких, как гранит, копьеносцев. Не так давно (лет около ста назад) одна из этих безумных женщин, оскорблённая неумением парикмахера, присланного ей царём Вавилона, объявила, что её хотели извести таким хитрым способом, и потребовала мести. Царь Муршиль, воевать не желавший, тем не менее выступил со своим войском в межречье, несмотря на то что начальник его соколиной охоты, с которым он проводил все лучшие осенние дни в предгорьях, никак не советовал ему это делать, получив на этот счёт наставления из Авариса. К несчастью, Муршилю сопутствовала удача. Вавилон он разграбил, и понадобились пятьдесят лет и усилия всех наших людей, чтобы зарастить эту нелепую рану на теле мира, успокоить купцов, вернуть торговлю к прежнему процветанию. И что мы видим теперь? В Хаттушаше смута, брат идёт на брата, а Вавилон снова отстроен и в цвету, ибо не может такой нужный город исчезнуть по воле одной безумной женщины.
— Вавилон — город, я слышал, неописуемых красот, и одних только златокузнецов там три особых квартала.
— Если бы не было на свете Авариса, я бы хотел жить в Вавилоне. Сузы многолюдны, как муравейник, Сидон и Гебал — это немыслимые горы ценных товаров, дворец Миноса на Крите — чудо из чудес, Фивы слепят величием своих храмов, Ашшур — гнездилище несгибаемых воинов. Есть на свете города, целиком вырубленные в толще скал, есть города, сидящие, как чайка, на одном камне — Тир или рассеянные в бесконечных зарослях камыша, как Импур в низовьях Евфрата, но чудо из чудес — Вавилон. Войско его сейчас ничтожно, правитель едва-едва собирает подати с подвластных земель, каналы чистятся плохо, но все знают, что живот мира там.
— А сердце — Аварис?
— В отличие от вас, египтян, мы считаем, что ум человеческий располагается не в сердце, но в голове. А теперь я объясню, почему хорошо для Вавилона наименование — живот. Раньше и чаще всего животу служат зубы, правильно? Отчего-то случилось так, и это испокон веку, что у жителей Вавилона самым страшным уродством считалось отсутствие но рту какого-нибудь зуба. Для человека придворного или выходящего жреца простительнее не иметь руки или ноги, чем зуба. Вавилон всегда славился своими лекарскими школами и самыми разными врачевателями, он и теперь торгует ими, как Васугани лошадьми. Самыми уважаемыми и ценимыми были те из них, кто умел утишить зубную боль, изъять изо рта сгнивший зуб и заменить его таким образом, чтобы окружающие не могли догадаться о постигшем человека уродстве. Из чего только не вытачивали подставные зубы — из кости, из белого дерева чиринш, из особого воска, смешанного с известковой пылью, — такие держались не более часа, но никогда не удавалось добиться хорошего результата. С подставным зубом человек, в лучшем случае, мог только говорить, улыбаться, даже пить ему приходилось с осторожностью. Тем не менее заведения зубных лекарей были очень популярны у знати, хотя посещались они, конечно, совершенно тайно. И вот однажды появился в животе мира один зубной лекарь, который умел подставлять зубы так, что они держались почти как настоящие. В чём был его секрет, никто понять не мог, а чтобы и не имел возможности выпытать, мастера забрали в царский дворец, дабы он своим искусством поддерживал авторитет правящего дома. Человек, обладающий столь необыкновенным искусством, не мог не стать влиятельным при дворе, а поскольку, помимо лекарских умений, он обладал и ещё многими иными, для окружающих неведомыми, вскоре смог добиться цели, для которой был обучен и послан в Вавилон. Правитель величайшего города доверил ему не только свой рот.
— Можешь не продолжать. Или, наоборот, можешь продолжать.
— Я понимаю тебя. К правителю Пунта наш человек приблизился сквозь летучий мир запахов. Тамошние порты центр торговли благовониями по всему свету. Тамошние гавани просто окутаны облаками самых необыкновенных ароматов. На складах лежат сокровища, способные не только превращаться в серебро и золото, но и повелевать чувствами и воображением человека. Соединяя особым, проверенным способом запахи, можно сделать человека счастливым, а можно ввергнуть в бездну отчаяния. Приобретена была лавка благовоний, составлен и послан в дом тамошнего главы ткачей особый вид пропиточной жидкости. А надо сказать, что ткаческие сообщества необыкновенно влиятельны в тех краях, не менее княжеских родов. Глава ткачей оценил подарок очень быстро, ибо его ткань, пропитанная новым составом, продавалась втрое лучше прочих и втрое же дороже. Был отыскан и обласкан составитель нового запаха...