Я киваю.
– Мы можем поговорить?
– Конечно. – Он останавливает беговую дорожку и спускается, тяжело дыша, вытирает полотенцем шею и лоб. Я снова поражаюсь тому, в какой он хорошей форме, в то время как многие из нас выглядят явно потрепанными, Дрю все еще кажется таким же здоровым и спортивным как в день нашей первой встречи.
– Чем могу помочь? – Он делает большой глоток воды из фляги. Стоит, оценивая меня, пока я пробегаюсь по тем же вопросам, что и с Элис. Но Дрю нечего добавить к ее рассказу.
– Ты не видел ничего необычного? Даже когда позже вернулся с Люком?
Он качает головой.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто пытаюсь выстроить картину, хронологию. Когда тело настолько… замерзшее, бывает тяжело определить время смерти. Если ты бы заметил какие-то необычные следы, мы, возможно, смогли бы выяснить по уровню наметенного снега, насколько они перекрыты, примерное время, когда он пошел туда.
– Логично. Мне стоило проверить, когда мы добрались до Алекса. То есть мы – я и Люк – думали только о том, как побыстрее отнести его внутрь. На случай, если что-то еще можно сделать. Но я должен был об этом подумать, извини.
– Конечно. Не вини себя, – киваю я, затем вздыхаю. – Так у тебя есть какие-то теории насчет произошедшего?
– Я, наверное, согласен с Сандрин, – пожимает плечами он. – Похоже на самоубийство.
Я смотрю на него, думая, что ответить. Перед лицом уверенности Дрю я начинаю думать, что они оба правы. Что, если Алексу было хуже, чем думала Каро? Что, если тем отметинам на его лодыжках есть абсолютно безобидное объяснение?
– А что? – спрашивает он, хмурясь. – Ты не согласна?
– Нет, – говорю я слишком поспешно. – Я просто хочу убедиться, что мы ничего не пропустили, вот и все.
Дрю спокойно меня разглядывает.
– Если честно, я хотел поговорить, – говорит он мягко. – Я беспокоюсь за тебя. Ты в порядке, Кейт?
– Да, я в норме.
Дрю изучает мое лицо так, будто не верит мне.
– Не пойми меня неправильно, но ты кажешься немного… – он не заканчивает предложение.
– Немного что?
– Перегруженной, – мнется он. – Как будто у тебя на плечах весь мир.
Дрю прав, конечно же, и на мгновение у меня есть соблазн открыться и поделиться опасениями насчет того, что произошло с Алексом. Я отчаянно хочу поговорить с кем-то кроме Каро, выяснить, являются ли ее подозрения обоснованными или же она ошибается.
Он делает шаг вперед. На секунду, я уверена, что Дрю снова попытается меня поцеловать, но он просто смотрит мне в глаза.
– Послушай, ты можешь поговорить со мной в любое время. Помни об этом.
Он замолкает, потирая щетину на щеке, пока подыскивает слова.
– Я… я правда не хочу, чтобы случившееся между нами препятствовало нашей дружбе. Я не хочу заставлять тебя чувствовать, что нужно держать дистанцию. Я полностью понимаю, почему ты не хотела развивать это дальше. Ты была права. Отношения в этом месте, – он обводит рукой вокруг, – это действительно плохая идея. Я это понимаю, Кейт. Но нам всем нужны люди, которым можно довериться – это все, к чему я веду.
Он сжимает меня в объятиях. Я не отстраняюсь. Я благодарна за его слова, убедившие меня, что мы все еще друзья.
– Спасибо, Дрю, – мой голос немного надламывается, когда он отпускает меня. – Я действительно это ценю.
Широкая улыбка расцветает на его лице.
– Без проблем, детка, – говорит он, взъерошивая мои волосы. – В любое время.
Глава 24. 3 июля, 2021 года
– Есть какая-то конкретная причина, почему ты хочешь это увидеть?
Роб оглядывается, сидя перед экраном моего компьютера в клинике. Хоть он одет в обычную форму, обтягивающую черную футболку и джинсы, я замечаю, что он перестал заморачиваться с гелем и его волосы выглядят прямыми и прилизанными.
– Надлежащая осмотрительность, – говорю я неопределенно. – Мне нужно отправить АСН медицинский отчет о психическом состоянии Алекса в период перед смертью.
Это не совсем правда – я уже детально отчиталась психиатру в Брюсселе, Джоану Ганнеру. Это было мучительное интервью. Я не могла избавиться от ощущения, что провалилась, что если бы вмешалась раньше или была более настойчива, с Алексом ничего бы не случилось.
Если Ганнер и сделал какие-то выводы, он не поделился ими со мной. И я не получила ответа от медицинской команды насчет отправленных мной фотографий тех непонятных отметин на лодыжках Алекса.
– Ясно… – Роб кликает на то, что выглядит как какая-то карта… наборы точек, отображенные на фоне плоского плана базы. Точки простираются зигзагами туда и обратно по всей карте. Невозможно понять, что происходит.
– Здесь показаны все доступные данные о передвижениях Алекса за последние двадцать четыре часа, – обьясняет Роб. – Что ты хочешь знать?
Это не очевидно? Я сдерживаю раздражение.
– Ты можешь сузить промежуток времени до того вечера?
Роб постукивает по клавиатуре. Большинство точек исчезает. Я смотрю на экран, пытаясь разобраться в оставшихся.
– Это его передвижения?
Он кивает.
– Есть способ узнать, когда они произошли?
– Одну секунду. – Роб нажимает еще несколько клавиш и отметки со временем появляются над точками. – Здесь он был с 19.24 до 22.41, сначала в столовой, потом в гостиной.
– А затем?
Роб изучает данные.
– Похоже, он вернулся в спальню и остался там.
– Можешь проверить его пульс?
Роб открывает еще одно окно. Я разглядываю график. Пульс Алекса замедляется вскоре после возвращения в комнату, скорее всего, указывая на то, что он заснул. Потом неожиданно подскакивает несколько часов спустя, но только на пару минут.
Я растерянно хмурюсь.
– Во сколько записаны последние данные о нем?
– Два пятьдесят три.
– И ничего после этого?
– Это последняя запись на его браслете, – качает головой Роб. – По крайней мере, когда он в последний раз синхронизировался с основной системой.
– Как часто он это делает?
– Браслеты настроены так, что загружают данные каждые два часа или как только подключаются к местной сети.
– То есть если мы найдем его браслет, там могут быть несинхронизированные данные?
– Это точно возможно. – Роб поворачивается на стуле, взглянув на меня. – Я слышал, он был без него, когда его принесли.
– Да, – подтверждаю я. Нет смысла врать насчет этого.
– Как думаешь, что он с ним сделал?
Это хороший вопрос. Если честно, я не слишком много размышляла о потерянном браслете, чересчур увлекшись непосредственными последствиями смерти Алекса.
Так что с ним случилось, спрашиваю я себя сейчас? Если Сандрин права, и он покончил с собой, зачем Алекс заморачивался, чтобы его снять? Даже если кто-то бы и понял, что он пропал, было мало шансов, что они приложат столько усилий, чтобы отследить его.
Кроме того, спрашивает голос у меня в голове, кто засыпает незадолго до того, как совершить самоубийство? Наверняка он был бы в таком состоянии, что и глаз не сомкнул бы?
Каро права. Ничего не сходится, по крайней мере, в версии событий Сандрин.
Я смотрю на экран компьютера. Что, если кто-то снял браслет Алекса и уничтожил его как раз потому, что не хотел никаких доказательств случившегося в последние минуты его жизни? Я думаю о порванной рубашке Алекса, о следах связывания на его лодыжках – свидетельствах какой-то борьбы, которая могла бы отобразиться в данных.
О его неожиданно подскочившем сердцебиении, указывающем на то, что кто-то мог войти в комнату и разбудить его.
Cette pauvre fille.
Эта бедная девочка. Слова Жан-Люка заполняют мою голову. Что сказал Алекс, когда я поймала его в столовой? Что доктор был расстроен из-за женщины, погибшей на льду.
Три человека, которые там умерли. Трое, чьи смерти повисли знаком вопроса. Антарктика – это опасное место, несомненно. Но это, похоже, складывается во что-то намного большее, чем совпадение.
– Мне еще что-то нужно сделать? – голос Роба возвращает меня к реальности. Я вдыхаю, затем медленно выдыхаю, пытаясь спрятать нарастающее беспокойство.
– Что насчет той ночи… ты мог бы получить доступ к данным остальных, посмотреть, есть ли что-то необычное?
– В каком плане необычное? – хмурится Роб.
– Я не знаю. Просто хочу проверить.
Он вздыхает, явно понимая, к чему я веду.
– Ладно, но некоторые снимают браслеты ночью, так что ты вряд ли получишь много информации.
Роб прав. Несмотря на мои настояния не снимать браслеты ради данных сна, они практически меня не слушают. Я не могу их винить. Пластиковые ремешки могут раздражать кожу, и люди всегда жалуются, что от них потеют запястья.
– Конечно. Но ты можешь все равно проверить?
Роб открывает еще одно окно, внимательно его изучая. Я жду так терпеливо, как могу. После моей последней дозы прошло три часа, и желание добавки становится все сложнее игнорировать, как усиливающийся зуд.
– Что там? – интересуюсь я через минуту. Роб смотрит на экран в замешательстве.
Он нерешительно поворачивает его ко мне. Я узнаю такой же плоский план, как раньше, приближенный на спальные помещения.
– Это комната Алекса снова, в 2.15. Ты можешь видеть сигнал его трекера здесь.
Я чувствую, как мой собственный пульс начинает учащаться, когда еще одна последовательность точек появляется в коридоре. Мгновение спустя они оказываются прямо в комнате Алекса.
– Кто бы это ни был, он остался на… – Роб кликает на экран, – три минуты и тринадцать секунд.
Мое дыхание замирает.
– Кто это был? – спрашиваю я.
Роб выглядит странно смущенным. Я вижу, как он сомневается, на грани нерешительности, и я жду отказа, слов, что я пересекаю этическую границу.
Но он все-таки отвечает. Только одно слово. Имя.
– Люк.
Глава 25. 3 июля, 2021 года
У меня уходит вечность на поиски Люка. В итоге Соня дает мне подсказку, после того как я обыскала всю станцию, включая каждую мастерскую и кладовую в «Бета».