– Все в порядке? – слабо спрашивает Каро.
– Одну секунду. – Я пробую третью позицию и внимательно прислушиваюсь. К моему облегчению, я улавливаю приглушенный звук сердцебиения. Взглянув на вторую стрелку настенных часов, я считаю удары за шесть секунд. Около восемнадцати или девятнадцати. Это больше ста восьмидесяти ударов в минуту.
Слишком быстро. Явный признак патологического состояния плода.
Я быстро прикрепляю манжету к руке Каро для измерения давления. Пятьдесят пять на сорок.
Черт. Оно слишком занижено.
Диагноз кажется очевидным. Отслоение плаценты скорее всего из-за падения.
Но что делать? Я опустошена тревогой и отчаянной изнуряющей усталостью, нехваткой сна и ломкой. Мне нужен аппарат УЗИ, кардиомонитор для измерения сердцебиения плода, совет от эксперта в АСН. Ничего из этого недоступно.
Я сама по себе.
– Ребенок в порядке? – снова встревоженно спрашивает Каро.
– Сильное сердцебиение, – отвечаю я, пытаясь сохранить спокойствие. Я проверяю прокладку, уже пропитанную свежей кровью. Если Каро будет и дальше кровоточить с такой скоростью, она и ребенок могут умереть в считаные часы, если не раньше.
Я отворачиваюсь от Сони и Элис, от их обеспокоенных лиц, их веры в то, что я смогу разрешить эту ситуацию, и обдумываю варианты: я могу придумать только один, и то его сложно осуществить без электричества и надлежащего медицинского оборудования.
К тому же у меня нет опыта в этой сфере.
Я стою, у меня кружится голова. Что мне делать?
Думай, Кейт. Думай.
– Можешь взять Элис и отыскать Дрю? – тихо говорю я Робу, который только что вернулся с горелкой и несколькими керосиновыми лампами и установил их в противоположных концах комнаты. – Свяжитесь с ним по рациям. Скажите, что мне нужна его помощь. – Я округляю глаза, давая понять, что дело срочное, избегая говорить это при Каро.
Соня мрачно разглядывает меня, пока они спешат к выходу – она отлично понимает, что она и Дрю являются двумя зимовщиками, обученными ассистировать мне в любых медицинских процедурах.
– Мы будем оперировать? – одними губами спрашивает она.
Я киваю, пытаясь выглядеть решительно и уверенно, но я вижу, что не обманула Соню. Я подзываю ее пройти за мной в клинику, закрывая дверь в операционную, чтобы Каро нас не слышала.
– Нам нужно провести срочное кесарево сечение, – быстро говорю я.
– Это единственный способ? – округляет глаза Соня. – Это очень рискованно, не так ли? Учитывая обстоятельства.
– Не так рискованно, как позволить ей истечь кровью. И, нет, у нас нет выбора.
– Но как мы сделаем общую анестезию? – спрашивает она, выглядя растерянно. – Мы не сможем включить вентиляцию легких без электричества.
– Нам придется использовать «Энтонокс»[25] и местную анестезию.
После короткой паузы Соня кивает.
– Ладно.
– Можешь поставить ей капельницу? – спрашиваю я ее. – Помнишь, как я тебе показывала?
– Да. – Она вытаскивает пакет физраствора из шкафа. Я просматриваю медицинские справочники на полке над столом, копии руководств, предоставленные АСН. Быстро проглядываю заметки об отслоении плаценты.
Ничего хорошего. Высокий риск смерти матери и ребенка без срочного вмешательства. Нужно действовать быстро.
Это безумие, взвывает часть меня. У тебя нет опыта и необходимого оборудования.
– Ты в норме? – спрашивает Соня, вводя иглу в вену на левой руке Каро.
– Да, – лгу я.
– Ты справишься, – твердо говорит она, словно прочитав мои мысли.
Ты справишься, повторяю я про себя, пытаясь в это поверить. Ты опытный врач неотложки, ты знаешь, что делать.
Без медицинского оборудования? Диагностики? Электричества и света?
– Что происходит? – стонет Каро, заметив что-то в моем лице.
Я наклоняюсь над ней.
– Послушай, я практически уверена, что падение спровоцировало отслоение части плаценты от стенки матки, и из-за этого у тебя кровотечение. Поэтому я дам тебе анестетик и приму роды. Хорошо?
Каро смотрит на меня несколько секунд, потом слабо кивает. Она словно не в себе, думаю я, гадая, как много крови она уже потеряла. Если я не приступлю прямо сейчас, она может впасть в шоковое состояние.
Мгновение спустя дверь распахивается и появляется Дрю.
– Элис сказала, что я тебе нужен.
– Каро пострадала. Будем делать операцию. Вам с Соней придется ассистировать.
Его лицо становится спокойным.
– Что мне нужно делать?
– Для начала можешь найти фонарики получше? Больше всего нам нужен свет.
Он кивает и исчезает. Я поворачиваюсь к Соне.
– Ты готова?
Я хватаю бутылку антибактериального геля и очищаю руки так тщательно, как только могу в отсутствие воды, натягиваю хирургические перчатки и халат, прежде чем вернуться в операционную.
– Ты когда-нибудь дышала «Энтоноксом»?
– Нет, – шепчет она, заметно ослабев.
Я подтаскиваю цилиндр и передаю ей маску.
– Через минуту я дам тебе медикаменты, которые помогут облегчить боль, но если тебе нужно будет больше, просто прислони это ко рту и глубоко дыши. Сможешь это сделать?
Каро закрывает глаза. Я замечаю, что она не просит объяснить никаких деталей того, что я буду делать. Ей слишком плохо, чтобы беспокоиться об этом, или же она просто чересчур напугана.
Это к лучшему. Счастье в неведении, да и как минимум так будет проще все пережить.
Пока я подготавливаю ее живот с помощью спирта и антисептических салфеток, Дрю возвращается с Люком, каждый несет по большому фонарику, прикрепленному к штативу для телескопа. Они расставляют их по обеим сторонам кушетки, направляя лучи на живот Каро.
Глаза Люка округляются, когда он видит пропитанную кровью прокладку между ног Каро.
– С ней все будет хорошо?
– Она будет в целости и сохранности, – живо отвечаю я. – Пожалуйста, убедитесь, что все, кто не работает над починкой генератора, остаются в гостиной. Я не справлюсь с другими пострадавшими.
Люк удаляется из комнаты. Я полагаю, он плохо переносит вид крови.
– Дрю, можешь надеть халат, а потом контролировать пульс и давление Каро, давая мне измерения, когда я попрошу?
– Конечно.
– Соня, ты должна промокать кровь, пока я работаю, иначе я не смогу видеть, что делаю.
Она сглатывает. Впервые за все время на станции она растеряла свой стоицизм и выглядит откровенно встревоженной.
Я добываю маленькую бутылку «Фентанила», игнорируя порыв, который он вызывает у меня, и наполняю шприц.
– Ладно, Каро, – говорю я, старательно держа голос ровным. – Это должно полностью убрать боль. Но если ты что-либо почувствуешь, начинай глубоко дышать через маску. Дрю, тебе, возможно, придется подержать ее.
– Ты это раньше делала? – Он встречается со мной взглядом.
– Десятки раз, – лгу я, зная, что Каро нас слышит. По правде говоря, я наблюдала за несколькими кесаревыми сечениями во время обучения, но никогда не делала этого сама. Медленно, осторожно я делаю Каро укол с сильным обезболивающим, затем открываю стерильную упаковку со скальпелем. Беру холодный металл в ладонь.
Здесь все еще холодно, маленькие печки с трудом борются с резко наступающим холодом. Еще одна причина действовать быстро.
Я сжимаю скальпель и мысленно провожу линию разреза. Потом стою в нерешительности.
– Кейт? – спрашивает Соня, глядя на мою руку. – Ты точно в порядке?
Я смотрю вниз, вижу, что пальцы дрожат. Я на мгновение закрываю глаза и делаю несколько глубоких, медленных вдохов. Найди таблетки, шепчет голос у меня в голове. Просто для успокоения нервов.
Нет.
На следующем вдохе я делаю аккуратный поперечный разрез внизу живота, все это время прислушиваясь к вскрику или стону боли.
К счастью, этого не случается.
– Соня, можешь промокнуть, пожалуйста? Дрю, измерь ее давление и пульс, это придется делать вручную.
Пока Соня вытирает кровь, я пробираюсь к матке и делаю еще один аккуратный продольный разрез.
– Давление пятьдесят пять на сорок, – объявляет Дрю. – Пульс девяносто восемь.
Без изменений. Хотя, это, конечно, ничего не говорит о состоянии ребенка.
Происходит неожиданное излияние жидкости, когда я пробиваю амниотическую оболочку. Соня хватает полотенца и тщательно все вытирает.
Я беру пару хирургических зажимов и передаю их ей.
– Держи разрез открытым, пока я работаю.
Я просовываю руку в матку Каро, нащупывая голову плода. Вот. Маленькая, но успокаивающе теплая. Обхватив его ладонью, я просовываю туда вторую руку и аккуратно тяну.
Секундное сопротивление, а в следующую секунду ребенок появляется из живота Каро.
– Господи, – вздыхает Дрю с округленными глазами. – Почему он такого цвета?
– Это творожистая смазка, – объясняет Соня. – Это нормально для недоношенных детей. – Мы все смотрим на миниатюрный белый комочек у меня в руках. Он выглядит, как маленькое безжизненное привидение.
Как крохотный призрак девочки.
– Она дышит? – шепчет Соня.
Я качаю головой, засовывая кончик пальца ей в рот, проверяя, не заблокированы ли дыхательные пути. Даже под творожистой смазкой я вижу синеву ее кожи от нехватки кислорода. Мне нужен дыхательный аппарат, отчаянно думаю я. Мне нужно заставить ее дышать, быстро.
– Принеси кислород, – поторапливаю я Дрю, – и еще одну маску.
Он приносит их. Я открываю рот ребенка и осторожно выдыхаю внутрь, а потом прислоняю кислородную маску к ее лицу, надеясь, что это сработает.
Но это не так. Я пытаюсь снова, безрезультатно.
О Господи, молюсь я. Пожалуйста.
– Дай ее мне, – протягивает руки Соня. – А ты займись Каро.
Я передаю ей ребенка и смотрю, как Соня реанимирует малыша, потом умело переворачивает ее и похлопывает между плеч.
Каким-то чудом слышится почти неразличимое сопение, и маленькая рука напрягается, двигаясь.
Слезы застилают глаза, когда я поворачиваюсь к ее матери, собираясь с силами. Ле