Я наблюдаю, как Каро поднимает дочь к груди, улыбка расплывается на лицах обеих, когда ребенок ищет несколько секунд, а затем открывает рот и присасывается. Она сосет около минуты, потом ее глаза закрываются, и она снова засыпает.
Мы сидим в тишине, наблюдая за ее дыханием. Этот драгоценный лучик надежды в таком враждебном для жизни месте. Это одновременно восхитительно и ужасающе, и я вновь чувствую эту огромную ответственность, давящую на меня.
– Поговори со мной, – шепчет Каро тихо и испуганно. Очевидно, ее все это потрясает не меньше, чем меня. – Что угодно, лишь бы отвлечься от… ну… всего.
Всего. Это единственное слово напоминает о нашей беде. Мы втроем одни, ранимые, беззащитные. Где-то там есть убийца с пистолетом. Нас окружает необъятная глушь тьмы и холода.
И никто не придет на помощь.
Я пытаюсь придумать что-то, что может отвлечь нас, но Каро опережает меня.
– Расскажи мне про несчастный случай.
– Какой несчастный случай? – растерянно хмурюсь я.
– Который случился с тобой. – Она ложится на кровать, натягивая одеяло на себя и ребенка. – Это была автокатастрофа, верно?
Этот несчастный случай. Грудь сжимается, когда я вспоминаю то, что хотела бы забыть любой ценой.
– Да. – Я вздыхаю, с трудом концентрируясь сквозь туман усталости и ломки. – Но ты действительно не захочешь слушать…
– Нет, захочу, – перебивает Каро. – Правда хочу. Ты спасла мне жизнь, Кейт. Я хочу узнать, что случилось с тобой, что сделало тебя такой несчастной. И я не имею в виду только твой шрам, потому что очевидно – это больше, чем телесная рана.
– Очевидно? – снова хмурюсь я. – Это как?
Каро думает.
– Как будто… я не знаю, как это выразить… как будто оно всегда с тобой, никогда тебя не оставляет. Только иногда я замечаю, какой ты, наверное, была раньше.
Господи, я действительно настолько открытая книга?
– Ты никогда об этом не говоришь, – поясняет она, – и ясно, что не хочешь расспросов. Словно это… под запретом. Видно, что ты еще не отпустила произошедшее.
Я смотрю на нее. Наверное, она права.
– Ладно. – Я вдыхаю, собираясь с силами. – Что ты хочешь узнать?
– Ты была одна? Когда это случилось.
– Я была со своим женихом, – качаю головой я.
– Ты была обручена? – На ее лице мелькает удивление.
– Да. – Образ Бена возникает у меня в мыслях. Как он выглядел той ночью, когда мы вышли из больницы после наших смен – с пустыми глазами, уставший, со свежим налетом щетины на щеках. Мы почти не разговаривали по пути к машине.
– Хочешь, я поведу? – предложила я, зная, что Бен провел последние шесть часов в операционной, делая особенно сложное шунтирование.
Он кивнул, продолжая молчать, когда я выехала с больничной парковки на улицы Бристоля. Я решила, что операция прошла плохо, что, возможно, пациент не выжил, но я не спрашивала. Это было одно из наших правил. Мы никогда не обсуждали работу, не приносили ее с собой домой. Единственный способ справиться с ней – это не давать ей слишком много места в твоей голове.
– Так что случилось? – поторапливает Каро.
– Ты хочешь короткую версию или длинную? – вздыхаю я.
– Длинную. Я думаю, мы тут надолго. – Она печально улыбается.
– Я была за рулем, – рассказываю я. – Бен очень устал. Он был кардиохирургом, поэтому операции часто длились часами… – Я останавливаюсь, не зная, как сказать это вслух. Это кажется чудовищным… невозможным. Я посылаю Каро беспомощный взгляд, но она просто ждет, пока я продолжу.
Я делаю еще один глубокий вдох и поддаюсь гравитационному притяжению прошлого. Я описываю все так детально, как помню – что уже намного больше, чем я когда-либо рассказывала другим. Как молчание Бена блокировало все мои попытки поговорить. Я думала, он слушал новости по радио о бесконечных проблемах Брексита и Среднего Востока, но внезапно он потянулся и выключил его.
– Ты в порядке? – Я посмотрела на него, поворачивая в сторону Лей Вудс к объездной дороге домой. Она немного длиннее, но менее загружена, чем шоссе. Кроме того, я почувствовала, что Бену нужно о чем-то рассказать. Может, он сцепился с своим амбициозным коллегой, Дипаком.
– Кейт, – сказал он, сглатывая. – Мне нужно тебе кое-что сказать. Дело в том… мне предложили новую работу.
– Эй, – радостно воскликнула я. – Это же отлично! Консультирующим хирургом? – Я снова посмотрела на него, ожидая, что он улыбнется в ответ, но он продолжил глядеть в лобовое стекло, как зачарованный, хотя в это время вечера не на что было смотреть.
– Не совсем, – сказал он после паузы. – Это должность в другой больнице.
Я оторвала взгляд от дороги на секунду, снова взглянув на него. В его лице было что-то непонятное, и меня охватило мрачное предчувствие.
– В какой больнице?
– В Холланд, Мичиган.
– Мичиган? – выпалила я. – Ты имеешь в виду, в Америке?
– Только если не существует еще одного Мичигана, о котором я не знаю.
Я сжала руль, пытаясь это осознать. С каких пор Бен искал работу за границей? И почему он ничего мне не говорил? Я почувствовала дрожь злости. Он что, просто решил, что я присоединюсь, приостановлю свою карьеру и потащусь за ним?
Боже, я думала, мы уже пережили это патриархальное дерьмо. Я сжала зубы и попыталась говорить спокойно.
– Я не знала, что ты ищешь работу за границей. Фактически я не знала, что ты вообще ищешь новую работу.
Бен скривился, почесал щетину на подбородке.
– Да. Мне стоило тебе сказать.
– Думаешь? – ответила я, не сдержав сарказм в тоне.
Минута прошла в тишине, которую нарушал только низкий гул двигателя «Мерседеса». Несколько капель дождя упали на лобовое стекло.
– Ты собираешься согласиться? – спросила я, одновременно чувствуя себя опустошенной и отчаявшейся. – Когда мы поедем? После свадьбы? – Но до этого еще полгода. Мы даже не спланировали ее, кроме того, что решили провести прием в саду его родителей в Чешире.
Бен не ответил. Я крепко вцепилась в руль, делая осознанное усилие, чтобы притормаживать на резких поворотах, когда мы въехали в лес.
– Послушай, Кейт… – тихо сказал Бен, замявшись. – Я… – Он потер лоб. Я снова посмотрела на него. Он выглядел потрепанным не только от стресса, спровоцированного длинной и сложной операцией. Внезапно я осознала, что сейчас последует что-то плохое.
Очень плохое.
– Кейт, – голос Каро возвращает меня к реальности. – Что он сказал?
Я понимаю, что перестала говорить, затерялась где-то в своих мыслях. Я вздыхаю, заставляя себя продолжать.
– Бен сказал, что собирается принять предложение и что он уедет сразу, как отработает период после уведомления об увольнении.
Каро шокирована – как и я тогда.
– Какого хрена? Он ожидал, что ты все бросишь и поедешь с ним?
Я прочищаю горло, чтобы продолжить, представляя себе лицо Бена, когда он сказал:
– Я уезжаю в начале марта. Уже купил билеты на самолет.
– Ты шутишь, – потрясенно уставилась я на него с отвисшей челюстью.
Он покачал головой, все еще отказываясь смотреть на меня. Он намеренно выбрал этот момент, понимаю я, чтобы я была отвлечена на дорогу и ему не пришлось смотреть мне в лицо. Боль поднялась к горлу, угрожая задушить меня. Тесное, удушливое ощущение.
– А как же я, Бен? И свадьба?
Он снова сглотнул. Собираясь с силами.
– На самом деле, есть еще одна вещь, которую мне нужно тебе сказать.
В ту секунду, когда он сказал эти слова, я знала, что услышу дальше.
– У тебя есть кто-то другой, да? – прошептала я; мой голос едва слышен из-за шума двигателя.
Но Бен меня услышал.
– Да.
– Мне стоило съехать на обочину, – говорю я вслух Каро в той маленькой комнате в окружении бесконечной враждебной ночи. – Мне нужно было остановить машину, чтобы мы могли поговорить.
Но я ехала дальше, несмотря на затуманившие глаза слезы.
– Ты собираешься мне рассказать, кто она? – спросила я Бена.
– А это имеет значение?
– Конечно, это имеет гребаное значение! – Машина вильнула на другую полосу, когда я негодующе взглянула на него. Бен кинулся вперед, пытаясь схватить руль.
– Ради всего святого, Кейт, остановись на обочине. Давай я поведу.
Но я этого не сделала. Отказывалась делать. Я продолжила сжимать руль, сдерживая желание ударить его, пытаясь не дать ярости, нарастающей внутри меня, вырваться и поглотить нас обоих.
– Кто она? – уже громче повторила я.
– Ты ее не знаешь.
– Медсестра?
– Ну да, – фыркнул он. – Как будто я настолько банален, Кейт. Она молодой врач. Педиатр.
Я покопалась в голове, пытаясь вспомнить всех докторов в том отделении, но больница была большая и персонал часто сменялся. Невозможно было запоминать всех.
– Она знает, что ты обручен? Что ты женишься?
– Мы не поженимся, Кейт, – снова качает головой Бен. – Это именно то, что я пытаюсь тебе сказать.
В одно мгновение слезы полились по щекам. Бен пристыженно отвернулся, глядя в пассажирское окно на силуэты деревьев, их голые ветки, зловеще светящиеся в свете почти полной луны.
– Почему? – я смахнула слезы тыльной стороной руки. – Почему?
– Я не могу сказать тебе причину, Кейт. Это так не работает.
– Тогда, на хрен, хотя бы попытайся, ладно? Мне нужно знать.
Он закрыл глаза и потер лоб, задумавшись.
– Она… это… новое, Кейт. Это увлекательно. Спонтанно. Все между нами такое предсказуемое, честное. Все, что мы делаем, это работаем, едим и спим. Мы уже почти не трахаемся, не говоря уже о том, чтобы веселиться.
Он посмотрел на меня прямо впервые с тех пор, как мы сели в машину, умоляюще, прося моего понимания.
– Ты бросаешь меня. – Утверждение, не вопрос, но я все равно надеялась, что он возразит. – Дерьмо! – я стукнула кулаком панель управления, когда он этого не сделал. – Дерьмо.
– Кейт, притормози! – Я видела его лицо, размытое сквозь слезы, но заметила, что его глаза испуганно округлились. – Остановись, ладно?