– Да мы почитай, что ничего не делаем, – запротестовал Дрема. – Я мог бы просто отираться возле тебя да приглядываться…
Наш разговор прервал зычный голос Бадьи, призывавшего Дрему пошевелить задницей и не отлынивать от работы.
– Желаю удачи, малыш, – сказал я ему. – И не торопись ты так. Бери пример с меня, с того, как я поступаю с Анналами. Потерпи до осады. Вот уж когда времени будет в избытке, в том числе и на то, чтобы выучиться читать и писать.
– А я и так учусь. Хочешь верь, хочешь нет, но я уже знаю пятьдесят три обычных знака. А различаю почти все, письменный таглиосский весьма сложен. Мало того, что в обычном алфавите больше ста знаков, так гуннитские жрецы используют еще и сорок два знака Высокого стиля. Многие знаки идентичны по значению и звучанию, но имеют особый иерархический смысл, а иерархия значит для гуннитов очень и очень много.
– Продолжай в том же духе, – велел я Дреме, – с такой настырностью ты непременно добьешься своего.
– Спасибо, Мурген.
Паренек устремился вверх по склону, проскальзывая в тесной толчее, словно был смазан салом.
– Вот уж не за что, – пробормотал я себе под нос. – В большинстве своем Знаменосцы вовсе не так удачливы, как я. Не та работенка, которая продлевает жизнь.
Приметив Госпожу, как всегда окруженную ее почитателями и теми из наров, кто не изменил Отряду, я направился в ее сторону.
36
Люди расступались, давая мне дорогу. Такое случается, если человек считает, что от него зависит, какое место он займет в истории: будет восславлен или заклеймен позором. Благодаря усилиям Костоправа все в Отряде признавали значение Анналов.
Госпожа огляделась по сторонам, и на ее обычно бесстрастном лице промелькнула досада.
– Похоже, – заметил я, – нас задержат здесь до тех пор, пока Бадья и его парни не убедят людей Могабы в том, что погода испортилась и им пора по домам.
Погода и впрямь испортилась. Ветер крепчал, и становилось все холоднее. Над головой собирались темные тучи. Похоже, дело шло к снегопаду.
– Ага. Будем надеяться, – сказал Лебедь. – Нам тоже не помешает спуститься с этих гор.
Говорил он скорее не со мною, а сам с собой.
– Я терпеть не могу горы.
– Я тоже не в восторге от снега и холодов, – заметил я и тут же обратился к Госпоже: – Ты по-прежнему намерена избегать меня?
– А что ты хочешь знать?
– Ну например, как тебе удалось восстановить былую мощь. Я думал, после той истории в Курганье ты лишилась ее навеки.
– Я ее украла. Но вообще-то это не твое дело.
Ее поклонники рассмеялись, главным образом потому, что надеялись таким способом подольститься к ней.
– Ты снова видишь сны?
Поразмыслив, она призналась:
– Да.
– Я так и думал. Ты выглядишь малость потрепанной.
– За все нужно платить, особенно если играешь по-крупному. А как насчет тебя, летописец?
Я поймал себя на том, что предпочел бы не рассказывать. Особливо перед этими парнями. Но пересилил себя.
– Пару раз в моих снах появлялось нечто, что могло бы быть Киной. Вот я и подумал, может, в то самое время она беспокоила тебя?
Услышанное явно заинтересовало Госпожу. Она задумалась, а через некоторое время сказала:
– Когда это случится снова, заметь время. Если сможешь.
– Попробую. А как тебе удалось выйти целой и невредимой из противоборства с Киной?
– То была вовсе не Кина.
Не моргнув глазом, Госпожа перешла на грохгор, почти забытый язык, которому я выучился от бабушки, чьи соплеменники полегли в войнах, когда сколачивалась империя Госпожи. Бабушки давно не было в живых, матушки тоже, а я не говорил на этом языке с тех пор, как записался в Отряд. Разве что ругался.
– Как ты… – Я осекся и торопливо забормотал: – Откуда ты узнала, что я…
– Капитан был настолько добр, что велел скопировать твою работу и передал список мне. Там упомянут грохгор. Я не говорила на этом языке больше века, так что будь снисходителен к моим ошибкам.
– У тебя получается совсем неплохо. Хотя и не понимаю, к чему такие старания?
– Да к тому, что моя сестрица так и не удосужилась выучить этот язык. Так же, как никто из этой компании, половина которой явно шпионит за нами в чью-нибудь пользу.
– Но с чего ты решила, что то была не Кина? Она ведь точь-в-точь соответствовала всем описаниям. Неужели я так обманулся?
– То была моя драгоценная сестрица. Прикинулась Киной, да так, что наверняка одурачила не только наших, но и поклонников этой богини.
– Но… Дщерь Ночи выглядела счастливой.
– Я не могу касаться настоящей Кины, Мурген. Поверь мне. Именно потому я так плохо сплю. Настоящая Кина по-прежнему пребывает в трансе и соприкасается с миром только во снах. И мне приходится оставаться частью ее сновидений.
– Стало быть, Кина существует в действительности?
– Скажем так, существует нечто более или менее соответствующее этому определению. Я не уверена, что это «нечто» осознает себя как богиню, носящую имя Кина. Но оно – или она – действительно хочет принести Год Черепов. И действительно хочет освободиться от своих уз. Но эти эмоции – все, что мне удалось ощутить за долгие годы. То существо слишком чуждо для того, чтобы я могла понять его.
– Как Праотец-Дерево?
Ей пришлось призадуматься, чтобы вспомнить древесного бога, повелевавшего Равниной Страха и бросавшего ей вызов в те дни, когда она была Истинной Госпожой.
– Я никогда не касалась его сознания.
– А зачем твоей сестре притворяться Киной?
– Мне никогда не удавалось понять, почему она поступила так, а не иначе. В ее действиях отроду не было никакой логики.
Один да один для нее вовсе не два, а три не обязательно меньше четырех. Она способна прилагать невероятные усилия и растрачивать немыслимую энергию ради пустых капризов. Например, уничтожит целый город и даже не может объяснить зачем. Можно знать, что она делает, но не знать почему. Или наоборот, знать почему, но понятия не иметь что. Такой она была уже в три года – прежде, чем кто-либо успел понять, что и она обречена проклятию силы.
– Ты и себя считаешь проклятой?
Госпожа улыбнулась. А когда она улыбалась, ее красота становилась лучезарной.
– Безумная сестра – вот мое проклятие. Это уж точно. Хотела бы я иметь представление, хотя бы смутное, почему она ничего не предпринимает – лишь наблюдает и постоянно напоминает о своем существовании.
– Напоминает нам?
– А разве тебе не осточертели эти паршивые вороны?
– Не без того. Но я думал, что для нее главное – месть.
– Будь у нее на уме только это, она прихлопнула бы меня давным-давно.
За моей спиной нарастало нетерпеливое возбуждение. Все таращились на нас, пытаясь сообразить, что происходит. Раз мы с Госпожой выбрали для разговора никому не известный язык, значит, наверняка обсуждаем нечто важное и секретное.
Лозан Лебедь выглядел уязвленным в лучших своих чувствах.
– Прошу прощения, господин, – донесся до меня голос сзади. – Освободитель посылает вам уверения в совершеннейшем к вам почтении и интересуется, не благоволите ли вы утрудить-таки вашу задницу порученной вам работой? Он дал понять, что рассчитывает получить ответ до заката.
Это прозвучало на языке, понятном всем. И основательно подняло настроение Лебедю. Даже Госпожа и та хихикнула. Мне показалось, что я покраснел.
– Мне бы хотелось продолжить этот разговор, – заявил я Госпоже, которую подобная перспектива отнюдь не приводила в восторг. – Сейчас. – Теперь я обратился к посыльному, оказавшемуся племянником важного таглиосского генерала. – Я, пожалуй, сделаю то, о чем просит Старик.
37
Чтобы отыскать Гоблина, мне потребовалось немало времени, но особой спешки не было. Оседлавшие перевал тенеземцы упорствовали, и Бадье приходилось использовать уйму огненных шаров, чтобы выкурить их оттуда.
Трудно было в это поверить, но Гоблин находился по ту сторону Данда-Преша. Вот, значит, что представлял собой Затененный путь: эта затея позволила перебросить часть наших сил через Зиндай-Куш. Костоправ упоминал о такой возможности еще до того, как мы вступили в Деджагор, но мне она всегда представлялась лишенной практического смысла. Настолько, что я и думать о ней забыл до тех пор, пока не увидел Гоблина на побережье Зиндай-Куш.
Гоблин оставался Гоблином. Пустыня лишь добавила ему сварливости и занудства.
– От полного истощения меня отделяет всего один шаг и десять секунд, – жаловался он человеку, стоящему к нему ближе других, брату нашего Отряда по имени Бубба-до, который не отличался сметливостью, но, как я приметил, стоял так, что к Гоблину было обращено его левое глуховатое ухо. – Но, так или иначе, я здесь. Хотя никто об этом не знает.
Над вершинами Данда-Преша вспыхивали крохотные шарики пламени.
– Похоже, наш капитан опять выиграл пари, – сказал Бубба-до.
– Это еще как сказать. Уж кого-кого, а Могабу я знаю. Он толковый малый.
Бубба-до тоже прекрасно знал, кто таков Могаба, но для Гоблина это не имело значения.
– Он ни за что на свете не допустит, чтобы Костоправ надрал ему задницу. Он и к Хозяину Теней перебежал затем, чтобы доказать свое превосходство как полководца.
Гоблин нудил и нудил – река не могла остановиться. Правда, его ребята к этому притерпелись и по большей части не обращали на них внимания.
Но вот распоряжения его были вполне разумны. Выслушав донесения разведчиков, он разрешил развести несколько костров – маленьких и весьма тщательно укрытых. На южном склоне Данда-Преша было куда холоднее, чем на северном. На марше еще куда ни шло, а на привале при такой стуже недолго и околеть.
– Мне следовало бы найти ферму, – не унимался Гоблин, – а то и деревеньку, чтобы укрыться от непогоды. Правда, тогда всех жителей этой деревни пришлось бы перебить, чтобы не донесли о нашем появлении. Да и то без толку. Всех один хрен не перебьешь – хоть один, да улизнет.
Над горами, где шли стычки, разгоралось разноцветное зарево. Я стал задумываться, уж не сам ли Могаба возглавляет там, наверху, сопротивление?