– Только что пришел парень от Ножа, Мурген. Они нашли Ревуна. Он все еще под снегом, и ребята не знают, мертв он или просто без сознания.
– Он провалялся там достаточно долго, чтобы замерзнуть до смерти. Но это один из Взятых, а они так просто не умирают. Особенно Ревун.
Я взглянул на Госпожу.
– Находясь здесь, я ничего сказать не могу, – промолвила она.
– Кроме того, – сказал Костоправ, – поймали Корди Мотера со всей его шайкой. Ребята интересуются, что с ними делать.
Разговаривая со мной, Старик прощупывал и мял тело Длиннотени: не иначе, как выяснял, где сломаны кости.
– Этот тип очень давно ничего не ел, – сказал он Госпоже.
– Наверное, боялся яда.
Она устремила взгляд вниз на маску Хозяина Теней. И потянулась к ней.
– Ты уверена, что устранила все его чары? – спросил Старик.
– Трудно быть в чем-то уверенной, имея дело с тем, кого не знаешь. Мурген, ты никогда не видел его с открытым лицом?
Вестовой Ножа навострил уши.
– Откуда? Я вообще его никогда не видел.
Она меня поняла.
– Вот что, Мурген, – распорядился Костоправ, – собери несколько человек, включая Одноглазого, даже если придется его нести, и отправляйся на помощь к Ножу.
– А не стоит ли приглядеться к нему, командир? Ведь они с Мотером закадычные дружки.
– С Ревуном будь осторожен, – продолжил Старик, не обращая внимания на мои слова, – но, по возможности, постарайся доставить его сюда.
Я разочарованно хмыкнул. Госпожа взялась за маску Длиннотени.
– Ты выяснил, когда в здешних краях начинают посевную? – спросил Старик.
Я бросил на него недоуменный взгляд: резкая перемена темы застала меня врасплох. Но Костоправ умел обдумывать дюжину вопросов одновременно.
– Если мы собираемся задержаться здесь, – продолжал он, – нам придется или вырастить урожай, или взять пример с Магабы и начать поедать друг друга.
Госпожа сдернула маску.
Хозяин Теней дернулся, словно его ударили ножом. Глаза его открылись, но больше он ничего сделать не мог. Ибо был обездвижен и погружен в молчание мастером своего дела.
– Почему бы нам не перебраться к нему? – спросил я. – Там ведь имеются некоторые припасы. К тому же внутри Вершины наверняка гораздо суше, чем здесь… Нет, я его не знаю.
У Хозяина Теней было восточного типа лицо, но бледное, как топленый свиной жир. И до крайности изможденное. В его разинутом рте торчало всего несколько зубов. Создавалось впечатление, что он страдал от рахита или чего-нибудь в этом роде.
– Я тоже, – сказала Госпожа с явным разочарованием в голосе. Наверняка она рассчитывала увидеть кого-то из Взятых или, на худой конец, колдуна, которого знала в прошлом.
– Это проблема? – спросил я.
– Я рассчитывала на передышку. Надеялась малость облегчить жизнь.
– Ты выбрала не того мужа. Командир, может, я пойду? Хотелось бы вернуться до темноты.
– Это нетрудно, – сказал гонец. – До места всего четыре мили. И по вполне сносной дороге.
Копченый снова застонал, и в его стоне слышался страх. Госпожа хмуро покосилась в его сторону. Он являл собой проблему, которой у нее не было времени заняться.
– Давай, двигай, – промолвил Костоправ, – а то и правда стемнеет.
Тьма приходит всегда.
– Обожаю гулять под дождем, – отозвался я и, подозвав кивком гонца, вышел наружу. Дождь и вправду ничуть меня не смущал, все равно больше промокать было некуда.
– Капитан велел сходить и привести пленника, – объяснил я Тай Дэю.
74
Разгуливать промокшим до нитки не слишком приятно, в чем я убедился довольно скоро. К тому времени, когда мы добрались до Ножа, я вконец сбил ноги, а правую ляжку с внутренней стороны стер до крови. Место это страшно болело, а ведь мне еще предстояло плестись назад.
У Тай Дэя дела обстояли не лучше. Да и ни один из тащившихся с нами парней не пребывал в радужном настроении. Им приходилось по очереди нести Одноглазого. Коротышка так и не очухался: его хватало только на то, чтобы свеситься с носилок и по-блевать.
Поначалу я подумывал о том, чтобы пробраться вверх и бросить взгляд на ущелье Душелова, но выбросил эту затею из башки, как только мы сошли с дороги и заковыляли по лесистому склону, скользя и спотыкаясь на каждом шагу. Мне быстро расхотелось проявлять инициативу.
В одном я мог быть уверен: Душелов сюда наведается. Я шлепнулся на землю рядом с Ножом.
– Как прогулялся? – спросил я Мотера. – Прости, что мы не заказали для тебя хорошую погоду.
Нож хмыкнул. Лозан Лебедь тоже усмехнулся и заметил:
– Уж ты поверь, мы сделали для тебя все, что могли.
– Я всегда знал, что вы настоящие друзья.
– А где наш приятель Ревун? – поинтересовался я, озираясь по сторонам. Ночью, да еще и сверху, это место выглядело совсем по-другому. Лебедь указал южнее, на склон холма, затененный высокими вечнозелеными деревьями.
– Где-то там, под снегом.
Пришедшие со мной ребята уронили носилки с Одноглазым. Колдунишка застонал, но ни браниться, ни угрожать у него не было сил.
– Ребята, – поинтересовался я, – как вам удалось убедить Госпожу позволить вам разгуливать на свободе?
– Она убедила его, – с усмешкой отвечал Нож. – Объяснив, что всякий, кто не будет находиться рядом и проявлять дружелюбие, окажется лишенным какой бы то ни было защиты от Теней.
Я хмыкнул.
– Ладно. Скажите лучше, есть у кого-нибудь жир? Сало, масло – все, что может сойти за жир.
Оказалось, что мой приятель Тай Дэй тащил здоровенный комок сала, на тот случай, если придется что-то готовить. Нюень бао не переставали меня удивлять. Хотя их религия несомненно являлась одним из ответвлений гуннитской, они ели мясо. Даже свинину, к которой не прикасались веднаиты болот. Должно быть, Тай Дэй таскал с собой это сало годами, используя его разве что… Впрочем, какая разница? Сало – это как раз то, что мне нужно. Я спустил штаны и добросовестно обработал стертые в кровь ляжки.
– Худо-бедно, теперь некоторое время продержусь.
Одноглазый заметался на своих носилках, ворча, что его уложили в лужу. Лужу под собой он устроил сам. Дождь уже кончился. Колдун снова перекатился набок, отхаркался, после чего затих и уснул.
– Это выглядит довольно свежим, – сказал мне Лебедь.
– Свежим, как поцелуй, – подхватил Мотер.
– Смотри-ка ты. Наш друг Корди вырос над собой, с тех пор, как стал водить компанию с Бабой.
– Давайте-ка займемся нашим колдунишкой-подснежником, – предложил я.
– Что-то у меня нет охоты этим заниматься, – отозвался Нож.
– У меня тоже. Кому охота с дерьмом возиться? Знаешь что, а почему бы Лебедю и Мотеру не взять это на себя? А мы здесь посидим: надо же будет кому-то отнести в лагерь донесение, ежели что пойдет не так.
– Надо же, этот малый говорит, как заправский офицер, – промолвил Корди. – Надо полагать, ты изрядно продвинулся за время этой кампании, наверное, совершил кучу подвигов.
– Я – бог.
С этими словами я позволил Тай Дэю помочь мне подняться. Его мускулы еще оставались расслабленными. Он двинулся в сторону, указанную Лебедем.
– А как насчет твоего приятеля? – спросил Нож и запустил шишкой в Одноглазого. Тот и ухом не повел.
– У него полно своих обязанностей. Не будите спящих колдунов.
Одноглазый приподнялся.
– Я все слышал, Щенок, – прохрипел он и снова рухнул на носилки.
– Пожалуй, лучше будет бросить это дерьмо здесь, а на носилках унести то, которое мы откопаем.
Предложение было встречено всеобщим одобрением. Не возражал даже сам Одноглазый. Он снова храпел.
Не было никаких признаков того, что Ревун с момента своего падения сдвинулся хотя бы на дюйм. В снегу зияла дыра, а на ее дне, на глубине восьми футов, виднелась куча тряпья, слегка припорошенная снегом.
– Эй, гляньте-ка сюда! – позвал нас солдат, забравшийся футов на тридцать выше по склону.
– Что там такое? – спросил я, не желая без крайней необходимости делать и лишний шаг.
– Похоже на дохлого волка.
Я заковылял вверх.
– Эй, ребята. Он нашел дохлого волка.
– Кажется, его убила Тень, – оказал я, опускаясь на колени рядом с тушей. Возможно, волк подбирался к Ревуну. Но ему не подфартило. Он был не один, однако остальные звери пустились наутек. Следы указывали на очень маленькую стаю.
– Я и не знал, что здесь водятся волки, – сказал кто-то из парней.
– Теперь знаешь.
Смерть волка сама по себе ничего не значила. Но, если Тень побывала здесь прошлой ночью, она могла и сейчас скрываться где-то поблизости.
– Будь осторожен в темных местах.
Я поплелся обратно, к Ревуну. Тот, конечно же, так и не шевельнулся.
– Может, потыкать его палкой? – предложил Нож.
– Его надо выкопать, – заявил я.
– Умно, ничего не скажешь.
– Он ни хрена не сделает до тех пор, пока мы не вытащим его наверх. Я бы на его месте не стал. Всегда лучше, ежели найдется дурак, который сделает работу за тебя.
Снег оказался твердым, слежавшимся. Он несколько раз подтаивал и замерзал снова, образуя ледяную корку. К счастью, нам не пришлось рыть яму глубиной в восемь футов. Ревун действительно прошиб такую толщу снега, но наискось, по склону. Под прямым углом требовалось прокопать всего фута четыре.
У меня появилась идея.
– Не разбрасывайте снег слишком далеко, – сказал я. – Он может нам пригодиться.
– Вроде бы недостатка в нем нет, – пробурчал Лебедь.
Тай Дэй так и не вызвался помочь. Он держался позади, положив руку на меч и многозначительно вперившись в Одноглазого. Возможно, с недобрыми намерениями.
Одноглазый нам так и не потребовался. Когда самые храбрые ребята уже сметали с Ревуна снег, один из них заявил:
– Этот малый замерз. Окоченел, как ледышка.
Все прочие вздохнули с немалым облегчением.
– Здорово! – искренне обрадовался я. – А теперь сделаем вот что…
Час спустя мы привязали замерзшего колдуна к шесту, предварительно закатав его в ком снега, дюймов в шесть толщиной. Чтобы этот ком не развалился, некоторым парням пришлось пожертвовать лоскутами своей одежды. Ребята ныли, брюзжали и интересовались, какого хрена мы просто не уложили это дерьмо на те же носилки, где уже лежит другое, и не присыпали их снежком сверху.