ния о том, что такое Ключ. Я начал подозревать, что это вовсе и не священная реликвия, хотя услышал достаточно, чтобы предположить, что Ключ числился главным сокровищем того самого храма, куда упрятали Сари.
Хотелось бы знать, в чем тут связь. Если она вообще есть.
– Мне осточертело болтаться туда-сюда, – сказал я Тай Дэю в ответ на вызов к Верховному Главнокомандующему.
Неподалеку от нас тенеземские добровольцы собирали урожай какого-то злака, приходившегося родичем ячменю. Работали они за долю урожая. Костоправ полагал, что ежели мы поделимся с местными, то они будут лучше к нам относиться. Мне же казалось, что коли уж у нас эта хрень уродилась, так и их поля колосятся не хуже. Было бы куда полезнее ссыпать все наше зерно в закрома Вершины. Запас карман не тянет. Точно так же, как за летом наступает зима, рано или поздно неизбежно приходит день, когда армия начинает ощущать нужду в припасах.
Старик отметал все мои доводы, заявляя, что в моей памяти слишком глубоко засел Деджагор. Может, оно и так. Каждый из нас не более, чем совокупность всего того, что ему довелось пережить: и доброго, и злого.
Поначалу Тай Дэй молчал. В это утро он казался даже более сдержанным, чем обычно. Лишь когда мы протопали по тропе добрую милю, он сказал:
– Ты знал, что дядюшка Дой не умрет?
– Ну.
– Ты решил использовать его?
– Ну. Скажи-ка лучше, что такое Ключ?
– То, что следовало давным-давно уничтожить.
Говорил же я, что хрен от него дождешься нормального ответа. Чтобы лишний раз удостовериться в этом, я зашел с другой стороны.
– Большой мойджо, а?
Он понял это слово.
– Большое беспокойство. Все пророчества, пророческие ритуалы и связанные с ними предметы не приносят ничего, кроме беспокойства.
– Но этот самый Ключ никак не связан с пророчеством Хонь Тэй?
Хотелось бы все же знать, во что именно я вляпался, женившись на нюень бао. Сари всегда уверяла меня, что она всего лишь женщина и ей ничего не известно.
Но Тай Дэй вновь замкнулся в себе. Больше я не вытянул из него ни слова.
– Вы тут обо мне говорили, не так ли? – с ходу спросил я, ввалившись в конуру Костоправа, по той причине, что при моем появлении разговор резко оборвался.
– Может, и так, – отозвалась Госпожа, внимательно ко мне присматриваясь.
Ее явно интересовало все происходящее со мною – точнее, внутри меня – в последние дни.
У Костоправа собрались ребята из Старой Команды – Масло, Ведьмак и еще несколько парней. Примечательным казалось отсутствие всех до единого старших таглиосских офицеров. Равно как и Ножа. В последнее время Нож мало когда высовывался, а ведь он был ближайшим сподвижником Госпожи долгие годы. Видимо, в ее колеблющемся доверии произошел отлив.
– Зачем звали?
– Узнать, как твои дела по части подготовки парней.
– Не так уж плохи. Хороший взрыв, вроде ночного, кому угодно вправит мозги.
– Есть вести о Душелове?
– Никаких. Если хочешь знать мое мнение, дядюшка рубанул ее так, что она забилась в какую-нибудь дыру и зализывает раны.
Со времени пробуждения Копченого я не видел поблизости ни одной вороны. Это могло быть добрым знамением.
– Тай Дэй что-нибудь рассказал?
– Нет. Да ты и не говорил…
– Ладно. Я хочу разведать равнину.
– Я думал…
– И думать нечего, сейчас самое время. Душелов слаба. Я знаю, какова ее способность к самоисцелению, и полагаю, что уже через неделю она снова сможет доставить нам кучу хлопот. Необходимо использовать предоставившуюся возможность. Хорошо подобранная группа с обозом при правильной постановке дела сможет пройти миль семьдесят, прежде чем придется повернуть обратно. А это позволит нам получить более верное представление о нашем положении.
Мне его идея не нравилась, но спорить я не стал. Лейтенант у нас Госпожа, и это ее работа – указывать командиру на огрехи в его планах. А она молчала: видать, все у них было решено до моего прихода.
– Я думаю, – сказал Костоправ, – на первый раз возьмем человек пятьдесят. Всех старых парней, которые затем и пришли сюда, чтобы попасть в Хатовар. И лучших из новичков – только добровольцев.
Мало кому из новичков хотелось идти в Хатовар: хоть они и вступили в Отряд, их все еще мучил давний страх.
– Что происходит в Таглиосе? – спросил Костоправ.
Я пожал плечами:
– Две последние ночи я спал только обычным сном. Да и то это не сон, а слезы. Дрема бормочет ночи напролет. Я пытался его разговорить, но он, похоже, меня не слышит.
– Мы возьмем его с собой. Возможно, путешествие окажется достаточной встряской и приведет его в чувство.
– И когда мы выступаем? – со вздохом спросил я.
– Как только соберемся. Времени терять нельзя – Душелов поправляется.
Я снова вздохнул:
– Что-то не тянет меня путешествовать. Неужто я не заслужил права отдохнуть, посидеть на месте?
И дождаться Сари, думалось мне. А то и пуститься ей навстречу, ежели удастся вытряхнуть из Дремы, куда он подевал коня.
Костоправ прочистил горло. Сукин сын начинал походить на моего дедушку.
– Ты знаешь, что это значит, Знаменосец?
– У меня есть гаденькое подозрение: это значит, что один долбаный тупица по имени Мурген должен будет переться впереди всей компании. Без Гоблина и Одноглазого, которые могли бы прикрыть спину.
– Дерьмо. Да.
Но моя спина была прикрыта.
– Командир, возможны затруднения. Нюень бао будут настаивать на том, чтобы сопровождать парней из Деджагора.
– Я это учел. Пусть идут. Больше нюень бао – меньше таглиосцев. Меньше опасений, что кто-нибудь затянет на моей шее шелковую косынку.
– Что? Да мы с прошлой зимы слышать не слышали об этих гадах. Их и в живых-то никого не осталось.
– Побьешься об заклад на свою шкуру? Я собираюсь прихватить с собой и святого, и прочих наших приятелей.
– Это еще зачем?
– Во избежание неприятных сюрпризов. Может, ты хочешь, чтобы в наше отсутствие Ревун и Длиннотень вырвались на волю? Чтобы сбежали Прабриндрах Драх или эта паршивая кошка?
– Нет. Но, по моему глупому разумению, было бы куда умнее сжечь их тела, смешать пепел вместе, а потом выбросить все это в шесть разных рек.
Госпожа одарила меня взглядом, да таким, что в прежние времена я бы непременно обделался. Но те времена давно миновали.
– Когда мы побываем там и выясним, что к чему, надо будет установить промежуточные лагеря. Чтобы потом поэтапно переправить туда всех прочих.
– Не думаю, что я готов к этому, командир.
– Ты о чем? Не готов к тому, к чему мы стремились последние десять лет?
– Одно дело идти, а другое – прийти, командир. Разница большая, как между дерьмом и задницей. Выйди в лагерь и спроси любого парня, хочет ли он идти в Хатовар. Уверен, каждый ответит «да». Но не думаю, что ты отыщешь многих, кому не терпится в этом Хатоваре оказаться.
Сказанное мною являлось лишь частью правды. Я понимал: Костоправ просто не в состоянии поверить, что во всей армии не найдется ни одного солдата, помешанного на Хатоваре так, как он.
– Короче, – сказал я, – что мне делать сейчас?
– Собирай манатки и готовься в дорогу. Да, и приведи в порядок своего подопечного. Его мы тоже возьмем с собой.
Что-то они от меня… что-то скрывали. Потому и заткнулись при моем появлении. Я это нутром чуял.
– Так мне, стало быть, идти и укладываться?
Старик бросил на меня насупленный взгляд. Я вышел прочь, и никто меня не задержал.
Что-то за всем этим крылось.
– Зря мы сюда приперлись, – сказал я Тай Дэю. – Пустая трата времени.
Паранойя усиливалась. Я не мог отделаться от мысли, что меня как-то используют.
96
– Это не моя долбаная идея! – сказал я Рыжему в третий раз. – А если тебе не нравится – бери ноги в руки и сваливай следом за Гоблином и Одноглазым. Составь им компанию.
– Просто я никогда не думал, что мы наконец к этому придем.
– Он не думал! Никто не думал, кроме самого Старика! Включая меня. Но командир-то он. Он командует «вперед», и мы идем. Вот как это делается.
– А я что, отказываюсь? – проворчал Рыжий не столько мне, сколько себе, и поплелся созывать своих сержантов. Ему требовалось распределить обязанности на время его отсутствия. Я и сам занялся тем же, как только вернулся от Старика. Во многом приходилось полагаться на не слишком подготовленных таглиосцев. Старик не хотел оставлять в лагере ни одного члена Старой Команды и ни одного нара. Впрочем, в живых осталось лишь трое наров: Иси, Зиндаб и Очиба.
Зашел Бадья, бывший по существу моей правой рукой. Он делал большую часть работы, и я в его дела почти не встревал.
– Я гляжу, ты прищемил Рыжему яйца.
– Этот малый вконец меня задолбал. У меня от него мозги набекрень. А тебе чего надо?
Задолбал меня не только Рыжий. Дрема становился все хуже, а тут еще Тай Дэй превратился в занозу в заднице из-за того, что я не удосужился навестить дядюшку Доя, когда мы пересекали долину.
– Слушай, Мурген, то, что ты трепыхаешься, – это нормально. Но стоит ли дергать других из-за того, что тебе хреново?
Я начал было отлаиваться, но скоренько смекнул: сколько ни гавкай, это не изменит того факта, что он прав. Со злости я подхватил камень и запустил наугад, словно рассчитывал, что вместе с ним улетучатся раздражение и тревога. Камень шлепнулся среди валунов. С полдюжины ворон взлетело в воздух, понося меня на своем природном наречии.
– Дерьмо!
– Лучше не скажешь, – согласился Бадья. – Некоторое время их не было. Мне это не нравится.
– Они прятались далеко, так что едва ли могли нас подслушать. Но пусть кто-нибудь из ребят осмотрит окрестности.
Я посмотрел на солнце. До темноты оставалось еще несколько часов. Стало быть, у меня было время провести кое-какую проверочку, прежде чем по склону двинется вся компания.
Бадья послал солдат осмотреть валуны, и один из них подобрал расклеванного зверька: кажется, тушку земляной белки. Другой рукой парень зажимал нос.