Несколько раз я обращал внимание других рабочих на этих тварей. Они заявляли, что не видят их. Может, действительно не видели. Но, что более вероятно, они боялись временного закрытия цеха для того, чтобы пришли крысоловы и выполнили свою работу. Люди могли потерять жалованье за три дня, а то и за неделю. Для мужчин и женщин, кормивших целые семьи, такое могло стать катастрофой. И они предпочитали говорить мистеру Ханрэну, что крысы мне чудятся. Я их понимал. А когда они начали звать меня Рехнувшийся Уилф, я и тут их понимал. И уволился не из-за этого.
Я уволился, потому что крысы продолжали рыскать по цеху.
Я постоянно откладывал немного денег, полагая, что проживу на них, пока буду искать другую работу, но их даже не пришлось тратить. Через три дня после ухода с пошивочной фабрики я увидел в газете объявление: в Общественную библиотеку Омахи требовался библиотекарь, с рекомендациями или дипломом. Диплома у меня не было, но книги я читал всю жизнь, а если события 1922 года чему-то и научили меня, так это обманывать. Я подделал рекомендательные письма из библиотек Канзас-Сити и Спрингфилда, штат Миссури, и получил работу. Я чувствовал: мистер Куэрлс может проверить мои рекомендации и выяснить, что это фальшивки, а потому работал, как лучшие библиотекари Америки, и работал быстро. И если бы он разоблачил мой обман, я бы честно во всем признался и уповал на его милосердие, надеясь на лучшее. Но обошлось без конфронтации. В Общественной библиотеке Омахи я проработал четыре года. Собственно говоря, я и сейчас там работаю, хотя не появлялся в библиотеке уже неделю и не позвонил, чтобы сказать, что заболел.
Крысы, вы понимаете. Они нашли меня и там. Я начал видеть их на грудах старых книг в переплетной. Они бегали по самым высоким полкам и многозначительно поглядывали на меня сверху вниз. На прошлой неделе, в зале справочной литературы, доставая том энциклопедии «Британника» для пожилой посетительницы (с Ra до St, то есть, несомненно, содержавший статью «Rattus norvegicus» [29], не говоря уж про «Slaughterhouse» [30]), я увидел голодную серо-черную морду, которая смотрела на меня из щели. Та самая крыса, которая откусила сосок бедной Ахелои. Не знаю, как такое могло быть, ведь я точно убил ту крысу, но сомнений, что это именно она, не было. Я ее узнал. Да и как мог не узнать? В ее усиках застрял клочок джутовой мешковины, окровавленной джутовой мешковины.
Сетки для волос!
Я принес том пожилой даме, которая попросила его (она пришла в библиотеку в горностаевом палантине, и черные глазки зверька холодно смотрели на меня). Потом просто покинул библиотеку. Много часов бродил по улицам и наконец забрел сюда, в отель «Магнолия». Здесь с того момента и пребываю, трачу деньги, которые заработал библиотекарем – что значения уже не имеет, – и пишу признание, которое как раз значение имеет. Я…
Одна из них только что прихватила меня за лодыжку, как бы говоря: Заканчивай, твое время почти истекло. Кровь запятнала носок. Меня это не тревожит ни в малейшей степени. В свое время я видел крови и побольше. В 1922 году кровь залила целую комнату.
И теперь я думаю, что слышу… или это мое воображение?
Нет.
Кто-то пришел в гости.
Я заткнул трубу, но крысы все равно смогли выбраться. Я засыпал колодец, но она тоже нашла путь наверх. И на этот раз я не думаю, что она одна. Я думаю, что слышу шаркающие шаги двух пар ног – не одной. Или…
Трех? Их трое? Девушка, которая могла стать моей невесткой, в лучшем мире вместе с ними?
Я думаю, да. Три трупа тащатся по коридору, их лица (то, что от них осталось) обезображены крысами. У Арлетт лицо к тому же еще и перекошено… ударом копыта коровы.
Еще укус в лодыжку.
И еще!
Как управляющий допустил…
Ох! Еще. Только они до меня не доберутся. И гости тоже, хотя я вижу, как поворачивается ручка, и до моих ноздрей долетает их запах, оставшаяся плоть висит на костях и воняет скотобойней…
ското…
Пистолет
Господи, где пи…
Прекратите
ОХ, ЗАСТАВЬ ИХ ПРЕКРАТИТЬ КУСАТЬ МЕ…
Статья из издающейся в Омахе ежедневной газеты
«Уорлд гералд», опубликованная 14 апреля 1930 года
САМОУБИЙСТВО БИБЛИОТЕКАРЯ В МЕСТНОМ ОТЕЛЕ
Странная картина предстала перед детективом отеля
Громила[31]
Тесс проводила до двенадцати творческих встреч в год. Тысяча двести долларов за выступление, итого четырнадцать тысяч ежегодно. Это был ее пенсионный фонд. В принципе, двенадцать книг о вязальном кружке из городка Уиллоу-Гроув – весьма неплохой результат, но не стоит тешить себя иллюзией, что ей удастся писать и на восьмом десятке. Если бесконечно долбить одну и ту же тему, до чего можно докатиться? «Вязальный кружок из Уиллоу-Гроув отправляется в Терре-Хот»? «Вязальный кружок из Уиллоу-Гроув на Международной космической станции»? Нет уж, увольте. Даже если женские книжные клубы, составляющие основу ее аудитории, продолжат их читать (а куда они денутся) – все равно это не вариант.
Поэтому Тесс, как трудолюбивая белка, жила на доход от продажи книг, однако не забывала делать запасы на зиму. В течение последних десяти лет она ежегодно откладывала в свой инвестиционный фонд от двенадцати до шестнадцати тысяч долларов. Из-за колебаний курса акций общая сумма получалась не столь внушительной, однако Тесс говорила себе, что если продолжать крутиться, как моторчик, то все будет в порядке. Каждый год она проводила минимум три творческих вечера бесплатно – для успокоения совести. Вообще-то, настырному внутреннему голосу следовало бы помалкивать – нет ничего дурного в том, чтобы получать оплату за свой труд, – но порой он все-таки давал о себе знать. Вероятно, из-за того, что пересказ набивших оскомину историй и раздача автографов не вполне укладывались в привычные представления о труде.
Помимо размера гонорара (не менее тысячи двухсот долларов за выступление), было у Тесс еще одно требование: до места проведения мероприятия она должна добираться не дольше двух дней. В результате она редко заезжала южнее Ричмонда или западнее Кливленда. Одна ночь в мотеле – утомительно, но приемлемо; две или больше – и Тесс выбывала из строя на неделю. К тому же Фритци, ее кот, не любил оставаться один. Он явственно давал это понять, отираясь о ее ноги при встрече и сладострастно выпуская когти, когда она брала его к себе на колени. Пэтси Макклейн, живущая по соседству, исправно его кормила, но Фритци почти ничего не ел без хозяйки.
Нельзя сказать, чтобы Тесс боялась летать или сомневалась в целесообразности выставления организаторам счетов за дорожные расходы точно так же, как она выставляла их за номера в мотеле (добротные, но не вычурные). Ей просто не нравились толпы народа, унизительное сканирование во время предполетного досмотра, постоянные доплаты за то, что авиакомпании раньше предоставляли бесплатно, задержки рейсов… и неизбежное осознание отсутствия контроля над ситуацией. Вот это хуже всего. Как только проходишь бесконечные проверки и наконец попадаешь на борт самолета, ты вынужден доверить свое самое главное сокровище – жизнь – совершенно незнакомым людям.
Разумеется, на автомагистралях тоже есть пропускные пункты, тебя может угробить вылетевший на встречку пьяный водитель (они-то, пьяные, всегда остаются живы), но по крайней мере, когда ты за рулем, есть хоть какая-то иллюзия контроля. К тому же Тесс просто нравилось водить машину. Это ее успокаивало. Лучшие идеи приходили в голову, когда она ехала на круиз-контроле с выключенным радио.
– Готова поспорить, в прошлой жизни ты была дальнобойщиком, – как-то сказала ей Пэтси Макклейн.
Тесс не верила ни в реинкарнации, ни в загробную жизнь – в метафизическом смысле она придерживалась принципа «довольствуюсь тем, что имею», – однако ей импонировала идея о параллельной реальности, в которой она была не миниатюрной миловидной женщиной, кропающей женские детективы, а небритым загорелым здоровяком в ковбойской шляпе, колесящим по стране за рулем огромного грузовика. Не нужно выбирать наряд перед встречей: линялые джинсы и тяжелые ботинки с пряжками сгодятся на все случаи жизни. Тесс нравилось писать книги, она не боялась публичных выступлений, но больше всего любила водить машину. После поездки в Чикопи это казалось ей забавным… нет, не в смысле смешным. Вообще ни разу не смешным.
Приглашение из клуба «Книги и крафт-пакеты» полностью удовлетворяло требованиям Тесс. Чикопи всего в шестидесяти милях от Сток-Виллидж, значит, удастся обернуться за день, гонорар – не тысяча двести, а целых полторы тысячи долларов. Плюс оплата расходов, но их особо не ожидалось – ни тебе ночевки в «Кортъярд сьютс», ни в «Хэмптон инн». Приглашение прислала некая Рамона Норвилл – она пояснила, что работает в библиотеке Чикопи, а по совместительству является президентом клуба «Книги и крафт-пакеты», который ежемесячно проводит творческие встречи с писателями. Гостям клуба предлагается приносить с собой еду – по традиции, в бумажных крафт-пакетах, – и мероприятие пользуется большим успехом. На двенадцатое октября позвали писательницу Джанет Иванович, но та отказалась по семейным обстоятельствам – не то свадьба, не то похороны.
«Понимаю, о таких вещах следует предупреждать заранее, – завершала мисс Норвилл свое послание, – но, если верить «Википедии», вы живете совсем рядом, в Коннектикуте, а наши читательницы – большие поклонницы дам из вязального кружка. Если вы согласитесь посетить нашу встречу, мы будем вечно благодарны и, разумеется, вознаградим вас упомянутым гонораром».
Тесс сомневалась, что благодарность продлится больше пары дней, к тому же на октябрь у нее уже было назначено выступление («Неделя литературных открытий» на Лонг-Айленде). С другой стороны, по трассе I‐84 можно доехать до I‐90, а оттуда до Чикопи рукой подать. Одна нога здесь, другая там; Фритци даже не заметит, что хозяйка куда-то уезжала.