Мне чудится, или я просто сплю. Он все еще здесь.
Однако неровный рокот мотора сначала стал чуть громче, а потом постепенно стих. Стэгг-роуд опустела.
Это обман.
У Тесс началась настоящая истерика. Как бы то ни было, нельзя лежать здесь всю ночь. Она приподняла голову (и тут же поморщилась от боли в истерзанной шее), выглянула из дренажной трубы и увидела безупречный серебристый круг луны. Потом начала было, извиваясь, выползать наружу, но остановилась.
Это обман. Возможно, тебе просто послышалось. Он все еще здесь.
На сей раз эта мысль показалась ей более убедительной – отчасти из-за того, что снаружи никого не было видно. В триллерах и фильмах ужасов в конце обычно наступает затишье, а потом – мощная кульминация. Белая рука, всплывающая на поверхность озера в «Избавлении». Алан Аркин, набрасывающийся на Сьюзи в «Дождись темноты». Тесс не любила ужастики, но, когда тебя изнасиловали и едва не убили, в памяти сами собой открываются целые залежи воспоминаний из разных страшилок.
Наверняка громила все еще здесь. Может, у него есть сообщник, который отогнал пикап. А сам он по-прежнему сидит рядом с трубой и терпеливо ждет. Кто родился в деревне, умеет ждать.
– Сымай-ка штанишки, – прошептала Тесс, но тут же зажала рот ладонью. Вдруг он услышит?
Прошло пять минут или около того. От холодной воды ее начало трясти. Скоро и зубы застучат. Тогда он точно услышит.
Он уехал.
Может, да, а может, и нет.
Пожалуй, не стоит вылезать из трубы тем же путем, как она туда попала. Дренажная труба проходит под дорогой, а поскольку здесь течет вода – значит, труба не забита. Можно проползти вперед, взглянуть на стоянку у магазина и удостовериться, что пикап действительно уехал. Правда, если у громилы есть сообщник, это не поможет, но в глубине души, там, где прятался здравый смысл, Тесс чувствовала: нет никакого сообщника. Если бы он был, то тоже захотел бы ею воспользоваться. К тому же громилы обычно работают в одиночку.
Если он уехал, что тогда?
Тесс не знала. Она не могла представить свою дальнейшую жизнь после дня, проведенного в заброшенном магазине, и вечера в дренажной трубе на куче гнилой листвы. Может, и не стоит об этом думать. Надо сосредоточиться на том, чтобы добраться домой, к Фритци, и скормить ему пакетик «Вкусного обеда». Она ясно представила упаковку «Вкусного обеда» на полке в уютной кладовке.
Тесс перевернулась на живот и оперлась на локти, приготовившись ползти. А потом увидела своих соседей по трубе. Один из трупов уже почти превратился в скелет (умоляюще протягивающий костлявые руки), но на черепе сохранилось достаточно волос, чтобы стало ясно – это женщина. Второй мог сойти за изуродованный манекен, если бы не выпученные глаза и вываленный язык. Этот был посвежее, но до него успели добраться дикие звери; даже в темноте Тесс смогла различить ухмыляющийся оскал мертвой.
Из волос манекена выбрался жук, пополз по переносице.
Хрипло вскрикнув, Тесс задом вылезла из трубы, вскочила на ноги. Мокрая одежда прилипла к груди и животу, а ниже пояса на ней ничего не было. И хотя она не вырубилась (по крайней мере, так ей казалось), ее сознание на некоторое время помутилось.
События последующего часа представлялись ей темной сценой, освещаемой случайными вспышками прожекторов. По сцене брела истерзанная женщина со сломанным носом и окровавленными бедрами. А потом все вновь погружалось во мрак.
Она оказалась в магазине, в просторном центральном зале, в котором некогда стояли стеллажи, морозильный шкаф (возможно) и холодильник для пива (наверняка). По-прежнему пахло кофе и соленьями. Громила забыл ее брюки или рассчитывал вернуться за ними позже – когда наберет еще обломков с гвоздями. Тесс выудила брюки из-под стойки. Рядом валялись ее туфли и телефон – разумеется, расколоченный в хлам. Он обязательно вернется. Резинка для волос пропала. Тесс вспомнилось (смутно, словно событие из раннего детства), что сегодня одна из зрительниц спросила, где она купила эту резинку, и неожиданно захлопала, услышав ответ: в «Джей-Си-Пенни». Она вспомнила, как великан пел «Браун шугар» – по-детски фальшиво и монотонно, – и снова потеряла сознание.
Тесс пришла в себя где-то на задворках магазина. С неба струился лунный свет. Ее лихорадило. На плечах – рваный коврик; откуда он взялся, осталось загадкой. Ковер был замызганный, но теплый; она постаралась закутаться в него поплотнее. Внезапно до нее дошло, что она ходит вокруг магазина, и это уже второй круг – а может, третий или даже четвертый. Должно быть, она пыталась отыскать свою машину, но каждый раз, не найдя ее, забывала об этом и принималась искать снова. А забывала она из-за того, что ее ударили по голове, изнасиловали, едва не задушили, и теперь ее накрыл шок. Возможно, у нее кровоизлияние в мозг. Как узнать наверняка? Только если очнешься и увидишь ангелов, они-то тебе и расскажут. Ветер усилился, звяканье вывески стало громче. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ».
– «Севен-ап». – Голос осип, но все же функционировал. – Вот откуда эта реклама. Тебе понравится, – неожиданно для себя запела она. У нее обычно неплохо получалось петь, а после попытки удушения в голосе появилась приятная хрипотца, как у Бонни Тайлер. – «Севен-ап»… лучше нет… как вкус сигарет! – Ой, тут, кажется, нестыковочка. В любом случае, раз уж голос приобрел такую приятную хрипотцу, стоит спеть что-нибудь более достойное, чем дурацкие рекламные слоганы; если тебя изнасиловали и бросили в дренажную трубу к двум гниющим трупам, надо вынести из этого хоть что-то хорошее.
Спою-ка «Сердечную боль» Бонни Тайлер. Я помню слова. Наверняка смогу вытащить из бездонных закромов памяти – главной сокровищницы любого писателя…
Она снова вырубилась.
Тесс сидела на камне и плакала навзрыд. Плечи по-прежнему укрывал рваный коврик. В паху все горело. Судя по кислому привкусу во рту, где-то на пути между магазином и камнем ее стошнило, но она ничего не помнила. Помнила только…
Меня изнасиловали. Меня изнасиловали. Меня изнасиловали!
– Не ты первая, не ты последняя. – Это жесткое, но справедливое утверждение, вырвавшееся между всхлипываниями, не смогло ее утешить.
Он пытался меня убить. Чуть не убил!
Да-да. Однако промах громилы тоже не показался ей таким уж утешением. Она посмотрела налево в сторону магазина, оставшегося в пятидесяти ярдах от нее.
Он убил других женщин! Они лежат там, в трубе! По ним ползают насекомые, а им уже все равно!
– Да-да, – проговорила она голосом Бонни Тайлер и снова погрузилась в небытие.
Тесс брела по Стэгг-роуд, распевая «Сердечную боль». Сзади послышался звук мотора. Она резко обернулась и едва не потеряла равновесие: на вершине пригорка, с которого она спустилась, показался свет фар. Это он. Громила. Он вернулся в магазин, увидел, что ее одежда исчезла, заглянул в трубу, понял, что она сбежала, и отправился на поиски.
Тесс бросилась в кювет. Споткнувшись, приземлилась на одно колено, выронила коврик, вскочила и кинулась в кусты. Ветка до крови оцарапала лицо. Словно со стороны послышался ее собственный испуганный плач. Она опустилась на четвереньки, растрепанные волосы упали на глаза.
Дорогу озарил свет фар. Тесс ясно увидела брошенный коврик и поняла – Громила тоже его увидит. Он остановится и вылезет из машины. Она попытается сбежать, но он ее поймает. Она закричит, но никто не услышит. В подобных историях именно так и происходит. Он убьет ее, но сперва снова изнасилует.
Машина – обычная легковушка, не пикап – проехала мимо, не замедлив хода. Оттуда на полную громкость звучала песня группы «Бэкмен-Тернер овердрайв»: «Де-де-детка, ты еще ничего не ви-ви-видала». Наконец габаритные огни скрылись во тьме. Чувствуя, что вот-вот снова вырубится, Тесс похлопала себя по щекам.
– Нет! – прорычала она голосом Бонни Тайлер. – Нет.
Ей отчаянно хотелось свернуться клубком где-нибудь под кустом, но она понимала – это не выход. Луна клонилась к горизонту. Видимо, скоро рассвет. Оставаться здесь нельзя. Прятаться нет смысла. Надо думать, что делать дальше.
Вытащив из кювета коврик, Тесс накинула его на плечи, дотронулась до ушей, уже зная, чего ожидать. Бриллиантовые серьги, одна из немногих ее драгоценностей, исчезли. Она снова разрыдалась, но приступ вскоре миновал. Наконец Тесс вернулась к реальности – по крайней мере, ощутила себя в здравом уме и в собственном теле.
Думай, Тесса Джин!
Ладно, попробуем. Но думать будем на ходу. И хватит петь – изменившийся голос звучал уж слишком зловеще. Словно, изнасиловав ее, громила создал новую женщину. Ей не хотелось становиться новой женщиной. Она нравилась себе прежней.
Надо двигаться вперед. Идти в лунном свете, волоча за собой собственную тень. Что это за дорога? Стэгг-роуд. Если верить Тому, когда Тесс угодила в ловушку громилы, до пересечения Стэгг-роуд и сорок седьмого шоссе оставалось около четырех миль. Не так уж плохо; чтобы держать себя в форме, она старалась ходить по три мили в день, в ненастную погоду на помощь приходила беговая дорожка. Правда, это ее первый поход в качестве Новой Тесс – истерзанной, окровавленной, охрипшей. Но есть и хорошая сторона: она согреется, одежда подсохнет, и туфли у нее без каблуков. Будь на ней босоножки на шпильках, ночной променад получился бы куда менее приятным. Впрочем, его и так нельзя назвать удачным. Нет, нет, нет…
Думай!
Но прежде чем Тесс успела собраться с мыслями, впереди мелькнул свет фар. Она нырнула в подлесок, на сей раз крепко вцепившись в коврик. К счастью, это снова оказалась легковушка. Водитель ее не заметил.
Все равно это мог быть он. Вдруг он поменял автомобиль. Вернулся домой, в свое логово, и взял другую машину. Подумал: «Она увидит легковушку и выйдет и