з укрытия. Проголосует, тут-то я ее и поймаю».
Да-да, именно так и происходит в фильмах ужасов, верно? «Кричащие жертвы‐4», или «Ужас на Стэгг-роуд‐2», или…
Чтобы не потерять сознание, Тесс снова шлепнула себя по щеке. Вот доберется она домой, накормит кота, уляжется в постель (предварительно заперев все замки и включив все лампы) – и тогда вырубится. Но не сейчас. Нет, ни за что. Сейчас надо идти, прячась от машин. Если повезет, она доберется до сорок седьмого шоссе, а там наверняка есть магазин. Настоящий, работающий магазин. Кошелек остался в «форде» (где бы он ни находился), зато она помнит номер телефонной карточки: номер домашнего телефона плюс 9712. Просто как дважды два.
На обочине стоял дорожный указатель. В лунном свете Тесс прочла:
ВЫ ВЪЕХАЛИ В КОУЛВИЧ
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
– Привет, Коулвич, – прошептала она. – Тебе понравится.
Тесс знала этот населенный пункт, местные называли его «Коллич», – один из множества городков в Новой Англии, в прежние времена преуспевавших за счет текстильных фабрик и продолжающих бороться за жизнь в век свободной торговли, когда брюки и пиджаки современных американцев шьются в Азии и Центральной Америке, – вероятно, детьми, не умеющими читать и писать. Тесс дошла до его окраины. Осталось найти телефон-автомат.
А потом?
Потом… что потом?
– Вызову лимузин, – проговорила Тесс. На нее снизошло озарение. Да, именно так и нужно поступить. Если это Коулвич, значит, до ее родного Коннектикута миль тридцать, не больше. Служба проката лимузинов, которой она пользовалась, чтобы добраться до аэропорта, или в Хартфорд, или в Нью-Йорк (Тесс старалась по возможности не ездить на машине в черте города), располагалась в соседнем Вудфилде. «Ройял лимузин» работал круглосуточно, к тому же у них есть данные ее кредитной карты.
Приободрившись, Тесс ускорила шаг. Вдали показался свет фар. Она снова спряталась в кусты, напуганная, как затравленный зверек. Крольчиха. По дороге ехал пикап. Ее затрясло от страха. Она не смогла успокоиться, даже когда поняла, что это маленькая белая «тойота», а не огромный старый «форд». Наконец автомобиль скрылся из виду. Тесс попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не смогла. Она снова заплакала, по холодным щекам струились теплые слезы. В глазах опять потемнело. Нельзя этого допустить. Если позволить себе раз за разом погружаться во тьму, оттуда можно просто не вернуться.
Собрав волю в кулак, Тесс мысленно нарисовала картину, как благодарит водителя, подписывает чек, включив в сумму чаевые, и неторопливо движется к дому по окаймленной цветами дорожке. Приподнимает почтовый ящик, достает запасной ключ. Прислушивается к тревожному мяуканью Фритци.
Мысль о коте придала ей сил. Она выбралась из кустов и продолжила путь, готовая в любой момент броситься в укрытие. Громила по-прежнему где-то рядом. Теперь он всегда будет рядом, пока не окажется за решеткой. Но чтобы это произошло, придется обратиться в полицию. Тут же перед внутренним взором возник заголовок в «Нью-Йорк пост»:
АВТОРА КНИГ ПРО ВЯЗАЛЬНЫЙ КРУЖОК
ИЗ УИЛЛОУ-ГРОУВ
ИЗНАСИЛОВАЛИ ПОСЛЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ
В КНИЖНОМ КЛУБЕ
Таблоиды наверняка опубликуют фотографию десятилетней давности, сделанную после выхода первой книги о вязальном кружке, когда ей не было и тридцати: по спине водопадом струятся длинные светлые волосы, красивые ноги едва прикрыты коротенькой юбкой. В те времена Тесс носила босоножки на шпильке, которые мужчины вроде громилы расценивали как призыв к сексу. В газетах не упомянут, что теперь она на десять лет старше, на десять килограммов тяжелее и во время нападения была одета в благопристойный – не сказать, старомодный – деловой костюм; такие подробности желтую прессу не интересуют. Статья будет написана вполне в уважительном тоне (разве что между строк промелькнет едва уловимый намек), зато фотография доходчиво донесет старый как мир посыл: Она сама напрашивалась… вот и получила.
Неужели так и произойдет, или это стыд и попранное чувство собственного достоинства диктуют самый худший вариант развития событий? Или, может, это говорит внутренний голос, советующий продолжать прятаться, даже после того как она выберется с жуткой дороги, из ужасного штата Массачусетс, и вернется в безопасный уютный дом в Сток-Виллидж? Тесс не знала. Наверное, истина где-то посередине. В одном она не сомневалась: если история получит огласку, о ней узнает вся страна. Такая известность хороша, когда выпускаешь очередную книгу, и совсем не нужна, когда тебя изнасиловали и едва не убили. Тесс живо представила, как кто-нибудь из читателей задает ей вопрос: «А вы не давали ему повода?»
Разумеется, нет; даже в своем нынешнем состоянии она это понимала… а еще в зале обязательно найдется человек, который поднимет руку и спросит: «Вы собираетесь написать об этом?»
И что ему ответить? Что вообще можно ответить?
Ничего. Я убегу со сцены, зажав уши.
Нет.
Никогда.
Не будет больше никаких творческих встреч. Как ей теперь общаться с читателями и раздавать автографы, зная, что громила может сидеть в зале, улыбаться с заднего ряда, наблюдать за ней из-под козырька своей дурацкой кепки с белесыми пятнами? Теребя в кармане ее серьги.
От мысли о том, чтобы заявить в полицию, Тесс бросило в жар. Щеки залила краска стыда. Пусть она не Сью Графтон и не Джанет Иванович, но все-таки публичная персона. Возможно, про ее историю расскажут в новостях на Си-эн-эн. Тогда весь мир узнает, что чокнутый громила всласть поимел создательницу саги об Уиллоу-Гроув. Может даже всплыть тот факт, что он забрал ее трусы в качестве сувенира. На Си-эн-эн об этом, конечно, не станут упоминать, но «Нэшнл инквайер» или «Инсайд вью» не столь щепетильны.
Источник, близкий к расследованию, сообщил, что в комоде задержанного насильника обнаружены трусы писательницы; голубые с кружевной отделкой, фирмы «Виктория сикрет».
– Нет, я не смогу, – проговорила Тесс. – Не буду ничего рассказывать.
Но ты у него не первая, могут последовать и другие жертвы…
Тесс отбросила эту мысль. Нет у нее сил размышлять о моральном долге. Она подумает об этом позже, если Господь дарует ей такую возможность… похоже, Он все-таки ее не оставил. Но не сейчас. Не на пустой дороге, где свет фар может означать, что за рулем сидит ее насильник.
Вот так. Теперь он – «ее» насильник.
Примерно через милю после указателя Тесс почувствовала ритмичную пульсацию, исходившую как будто из-под асфальта. Сперва ей вспомнились морлоки из романа Герберта Уэллса, обитающие в недрах земли и налаживающие бесчисленные механизмы, но минут через пять она поняла – это ритм бас-гитары. По мере приближения стали слышны и другие инструменты. На горизонте показался свет – на сей раз не автомобильные фары, а белые и розовые неоновые лампы. В воздухе разносилась песня «Мустанг Салли» и веселый полупьяный смех, прерываемый восторженными возгласами. От этих звуков Тесс едва не расплакалась.
Придорожный кабак, располагающийся в большом старом амбаре, назывался «Бродяга». Тесс задумчиво остановилась у края до отказа заполненной парковки. Откуда столько машин? Потом до нее дошло: сегодня же пятница. Судя по всему, жители Коулвича и близлежащих городков по пятницам отдыхают именно в «Бродяге». Наверняка там есть телефон, но слишком уж много народу. Кто-нибудь обязательно заметит ее опухшее лицо и разбитый нос, начнет расспрашивать, а она пока не в состоянии придумать правдоподобную историю. Не сейчас. Даже к висящему у входа телефону-автомату не подойти: там тоже целая толпа. Ну еще бы – в нынешние времена, если хочешь покурить, приходится выходить на улицу. К тому же…
Там может оказаться громила. Разве он не скакал вокруг нее, фальшиво распевая песню «Роллинг Стоунз»? Или ей это привиделось? Нет, вряд ли. А вдруг, избавившись от ее машины, он вернулся именно сюда, в «Бродягу», чтобы оторваться на всю катушку?
Зазвучала весьма пристойная аранжировка старой песни группы «Крэмпс»: «Улизнет ли киска от пса?» Сегодня моей киске улизнуть не удалось. Прежняя Тесс не одобрила бы подобную шутку, однако Новая Тесс сочла ее забавной. Она испустила хриплый смешок и продолжила путь, переместившись на другую сторону дороги, подальше от света фонарей.
Пройдя еще немного, Тесс заметила в разгрузочной зоне старый белый фургон. Неоновых ламп здесь не было, но при лунном свете она без труда различила скелет, молотящий по кексам-барабанам. Неудивительно, что водитель не остановился убрать обломки с дороги: «Зомби-пекари» опаздывали на выступление, а это было чревато, потому что в пятницу вечером в «Бродяге» все бурлило, ревело и гремело.
– Улизнет ли киска от пса? – Тесс покрепче обмотала коврик вокруг шеи. Не норковый палантин, конечно, но в холодную октябрьскую ночь все лучше, чем ничего.
Добравшись до пересечения Стэгг-роуд и сорок седьмого шоссе, Тесс увидела нечто замечательное – бензоколонку. На бетонной стене между туалетами висели два телефона-автомата.
Сначала она воспользовалась дамской комнатой. Ей пришлось зажать рот рукой, чтобы не вскрикнуть: при мочеиспускании в промежности жгло так, будто туда сунули пылающий спичечный коробок. Когда она поднялась с сиденья, по щекам вновь потекли слезы. Жидкость в унитазе была бледно-розового цвета. Тесс очень аккуратно промокнула между ног туалетной бумагой и спустила воду. Хорошо бы сделать из бумаги прокладку и подложить в нижнее белье, но это оказалось невозможно: громила забрал ее трусы на память.
– Ах ты сволочь, – пробормотала она.
Прежде чем выйти из туалета, Тесс взглянула в замызганное зеркало над раковиной. Оттуда на нее смотрела избитая испуганная женщина.
Оказывается, в наши дни воспользоваться телефоном-автоматом не так-то просто, даже если помнишь номер телефонной карточки. В первом автомате связь шла только в одну сторону: Тесс оператора слышала, а тот ее – нет. Второй аппарат висел криво, что не очень-то обнадеживало, но все-таки работал. В трубке постоянно звучал противный писк, тем не менее разговаривать было можно. Правда, у Тесс не нашлось ни ручки, ни карандаша – они остались в сумочке, а сумочка пропала.