– Я просто не хотела, чтобы у него сел аккумулятор, – сказала она вслух и рассмеялась.
Тесс поднесла короткий ствол револьвера к виску, но передумала. Такой выстрел не всегда эффективен. Она хотела, чтобы ее сбережения помогли пострадавшим женщинам, а не пошли на оплату ухода за ней, пока она будет годами лежать овощем.
Лучше выстрелить в рот. Так надежнее.
От ствола на языке появился маслянистый вкус, мушка уперлась в небо.
Я прожила хорошую жизнь, очень даже хорошую. Пусть в самом конце я совершила ужасную ошибку, но может, она не зачтется, если после смерти вообще что-то есть.
Ах, какой приятный ветерок. Что за чудесные ароматы он приносит в открытое окно машины. Жаль покидать этот мир, но разве остается выбор? Пора.
Тесс закрыла глаза и уже было приготовилась нажать на спусковой крючок, но тут слово взял Том. Весьма странно, ведь он остался в «форде», а сам «форд» стоит у дома другого брата, почти в миле отсюда. К тому же этот голос был совсем не похож ни на тот, который она использовала, говоря за Тома, ни на ее собственный. Слишком холодный. Сама она говорить не могла – во рту мешало дуло револьвера.
– Не больно-то она хороший детектив.
Тесс так удивилась, что даже вынула ствол изо рта.
– Кто? Дорин?
– А кто же еще, Тесса Джин? С чего бы ей быть хорошим детективом? Ее же выдумала прежняя ты. Верно ведь?
Тесс пришлось с этим согласиться.
– Дорин считает, что Большой Водила не насиловал и не убивал. Так ты написала?
– Это не Дорин, это я так считаю, – ответила Тесс. – Я просто устала, вот и все. И в шоке, наверное.
– А еще страдаешь от угрызений совести.
– Да.
– Разве люди, страдающие от угрызений совести, способны трезво мыслить?
Навряд ли.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты разгадала только часть загадки. Но прежде чем тебе удалось разгадать ее до конца – именно тебе, а не одержимой стереотипами пожилой даме, – произошло досадное недоразумение.
– Недоразумение? Ты это так называешь? – Словно со стороны, Тесс услышала собственный смех. Где-то вдалеке что-то звякнуло от ветра – будто вывеска на заброшенном магазине.
– Прежде чем застрелиться, – проговорил новый, незнакомый Том (с каждой секундой его голос становился все более женским), – почему бы тебе сперва не подумать как следует? Но не здесь.
– А где?
На этот вопрос Том не ответил.
– И забери с собой свое дурацкое признание.
Тесс вышла из пикапа, вернулась в дом Лестера Штрелке и принялась размышлять вслух голосом Тома (все больше напоминавшим ее собственный голос). Дорин Маркис, похоже, решила сделать перерыв.
– Ключ от дома Эла висит на том же брелоке, что и ключ от машины, – сказал Том. – Только не забудь – у него в доме собака.
Да уж не забуду. Тесс направилась к холодильнику Лестера. В глубине, на нижней полке нашлась упаковка котлет для гамбургеров. Тесс завернула ее в вырванные страницы каталога, вернулась в гостиную и забрала листки с признанием с коленей мертвеца. Она действовала осторожно, ясно осознавая, что под листками находится причинившая ей столько боли часть его тела, из-за которой сегодня погибли три человека.
– Я взяла твои котлеты, но ты не сердись. Я тебе одолжение делаю, они уже, похоже, протухли.
– Убийца, да еще и воровка, – монотонно прогнусавил Маленький Водила. – Ни фига себе.
– Заткнись, Лес, – сказала Тесс и вышла.
Прежде чем застрелиться, почему бы тебе сначала не подумать как следует?
Возвращаясь за рулем старого пикапа к дому Элвина Штрелке, Тесс старалась последовать этому совету. Похоже, Том, даже не находясь с ней в машине, оказался более проницательным, чем Дорин Маркис в ее лучшие дни.
– Короче, – заявил он, – если ты считаешь, что Эл Штрелке не замешан в преступлениях Лестера, значит, ты совсем сбрендила.
– Ну да, сбрендила. Иначе не стала бы убеждать себя, что не пристрелила невиновного, когда я точно знаю, что так и было.
– В тебе сейчас говорит совесть, а не разум, – самодовольно заметил Том. – Он вовсе не был невинным ягненком или безобидным барашком. Очнись, Тесса Джин. Они не только братья, они – партнеры.
– Деловые партнеры.
– Братья не могут быть просто деловыми партнерами, их отношения всегда сложнее. Особенно если у них такая мать, как Рамона.
Тесс свернула на гладкую асфальтированную дорожку, ведущую к дому Элвина. Возможно, Том прав. Дорин Маркис и ее подруги никогда не встречали на своем пути женщину, подобную Рамоне Норвилл.
Снова зажегся прожектор. Послышался собачий лай. Тесс подождала, пока свет погаснет, а пес замолкнет.
– Я все равно не смогу быть до конца уверена, Том.
– Пока не посмотришь, не узнаешь.
– Даже если он знал, это не он меня изнасиловал.
Некоторое время Том молчал. Тесс решила, что он сдался. Наконец он произнес:
– Если один совершил дурной поступок, а второй знал, но не остановил, виноваты оба.
– В глазах закона?
– В моих глазах. Допустим, выслеживал, насиловал и убивал один только Лестер. Я в это не верю, но допустим. Если старший брат знал, но ничего не предпринял, он заслуживает смерти. То, что ты просто его застрелила, – это он еще легко отделался. Как по мне, лучше бы его посадить на раскаленную кочергу. Так было бы более справедливо.
Утомленно покачав головой, Тесс коснулась лежащего на сиденье револьвера. Остался последний патрон. Если потратить его на собаку (одним убийством больше, одним меньше – какая разница?), надо будет найти другой пистолет, не то придется вешаться или придумывать еще какой-нибудь способ покончить с собой. Впрочем, типы вроде Штрелке держат в доме оружие. Как сказала бы Рамона, в том-то и прелесть.
– Если он знал, тогда да. Но разве за такое «если» полагается пуля в голову? Вот мать заслужила свою смерть – по крайней мере, есть доказательство: серьги. Но здесь-то нет доказательств.
– Правда? – вкрадчиво переспросил Том. – Давай посмотрим.
Заслышав звук шагов по ступеням, пес затих, однако Тесс живо представила, как он стоит за дверью, нагнув голову и оскалив клыки.
– Губер? – Какая разница, как его зовут на самом деле? Половина местных шавок отзывается на кличку Губер. – Я Тесс, и у меня есть для тебя котлета. А еще револьвер с одним патроном. Сейчас я открою дверь. На твоем месте я бы выбрала мясо. Ну что, договорились?
Ответом ей было молчание. Возможно, при выключенном свете и при появлении вкусной сочной грабительницы пес не лает. Тесс попробовала один ключ из связки, затем другой. Без толку. Третий подошел. Она резко распахнула дверь, рассчитывая увидеть бульдога, ротвейлера или питбуля с красными глазами и ощеренной пастью, однако навстречу, виляя хвостом, выбежал джек-рассел-терьер.
Тесс спрятала револьвер в карман и потрепала пса по голове.
– Надо же, а я тебя боялась.
– Меня? – удивился Губер. – А где Эл?
– Не спрашивай. Хочешь котлету? Предупреждаю – она не первой свежести.
– Давай скорее сюда, детка.
Тесс скормила псу кусок котлеты, вошла в дом, закрыла дверь, включила свет. Почему бы и нет? Здесь только они с Губером.
Элвин Штрелке содержал дом в большем порядке, чем его младший брат. Полы и стены чистые, нет залежей старых каталогов. На полках даже нашлось несколько книг, а также некоторое количество статуэток. На стене – большое фото мамаши. Тесс решила, что это слегка непристойно, правда, ничего не доказывает. Будь здесь фото Ричарда Уидмарка в роли Томми Удо – это другое дело.
– Чему улыбаешься? – поинтересовался Губер. – Расскажешь мне?
– Да так, просто, – ответила Тесс. – Откуда начнем?
– Не знаю, я же собака. Можно еще вкусненького?
Тесс дала ему еще один кусок котлеты. Губер встал на задние лапы и дважды покрутился. Тесс решила, что сошла с ума.
– Том, есть идеи?
– Ты обнаружила свои трусики в доме младшего брата, верно?
– Да, я их забрала. Они порваны… даже будь они целыми, я теперь ни за что их не надену… но они – мои.
– А что еще ты нашла, помимо груды белья?
– В каком смысле?
Но объяснения не понадобились. Вопрос не в том, что она нашла, а в том, чего не нашла: сумку и ключи. Вероятно, Лестер Штрелке выбросил ключи в лесу – на его месте Тесс поступила бы именно так. А вот сумка – другое дело: очень дорогая, от Кейт Спейд, с шелковой биркой и с именем владелицы на ней. Если сумка – и ее содержимое – не у Лестера дома и не в лесу, тогда где?
– Наверное, здесь, – сказал Том. – Давай поищем.
– Мяса! – тявкнул Губер и крутанулся вокруг своей оси.
Откуда начать?
– Мужчины хранят свои заначки в двух местах: в кабинете или в спальне, – сказал Том. – Может, Дорин и не в курсе, но ты-то не Дорин. Кабинета в этом доме нет.
Сопровождаемая Губером, Тесс отправилась в спальню Эла Штрелке и обнаружила там огромную кровать спартанского вида. Заглянула под кровать – ничего. Подошла к шкафу, подумала, вернулась, приподняла матрас. Посмотрела. Через пять – может, десять – секунд ровным, спокойным голосом произнесла лишь одно слово:
– Джекпот.
На решетке кровати покоились три дамских сумочки. В середине – бежевый клатч, который Тесс узнала бы из тысячи. Внутри – пусто, за исключением бумажных платочков и карандаша для бровей. Шелковая бирка с именем аккуратно срезана, но Тесс все-таки разглядела крошечную дырочку на итальянской коже, в том месте, где были вспороты стежки.
– Твоя? – спросил Том.
– Ты и сам видишь.
– А карандаш для бровей?
– Такие продаются по всей стране.
– Твой?
– Да, мой.
– Ну, теперь ты убедилась?
– Я… – Тесс сглотнула. Она не могла определить, что сейчас чувствует. Облегчение? Ужас? – Да, пожалуй, убедилась. Но почему? Почему они оба?..
Том промолчал. Ответа и не требовалось. Может, Дорин и не знала (а если знала, то ни за что бы не созналась, ведь пожилые дамы, читающие о приключениях вязального кружка, не любят подобные страсти), но Тесс догадалась. Потому что мамаша испортила их обоих. Так сказал бы психиатр. Лестер был насильником, Эл – фетишистом и косвенным соучастником. Может, он и помог брату с теми женщинами в трубе, но тут нельзя утверждать наверняка.