Эли, казалось, пробежала не двести, а две тысячи кабитов. Она тяжело дышала и ни на звитту не отводила взгляда от неба, прислонившись к березке. Принцесса выглядела изможденной, хотя мьюну назад цвела и пахла, как окружающая ее поляна. Мэйт понимал, что не бег вымотал Эли. Она боялась вернуться в замок, опасалась за жизнь отца, отдавая все силы страху. Габриэль опустился на землю и, положив гарга и рюкзак у дерева, стал следить за спирфламом, моля богов о том, чтобы они отвели наезднику взгляд.
Поле, похожее на огромный разноцветный ковер, купалось в солнечном свете; на ярко-голубом небе висели белоснежные облака; шмели гудели не переставая, перелетая с цветка на цветок. А боги… были глухи к мольбам. Очевидно, сегодня у них имелись иные дела, или они просто устали помогать мэйту. Ибо черная крылатая тварь разворачивалась…
Габриэлю тоже сделалось страшно. Но в отличие от Элизабет страх не поработил его полностью. Мэйт сопротивлялся ему, стараясь не пускать его в сердце и выгнать из разума. Если Эли всего лишь вернут в замок, то его, сына мэнжа Семи островов, непременно убьют. Сейчас или чуть позже. Не спирфлам, так наездник. Не наездник, так волисты. В любом случае, после того как его обнаружат, да еще и рядом с гардийской принцессой, долго он не проживет.
Сциники долго и упорно учили его, как легко одолеть бездаря, как успешно противостоять другому чародею. К сожалению, они почти ничего не говорили о том, как победить спирфлама. Да и зачем, если их не было на островах? Мэйт знал лишь об одном заклинании, способном отогнать спирфлама, — ледяном крике, реве, но сам его ни разу не произносил.
На помощь пришли воспоминания. О рыбацком поселке, о лодке на воде, о магах, свивших пальцы в знаках при виде летящей громадины. Что это были за знаки? Габриэль напрягся, пытаясь вспомнить, поднять, выскрести знания со дна памяти. Он видел, как волнуется океан под летним солнцем. Как волны лижут бока лодки. Видел, как маги вскидывают руки, складывая пальцы в знаках. Но он едва помнил эти тайные знаки. Потому что в тот счастливый миг следил совсем не за чародеями.
— Думаю, я знаю, что делать, — сказал Габриэль.
Элизабет впервые оторвала взгляд он неба и глянула на мэйта так, будто он исполнил страшное желание Его Святейшества.
— Я не дам тебе убить спирфлама, — предостерегла принцесса мэйта.
Все-таки она была бездаркой до мозга костей, с огорчением подумал Габриэль. Хоть и очень милой бездаркой. Разве он что-нибудь говорил об убийстве? Такую огромную тварь, покрытую каменной чешуей, не то что убить, а ранить, наверное, трудно. Но на споры о классификации заклинаний, специфике их применения и несокрушимости спирфламов не было времени. Спирфлам тучей двигался к ним, неся страх на своих широких крыльях.
— Никого я не хочу убивать, — спокойно сказал мэйт.
Эли задумалась, подняв глаза к небесам. А Габриэля опять понесло на несколько лет назад, в рыбацкий поселок, в океан. Перед глазами на мгновение вспыхнули длинные пальцы мага, сложенные в мудреный знак. Чародеи готовились отгонять спирфлама громким звуком, словно большую птицу. Две ладони, много слов и усилий, чтобы создать невероятный рев. Мощное и опасное даже для опытного чародея заклинание, которое, как ни прискорбно, нельзя удержать, как только последнее слово будет произнесено…
Габриэль развязал узелок, бросив лепешки на траву. После чего, склонившись над клинком Эли, провел тканью по лезвию, отрезая от нее тонкий кусок.
— Что ты делаешь?
— Делаю тебе и себе затычки, чтобы перепонки не лопнули.
— Перепонки? — встревожилась она так, будто он хотел выпустить кому-то кишки.
— Не волнуйся, с твоим драгоценным спирфламом ничего не случится. Я всего лишь его напугаю. Во всяком случае, я на это серьезно рассчитываю. Потому что если заклинание его не отпугнет, то тебе придется вернуться в замок, а мне отрубят голову.
Эли ничего не сказала. Но потом вдруг прошептала:
— Бог мой, только не Ветер.
Звучало невесело, угрожающе. Габриэль, сворачивая затычки, вперил взгляд в спирфлама. На его спине можно было разглядеть наездника… Двух наездников. Теперь, когда спирфлам снижался, стало очевидно, что боги все еще не слышали слов молитвы. Наездники, без сомнения, вели свою тварь к березам.
— С этим спирфламом что-то не так? Он самый сильный или что?
— Дело не в Ветре, а в том, кто на нем сидит.
— Я вижу лишь двух бездарей, — смело сказал Габриэль, запихивая затычку в левое ухо.
— Старсан Кирк, ах, само совершенство, — со злой иронией произнесла принцесса. — И, скорее всего, его тупоголовый брат Брут.
— С совершенством мне драться еще не приходилось, — сказал мэйт, протягивая на раскрытой ладони тряпичные затычки.
Принцесса, все еще скованная страхом, не заметила скромного подношения.
— Элизабет, соберись! Ты ведь та самая девушка, которая надула Его Святейшество, чтобы спасти своего отца, — последние слова он произнес четко и звонко, как клятву верности мэнжу.
Похоже, слова пробились сквозь облако страха. Эли подняла меч, но, увы, с презрением глянула на затычки.
— Мне это не нужно.
Мэйсе! — выругался про себя Габриэль. Сказано было так, словно принцесса каждый день слышала, как ревет магия.
— Поверь, тебе это понадобится. Я не хочу, чтобы из твоих прелестных ушек потом текла кровь. Клянусь, они не заколдованы.
— Мне это не нужно, — повторила она, повысив тон.
— Ладно, свер с тобой. — Габриэль швырнул затычки в сторону. — Сделаем по-другому. Как только ты почуешь холод и нарастающий неприятный звук, сразу затыкай уши. Чем хочешь. Я не шучу.
— Ты что, собираешься их заморозить?
— Неплохая идея, но я бы предпочел сперва избавиться от спирфлама.
Габриэль прикинул расстояние до крылатой твари, укоряя чародеев за то, что они не придумали ничего лучше ледяного рева.
Огромная крылатая тень скользила по траве и цветам. Приближалась, росла. Эли вышла из-под листьев березы и, пройдя три шага, остановилась, направив острие меча в сторону спирфлама. Жезл она по-прежнему держала в левой руке.
— Оставайся там. — Голос ее огрубел. — Я сама с ним поговорю, — произнесла она, превращаясь, как по волшебству, в ту самую ночную гостью.
— Этот Кирк… Что у тебя с ним?
— Слава богу, ничего. Но он бы очень хотел это изменить. В пределах Блэкпика проще найти миркля, чем женщину, которая не побывала бы в постели Кирка.
— Элизабет, помни, о чем я тебя просил.
Она ничего не сказала, поигрывая жезлом и не опуская меча. Солнце играло на клинке, на гладкой поверхности гарпуна, заставляя металл блестеть, будто зачарованный. Габриэлю захотелось встать рядом с ней, увидеть ее лицо, повзрослевшее, чуть суровое, делающее ее совсем не похожей на настоящую принцессу. Но он остался под кронами деревьев, хотя, вопреки указаниям Эли, совсем не собирался бездействовать. В любом случае его непосредственное присутствие мгновенно осложнило бы дело, соглашался мэйт. Подумать страшно, что мог вообразить отвергнутый Кирк! Кто знает, может, ей и вправду удастся прогнать их без боя. Нет. Конечно, нет. «Только не Ветер», — пару мьюнов назад обреченно сказала она, уже тогда понимая, что миром встреча не кончится.
Трава и полевые цветы зашуршали, заколыхались, пошли волнами, боязливо пригибаясь от нависшей черной громадины. Горячий воздух закружился, заметался, как жуки над полем. И спирфлам черным кораблем нырнул в зеленое море. Плащ Элизабет всколыхнулся, на Габриэля накатила воздушная волна. Спирфлам немного прошел, вертя своей змеиной и рогатой башкой, сверкая желтыми глазами. Черная чешуя блестела на солнце, а ноздри раздувались — как у загнанной лошади. Габриэль не мог понять, как Эли с такого расстояния сумела определить, кому принадлежал спирфлам. Ветер выглядел точь-в-точь как Янтарь. Разве что был чуть меньше, не то от природы, не то в силу юности. «Наверное, она много времени проводила среди спирфламов», — подумал Габриэль, когда позади, под деревом, забеспокоился гарг, унюхав хищника.
— Кияш, — приказал наездник, смуглый и темноволосый, как и многие гардийцы, парень лет двадцати пяти.
Спирфлам сложил крылья и лег, приминая траву. Кирк ловко спрыгнул, будто с лошади. Его брат, толстяк, заросший черной бородой до глаз, пыхтя и неуклюже выбрался из седла, пытаясь нащупать ногой поле. Это заняло какое-то время. Хвала богам, старсана Сэта спирфлам не принес.
Братья были в светлых кожаных доспехах, расшитых золотом и серебром; на груди у каждого сверкал литус. Кирк высок, крепок, с четкими, как у гранитной статуи, чертами лица. Брут — его полная противоположность. Габриэль посочувствовал спирфламу — пришлось тащить на себе эдакого жирдяя!
Кирк похлопал Ветра по шее и направился к Эли, по пути сорвав белый цветок. Брут остался у спирфлама, уставившись на мэйта. Габриэль старался не встречать его взгляд, оценивая боевую мощь братьев. Помимо собственно гигантской твари, способной одной лапой раздавить человека, братьям было чем себя защитить. У Кирка на поясе висели меч и нож, у Брута — топорик. Между сумками на спине спирфлама Габриэль заметил гарпун, именуемый среди наездников хаппой.
— Принцесса Элизабет. — Кирк поклонился, выпрямился и глянул на Габриэля поверх головы Элизабет. — Вы огорчаете своего отца. Да и меня едва не хватил удар, когда я узнал о вашем побеге. Когда я лишь представил, что может произойти с самым прелестным цветком Блэкпика…
От заливает, оценил тираду Габриэль. Даже гарг, наверное, ложь почуял, не говоря уже об Эли.
— Но цветы так уязвимы. — Кирк оторвал лепесток и подул на ладонь, направляя ее в сторону Элизабет. Потом сдавил стебель и выбросил изуродованный цветок. Опять поглядел на Габриэля. — Кто это с тобой? Похож на бродягу.
— Это мой проводник. Ты же знаешь, в этих полях по ночам опасно.
Мэйт довольно улыбнулся, услышав ответ принцессы. Слова наездника ее нисколько не задели. Хотя по сравнению с доспехами в серебре и золоте, неустанно пьющими солнечный свет, рубаха и штаны «проводника» выглядели бедновато. Плащ, отданный волистами, мог как-то скрыть серость одежд, но его пришлось пожертвовать гаргу.