Но стоило сделать следующий шаг, как пол под ногами пошел трещинами. Разламывался, как льдины на реке по весне. Воздух прогрелся так, что обжигал легкие. Из каждой трещины стал подниматься черный туман, клубясь, принимал устрашающие очертания. Будто уродливые демоны высвобождались из вечного плена и выбирались в мир живых. Хватали за ноги, тянули лапы к нему, взвывали, вынуждая зажимать руками уши.
– Довольно! – выкрикнул Синхелм, пошатнувшись, словно опять был пьян.
Отравлен. Проклят. Да, это происки врагов. Враги повсюду… Они добрались до него. Так и есть, все это действие чар. Просто нужно не поддаваться им. Он в безопасности. Он в замке. Кругом люди… Щит! Ему необходимо выставить щит…
Синхелм взмахнул рукой, пытаясь активировать защиту. Но вместо этого вспыхнуло пламя. Жаркое, ослепляющее. Оно заполнило все вокруг, вырывалось из трещин в полу, обратившемся черной выжженной землей. Обнимало колонны, которые тоже меняли свои очертания. Изгибались, поднимали к тревожному, непонятно откуда взявшемуся небу черные обугленные руки-ветви. Будто взывали в немой молитве к богам. Но не были услышаны.
Клубился дым, закрывал обзор, не давал вдохнуть. Заходясь кашлем и пытаясь закрыть лицо рукавом, Синхелм щурился, вглядываясь в даль. Кто-то шел. Не торопясь, бесшумно. Шел по лесу, охваченному агонией. Но не страшился ни огня, ни треска падающих деревьев. Уже не страшился. Ибо был мертв. Это Синхелм твердо знал. Человек, появившийся перед ним в седом дыму, был мертв. Мертв и забыт. Стерт… И не существовало ни горящего огнем взгляда, смотревшего в его душу. Ни окровавленных одежд от оставленных его мечом ран. И той, смертельной, что алела на рубахе, заставляя отводить глаза. Все иллюзия. Происки врагов. Но как могли узнать? Откуда? Ведь не осталось ни одного. Никого, кто выжил бы. Кроме одной.
– Проклятое дитя… – бормотал Синхелм.
И проклят был он, решив подобрать девчонку в том лесу. Неужели она всему виной? Вспомнила? Смогла преодолеть морок? Не может такого быть.
– Здравствуй, брат. Так мы звали друг друга. Помнишь? – произнес стоящий перед ним человек.
Или был он демоном, испытывающим его? Наверняка так и есть. Ибо едва заговорил, как тонкие сверкающие трещины принялись проступать на почерневшем от гари лице и руках там, где они не были прикрыты рваной рубахой. Будто пламя, едва сдерживаемое внутри его, пыталось вырваться наружу, разрушить хрупкую оболочку и поглотить его, Фемира, добраться до живой плоти.
– Тебя нет, – непослушным голосом проговорил Синхелм и отступил на шаг.
– Я перед тобой. – Райан не сдвинулся с места, наблюдая за действиями своего убийцы.
– Тебя нет! Не осталось и пепла! И памяти! Все это – ложь!
– Так что же тогда правда, Фемир? – спросил призрак.
– Тебе не смутить мой разум! Ты не получишь мою душу!
– Ты давно утратил ее, брат мой. В тот далекий день, когда впервые забрал жизнь.
– Нет…
– Ты так долго жил во лжи, что и сам стал верить в нее, Фемир. Вся твоя жизнь – ложь.
– Нет!
– Тогда я не успел сказать тебе, что Арис Брант согласился молчать. Я смог убедить его в тот день. В башне. Убедил, что ты не желал зла. Что ты шел за мечтой. Что лишь ошибся в способе, поддался соблазну.
– Нет! – Глаза Синхелма округлились. Легкие обожгло горячим воздухом, и он отмахнулся от призрака. – Нет! Ты лжешь! Лжешь!
– Арис был добряком. Он поверил. Пожалел. Он ждал тебя. И улыбался тебе. В тот день. Ты помнишь, Фемир? – продолжал Райан, и слова жгли сильнее стихии, полыхавшей вокруг. – Но ты уже принял решение. Сделал свой выбор.
– Он сам виноват, – замотал головой Синхелм. – Сам.
– Верно, – согласился призрак. – Он стоял на твоем пути. Он знал правду. Потому и был виновен. Как и я.
– Ты должен был… Должен! – яростно ткнул пальцем Синхелм, указывая на него.
– Я должен был смириться. Верно. Ведь все, что ты делал, было во благо.
– Да… – обезумевшим взглядом посмотрел на него Синхелм. – Ты должен был просто явиться на суд. Ламон – дурак! Верит всему. Он сохранил бы тебе жизнь. Тебе просто нужно было убедить его, что это несчастный случай. Все знали, что ты не мог контролировать свою силу. Только должен был явиться к королю. Сослали бы, и все… Казни бы не было… Ты сам виноват. Только ты.
– Верно, – эхом согласился Райан, стоя посреди полыхавшего призрачного леса. – Но никто не собирался давать конвою возможность добраться до столицы. Так ведь, Фемир? Ты бы не позволил. Все во благо.
– Все во благо… – вторил ему Синхелм.
– Арис Брант. Райан Дэнвей. И все остальные души, павшие от твоей руки в Томарине, – все они преграждали путь. Твой путь. Великий путь. – Трещины на его лице стали ярче.
– Я сделал это для своего народа! – выкрикнул Синхелм в жажде оправдаться перед восставшим мертвецом. – Я не мог пойти под суд, когда враг наступал! Только я мог защитить королевство! Я! А ты был угрозой. И ты, и Брант! Все. И угроза была ликвидирована. Как и должно. Я поступил верно. Это была оправданная жертва! Мертвые должны оставаться мертвыми! Я все сделал верно.
Глава 53
Тишину в Белом зале нарушали лишь два голоса. Давно смолкла музыка, и казалось, что присутствующие затаили дыхание, не сдвинувшись с места, и наблюдали за происходящим. Удерживая Трин за руку повыше локтя, Кристиан и сам сейчас не сводил глаз с центра огромного заснеженного зала. Негодование вскипало в нем жаркими волнами, но некромант прекрасно понимал, по какой причине Деверукс умолчал о подобном вмешательстве. Но и Лейтон! Когда он успел договориться с дедом?
– Я – твое проклятие, Фемир. И память о тех днях никогда не отпустит тебя. Я буду следовать за тобой, куда бы ни пошел. В твоих мыслях. В твоих снах. В твоем отражении. Я буду стоять у твоего изголовья, слушая, как последний вздох покидает твое тело. И последним, что ты увидишь перед смертью, будет мое лицо, – звучал спокойный голос Райана, надеявшегося, что хватит сил завершить все до того, как он исчезнет. Скоро рассвет…
– Нет… – мотал и мотал головой Синхелм. – Ты – мертв! Тебя нет!
– Ты так уверен в этом?
– Я убил тебя… Я убил тебя… И пепла не осталось. Поэтому – исчезни! Прочь! Прочь!
Тенью стоял неподалеку седовласый Виберт Брант. Старик держался с вызывавшим уважение достоинством, наблюдая за агонией истинного убийцы своего единственного сына.
С другой стороны, у приоткрытой двери, темнела фигура в длинной накидке. Лица далийского ведьмака Кристиан не мог видеть. Низко надвинутый капюшон скрывал его от посторонних глаз. Но и ни к чему это. И так прекрасно был осведомлен в том, что незваный гость служил королю. Сильнейший морок, наведенный на Синхелма, наверняка его рук дело. Никто лучше далийцев не владел этой магией.
Рэйван подумал, что владей он ведьмачьей силой, то навеки оставил бы пресловутого героя королевства под его воздействием. Так же, как и Синхелм искалечил в свое время душу Трин. Но у далийца был иной приказ. И морок пал, отпуская разум убийцы.
Тишина была оглушающей, и ничего, кроме своего прерывистого дыхания, Синхелм не слышал. Не хотел слышать. И не хотел видеть, ослепленный неожиданной белизной зимы, охватившей зал. Он не был в лесу. Стоял посреди Белого зала. Окруженный теми, кто слышал каждое слово. Теми, кто никогда не должен узнать правду. Теми, для кого он до конца должен оставаться спасителем. Героем. Великим Фемиром Синхелмом. Освободителем Камеладера…
И зло охватило его. Жгучее, нестерпимое, оно выжигало руны на коже и призывало огонь. Ненависть к посмевшему заманить в позорную ловушку была так велика, что полностью завладела Синхелмом. Но пол дрогнул под ногами, а звон люстр и зеркал, грозящих разлететься на тысячи осколков, отрезвил его. Синхелм обернулся, слыша за спиной шаги. И теперь смотрел только на человека в простой накидке, шедшего по залу среди расступавшихся гостей. Он остановился неподалеку от Синхелма и скинул капюшон. Ропот прошел по залу, и все присутствующие склонили головы, приветствуя своего правителя.
Ламон не смотрел на подданных, будто сейчас находился один на один со своим генералом. Пол все продолжал дрожать и пульсировать. Многочисленные зеркала и стекла пошли опасными трещинами. Тем не менее король не был в ярости, не был зол. Сейчас, глядя на него, Трин будто видела себя со стороны. Разочарование. Горечь предательства. Это читалось на лице Ламона. Это то, что чувствовала и она, когда узнала правду.
А затем горечь сменилась брезгливостью, когда Синхелм протянул руку, будто и в самом деле мог коснуться венценосного гостя. Ламон знал… Знал, когда отправлялся сюда из Деспина. Знал правду все время, когда отсутствовал Деверукс. Наверное, только это спасло Ард от разрушения и позволило королю совладать с чувствами, держась с таким величием.
– Остался ли кто-то в этом мире, кого ты не предал, Фемир?
– Мой король… Это все ложь! Происки врагов!
Ламон стремительно вскинул руку, обрывая слова генерала. Повинуясь этому жесту, в зал вбежали стражи, ожидавшие знака короля.
– Я дарую тебе посмертное помилование, мятежная душа, – произнес правитель, глядя на молчаливого Райана. – Поскольку предстоит тебе увидеть последний рассвет, милостью нашей озвучиваю повеление немедля.
Ламон гордо поднял голову, и темная корона блеснула в его волосах.
– Пред всеми присутствующими в зале, ставшими невольными свидетелями, повелеваю! Даровать посмертное оправдание Райану Дэнвею – сыну Аркела Дэнвея, ранее обвиняемого в убийстве Ариса Бранта. Повелеваю! Считать Трин Синхелм, ныне – Трин Рэйван, кровной дочерью Райана Дэнвея, с полноправной претензией на наследование рода и земель Томарина. Повелеваю! На основании личного признания Фемира Синхелма и соучастия Фергаса Эрвига в совершенном убийстве заключить обоих под стражу для окончательного вынесения приговора в Деспине.
– Мой король! – снова воззвал к нему Синхелм, падая на колени. – Мой король! После стольких лет… После стольких лет верной службы… Я ведь сделал это для своего народа! Я все сделал верно… Мой король…