Он молча кивает, но пинает каменную стену, когда Иаза не смотрит в его сторону.
– Прости, – говорю я. – Мне это тоже не нравится. Мне это отвратительно. Просто отвратительно.
– Ты не виновата, – коротко бросает Олли, но мы оба знаем, что отчасти это так.
Если бы я не позволила Экскалибуру высосать мою силу, все это не свалилось бы на Олли. Если бы я больше занималась воинским искусством, не полагаясь на Иммрал, я бы смогла увеличить численность команд.
– Мы вас подготовим, как только сможем, – обещает Иаза. – Но прямо сейчас мы намерены немножко повеселиться.
Олли фыркает, словно ему претит сама идея. Иаза берет его за руку, а мне сует фломастер, которым писал на доске.
– Ты продолжай, Ферн, – говорит он мне. – А я попытаюсь вернуть улыбку на лицо этого парня.
И с этими словами Иаза тащит упирающегося Олли из комнаты.
14
К моему изумлению, план Иазы срабатывает. Когда Олли возвращается, у него горят щеки, он полон бодрости.
– Что ты такого сделал? – спрашиваю я Иазу, когда мы остаемся наедине.
– Просто напомнил, за что мы сражаемся, – пожимая плечами, отвечает он.
Олли тоже ничего не говорит, но если это помогает, не мне жаловаться. Это не меняет полностью его настроения – брат все такой же сварливый поганец, – но теперь он действует с новой решительностью, по крайней мере в Аннуне.
Когда наш план в основном готов и остается месяц для подготовки деталей, мы снова сосредоточиваемся на тренировках. Главный источник опасений – Олли. Его Иммрал все еще не так силен, как прежний мой, а нам необходимо, чтобы он дал нам наилучший из возможных шансов против этих змей. Лорд Элленби освобождает Олли от патрулирования и заставляет тренировать Иммрал всю ночь напролет, точно так же, как делала я, когда мы впервые открыли мою силу.
Поначалу Олли практикуется вместе с теми рееви, аптекарями и венеурами, которых можно отвлечь от их обязанностей. Но дело идет так себе.
– Что на этот раз случилось? – спрашиваю я, когда брат несется ко мне через сад.
– Я хотел поднять одного из венеуров, а кончилось тем, что я выбросил его в окно.
Я фыркаю, потом ловлю взгляд венеура, о котором идет речь, – он лежит на клумбе. Он не пострадал, но с головы до ног покрыт грязью.
– Извини! – кричу я ему, подавляя смешок.
По мере того как идут дни и приближается время для нашей ловушки в Корнуолле, продвижение Олли затухает.
– Почему они не попросят тебя тренировать его? – как-то ночью спрашивает Найамх. – Если кто-то и знает, как использовать Иммрал, то уж точно бывшая Избранная.
Я и сама задавала себе тот же вопрос и пришла к выводу: лорд Элленби не хочет причинять мне боль. Он уверен, что я обижена. По правде говоря, я ему благодарна, потому что было бы невероятно трудно учить Олли тому, как использовать силу, по праву принадлежащую мне. Я излагаю Найамх свою теорию насчет рассуждений лорда Элленби.
– Да, но это же полная чушь! – возмущается она. – Ты же не собираешься подвергнуть брата опасности только потому, что он получил нечто такое, чего хочется тебе самой?
Я в замешательстве. Если Найамх представляет все именно так, как я могу отказать Олли в помощи? В ту ночь я иду к лорду Элленби и предлагаю помочь в тренировках Олли.
– А ты уверена, Ферн? – спрашивает он, и в его голосе слышится оттенок облегчения.
– Абсолютно, сэр. Мы начнем прямо сейчас.
Но это поначалу трудно. Мы с Олли тратим по часу или два, до моего патруля или после, в разных пустых комнатах Тинтагеля. Иногда мы уходим в подвалы или занимаем свободную классную комнату, а иногда поднимаемся ко множеству стражей на куполе замка. Я ему объясняю, как именно контролировала свою силу, показываю точки на моей голове, которые нужно было иногда потереть или нажать, чтобы выпустить Иммрал.
Сначала ничего не меняется, разве что Олли сильнее злится на меня, и в Аннуне, и в Итхре. Когда наступает суббота и пора посетить могилы наших друзей, Олли все еще в дурном настроении. Он жует свой тост с таким видом, словно тот лично его оскорбил.
– Может, я пойду одна? – спрашиваю я.
– Нет-нет. Я иду.
– Ладно, только не веди себя так, словно делаешь мне одолжение или что-то вроде того.
– Извини, – вздыхает Олли. – Я просто так долго завидовал тебе, потому что ты получила самую крутую часть силы, а теперь она у меня, и я ни фига не могу с ней сделать.
Я всегда догадывалась, что Олли завидует моей половине Иммрала, но теперь он впервые признал это. Но я чувствую, что злорадствовать бессмысленно, хотя я теперь в его прежнем положении. И я вместо того стараюсь быть великодушной.
– Ты не хуже, чем я была в самом начале. Тебе просто нужна практика, – говорю я.
– А как ты думаешь, чем я всю ночь занимаюсь? – хмыкает Олли.
В парадной двери скрипит замок, и прежде чем мы успеваем отреагировать, врывается Клемми. Она останавливается, увидев нас:
– Ох, я думала, вы оба где-нибудь еще.
– Мы, вообще-то, здесь живем, – напоминаю я ей.
– Да, но… ну, я думала, вы с этой своей маленькой компанией.
– Ты имеешь в виду «Кричи громче»? – произносит Олли подчеркнуто невозмутимым тоном.
– Не придирайся ко мне!
Я хватаю Олли за руку. Мы оба знаем, что нет никакого смысла спорить с Клемми.
– Мы не придираемся, – говорю я. – Хочешь пойти с нами погулять?
Олли бросает на меня резкий взгляд, но я не обращаю на него внимания. Я должна попытаться, – возможно, еще остается шанс вернуть ту прежнюю Клемми, которая заботилась о нас, защищала нас, любила. Но Клемми лишь качает головой, не считая должным даже ответить. Я тяну Олли за руку, заставляя встать, когда Клемми поворачивается к нам спиной и начинает готовить себе чай.
– Пойдем. Подышим свежим воздухом, – киваю я брату.
– Идите-идите на свои протесты, пока можете, – нараспев произносит Клемми позади нас.
Я в ответ хлопаю дверью.
– Как ты думаешь, что она имела в виду? Что значит «пока можете»? – спрашивает Олли, когда мы бредем по улице.
Я пожимаю плечами. Я ни разу не возвращалась к «Кричи громче» после того единственного собрания, которое вызвало у меня такую неловкость. Но Олли бывает там регулярно, как и Киеран. Сопротивляюсь желанию спросить у него: не потому ли он так напряженно себя чувствует с Киераном, что его явно тянет к Иазе? Я хочу улучшить ему настроение, а не начинать новый спор.
Мы проходим мимо группы детей, играющих в садике перед домом на нашей же улице. Старший из них, милый мальчик с веснушками, долговязый, выбегает за калитку, чтобы вернуть улетевший на дорогу мяч. Олли пинает мяч к нему.
– Ух ты! – Мальчик глядит на Олли с таким восхищением, какое в его возрасте обычно приберегают для Человека-паука или Капитана Америка. Дверь дома открывается, выглядывает мать детей.
– Никогда не выходи на дорогу, Дэвид, ладно?
– Я не выходил, мам. Олли вернул мяч.
Олли машет рукой:
– Как дела, мисс Мур?
– Они вам не надоедают? – спрашивает она, подавая знак детям.
Двое младших, мальчик и девочка, берут у Дэвида мяч и бросают его друг другу, пока Олли и Кристэл Мур болтают. Я просто топчусь рядом, желая поскорее отправиться дальше, хотя довольно забавно наблюдать за тем, как Дэвид старается произвести впечатление на Олли.
– Ну вам лучше не задерживаться, – произносит наконец Кристэл. – Хорошей вам прогулки.
– Пока, Олли! – кричит Дэвид, хватая мяч и исчезая из вида.
Цветы, которые мы кладем на могилы Рамеша и Сайчи, слегка увяли на ноябрьском холоде. Они присоединились к нескольким другим букетам. Я убеждаюсь, что их родителей нет поблизости, как делаю каждую неделю после того, как мы заметили их здесь. В том, как миссис Халдар смотрела на меня, было что-то беспокоящее. Я убираю наши старые цветы и кладу новые так, чтобы прикрыть пустое пространство. И тут я замечаю это – конверт в пластиковом пакете для сэндвичей, он лежит под теми цветами, что мы оставили на прошлой неделе.
– Мусор? – спрашивает Олли.
Я смотрю на конверт. На нем написано: «Девушке с обожженным лицом». Это должна быть я. Первым моим порывом было желание скрыть записку от Олли, на случай если в ней упоминается то письмо, которое я сунула под дверь Халдаров много месяцев назад. Но я не успеваю.
– Ох, черт, что это такое? – спрашивает Олли, глядя через мое плечо.
Мне ничего не остается, кроме как вынуть из конверта открытку. На ней аккуратно и четко написано:
Это ты прислала то письмо?
Мы тебе верим.
Ты тоже?..
Внизу электронный адрес веб-сайта – длинный и запутанный, его невозможно запомнить.
– Никогда не слышала об этом сайте, а ты? – Я показываю его Олли.
Он качает головой:
– Что значит «мы тебе верим»?
Я думаю о том, чтобы все отрицать, но лишь мгновение. Пришло время правды. И когда мы идем дальше, я во всем признаюсь брату. Я рассказываю ему о письме, которое написала Халдарам, но не говорю, что это было второе письмо – а первое я отдала брату, сделав вид, что оно от нашей матери.
– Это было чертовски рискованно, Ферн, – качает головой Олли, когда я умолкаю.
– Я знаю.
– Они могли сообщить о тебе в полицию, заявить о преследовании.
– Я не подписалась. Они не могли узнать, от кого оно.
– И все же.
Я смотрю на него, нуждаясь в поддержке.
– Но ты думаешь, что это был правильный поступок?
– Ох, определенно!
Уверенность брата меня бодрит. Я ожидала осуждения, возможно, даже чего-то вроде жалости: «Ну тебе повезло, что дело не обернулось хуже». Но я никак не ждала полной поддержки.
Однако потом Олли смеется, подталкивая меня:
– А ты и вправду изменилась! Подумать только, ты рвешься помогать чужим людям. Думаешь о том, что лучше для них, в то время как мы все избегаем правильных поступков, потому что предполагаем в них худшее! Несколько лет назад ты бы и не вспомнила о Халдарах.