– Мы тебе ничем не мешаем, Клемми.
– Если об этом узнают у меня на работе, надо мной все станут насмехаться! – шипит она.
– Какой ужас! – восклицает Олли.
Его голос звучит холодно, однако брат дрожит.
Я уже готова вмешаться, но тут приходит папа. Ему хватает нескольких секунд, чтобы заметить напряжение в доме и четверых, загородивших ему дорогу на кухню. Если бы все это не было так трагично, я бы засмеялась.
– Что происходит? – спрашивает папа, хотя по тому, как он переводит взгляд с одного на другого, я вижу, что ему все понятно.
– Я должна потребовать, чтобы вот этот друг Олли покинул дом! – заявляет Клемми.
Она говорит уверенно, понимая, что папа ее поддержит.
– Если уйдет Киеран, я тоже уйду, – говорит Олли.
– Я тоже, – вмешиваюсь я.
Брат смотрит на меня, только теперь заметив, что я стою рядом.
– Если вы не против того, чтобы я стала третьим колесом.
– А почему я должен заставлять Киерана уйти? – мягко спрашивает папа.
– Разве это не очевидно?! – взрывается Клемми. – Как ты можешь позволять им вести себя вот так под этой крышей?
– А как они должны себя вести?
Олли, Киеран и я отступаем. Клемми не заметила того, что заметили мы: опасные нотки в мягком голосе папы. Это нотки, которых я никогда прежде не слышала.
– Не глупи, Ангус! Нельзя допустить, чтобы это продолжалось! Олли нуждается в помощи. Необходимо вмешаться в его жизнь. Я до сих пор помалкивала, потому что люблю тебя и люблю Олли и Ферн, но ты позволяешь им забивать головы разными опасными идеями! Противоестественными идеями! Такого не потерпели бы в моем доме, и скоро и во всей стране не потерпят! Так что я это говорю лишь для общей пользы: этот юноша должен уйти, а мы должны отправить Олли туда, где ему выпрямят мозги.
– И это не игра слов, – замечает Киеран.
Следует долгое молчание. В доме что-то меняется. Атмосфера сгущается, пока не становится почти клаустрофобической. Тишину нарушает папа:
– Тебе следует уйти.
Клемми победоносно улыбается.
– Клемми, – уточняет папа, – я хотел бы, чтобы ушла ты.
Что-то лопается в моей груди. Я уже давно знала, что папа куда легче принимает особенности Олли, чем я ожидала, но он никогда не противился нетерпимости Клемми. Он ведь не из тех, кто готов выступать в защиту кого бы то ни было… ну, мне так казалось.
– Прости, не поняла? – произносит Клемми, загораясь негодованием.
– Я терпел твою нетерпимость к моему мальчику куда дольше, чем следовало бы. Я надеялся, ты изменишь мнение, но этого явно не происходит.
– Если я уйду сейчас, то уже не вернусь! – восклицает Клемми, словно выкладывая козырную карту.
– Думаю, это будет к лучшему, – кивает папа. – Я не хочу, чтобы мои дети чувствовали себя нежеланными в своем собственном доме.
Я прикусываю губу, чтобы не взвизгнуть от удовольствия. Клемми еще что-то выкрикивает, потом вылетает из дома, как можно дальше обходя Олли и Киерана в узком коридоре. Она останавливается, уже перешагнув порог, и оглядывается на папу. Ее глаза блестят от слез, но взгляд решителен.
– Я как можно дольше защищала этот дом, Ангус, надеюсь, ты это знаешь. Но теперь у тебя нет моей защиты. Нет, пока эти порочные дети живут под твоей крышей.
И она уходит, стуча каблуками по тротуару. Папа аккуратно закрывает за ней дверь, а какая-то часть меня – часть, о существовании которой я даже не подозревала, но которая тихо любила Клемми вопреки моей собственной воле, – рушится.
– Что она имела в виду? – спрашиваю я. – Насчет защиты нас?
– Пустые угрозы, – устало говорит папа. И смотрит на Олли. – Мне жаль, что дошло до такого, Олс. Понимаю, что мне следовало выставить ее много месяцев назад. Но я надеялся, что она снова станет собой.
Олли обнимает папу, папа притягивает к ним Киерана, и я снова чувствую, что я в стороне от их маленького племени. Папа держится за Олли. Папа заступается за него так, как не заступался за меня. Я стараюсь не думать о том, что папа отказался предпринять что-нибудь против Дженни. Не хочу снова впускать в себя эту горечь. Поэтому я закрываю глаза и соглашаюсь с неравенством.
Хотя остаток вечера проходит относительно приятно, мы натужно стараемся веселиться, чтобы папа не страдал от внезапного разрыва со своей подругой. Но я невольно испытываю странное чувство, как будто поведение Клемми – это некий зловещий предвестник того, что произойдет ночью. И когда я наблюдаю за Олли, внимательно смотрящим на Киерана, это чувство усиливается. Мы только что потеряли одного члена нашей «семьи». Я не думаю, что мое бедное израненное сердце может выдержать еще одну потерю.
17
Мои страхи не утихают, когда я оказываюсь в замке танов Корнуолла. Я однажды уже бывала здесь, в прошлом году, когда мены послали переделывать Круглые столы по всей стране. Тогда у меня при виде его мурашки по коже поползли, а теперь еще сильнее. Потому что замок Корнуолла не замок в традиционном смысле этого слова: это подземное логово, целая сеть пещер, которые расползаются от кольцеобразного портала, расположенного прямо под древним каменным кольцом. Здесь нет башен, нет окон, и воздух спертый. Инспайры мигают на укрепленных земляных стенах, как молнии, и они – единственное украшение главного зала.
Мы прибываем снаружи, внутри каменного кольца, что накрывает замок. Олли уже там, когда я материализуюсь, а вскоре один за другим появляются другие члены команды: лорд Элленби, Самсон, Наташа, Найамх, Амина, Бандиле, Рейчел и Иаза – каждый с легким хлопком.
– Все наладили? – спрашивает леди Каур, стоящая по другую сторону кольца, и мы идем к ней.
Лорд Элленби тепло пожимает ей руку, мы следуем за ними в пещеру, уводящую под землю. Здесь устроимся мы с Рейчел и Иазой.
– Ваши венеуры уже прислали ваших лошадей. О них позаботятся в нашей конюшне.
– Спасибо, миледи, – благодарит лорд Элленби. – Давайте посмотрим, можно ли разобраться с тем, что происходит здесь и сейчас?
– Конечно.
Рейчел, Иазу и меня отводят в маленькую круглую комнату, где харкеры Корнуолла держат свой Круглый стол. Когда-то это помещение было колодцем. Высоко над нами сквозь вертикальный туннель струится далекий свет. Рейчел выдают шлем стражей и показывают место перед перископом, выходящим наружу.
– Он тянется намного выше уровня земли, – поясняет один из харкеров, – так что ты мгновенно сможешь увидеть то, что заметят наши стражи, и отметить это на карте Круглого стола.
Пока Рейчел устраивается на своем месте, я быстро заглядываю в перископ. Передо мной мелькают десятки разных мест в Аннуне Корнуолла, в том порядке, в каком их видят с разных позиций стражи. Мы с Иазой выскальзываем из комнаты и находим дорогу к остальным рыцарям – они ждут вместе с лошадьми в подземных конюшнях.
Они поворачиваются к нам, лица у всех напряженные. Все, кроме лорда Элленби, стоят в круге, обнимая друг друга за плечи. Самсон и Наташа размыкают объятия, чтобы я присоединилась к ним, но я при этом чувствую себя обманщицей. Может, я и рыцарь, но на этот раз я не подвергаю себя опасности. Подталкиваю их – моих друзей, моего любимого, моего брата, моего командира – на линию огня, и если я облажаюсь, на кону окажутся их жизни. А я тем временем буду ждать в тылу, наблюдая и слушая, но не в силах выйти вперед, чтобы спасти их.
– С вами все будет в порядке, – громко говорю я всем, разделяя их на команды, а Иаза каждому протягивает трекер.
Лорд Элленби – вместе с последним из оставшихся рыцарей Корнуолла. Этот рыцарь явно старше Найамх, но в тусклом свете конюшни выглядит моложаво. Следующая группа – Самсон и Бандиле. Мне ничего не хочется так сильно, как обнять Самсона, но мы оба знаем, что это будет слишком непрофессионально. Когда Самсон садится в седло, я одними губами говорю: «Я люблю тебя». Он не улыбается в ответ, просто смотрит мне в глаза. Я впервые говорю ему эти слова, и они ощущаются скорее как отчаянное прощание, чем как романтическое заявление.
– Все будет хорошо, – тихо произносит он.
Далее леди Каур, она возглавляет команду из одного из своих рыцарей. За ними следуют Найамх и Наташа. Когда Наташа садится на лошадь, Найамх роется в кармане и достает какое-то угощение для Домино. Видя это, лошадь Амины тычется в нее носом. Найамх отталкивает ее:
– Отстань, это только для моих любимцев.
Последняя группа – Олли и Амина. Лошади топчутся, действуя всадникам на нервы. Амина гладит свою лошадку, бормочет мягко:
– Ну, старушка! Бывало ведь и похуже.
Иаза смотрит на моего брата:
– Когда вернешься, можем снова пойти в то место, хочешь?
Олли сдержанно кивает. И легко касается руки Иазы. Выражение лица Иазы мгновенно меняется: он сосредоточен на моем брате, он доволен. Я отвожу взгляд, чувствуя себя так, словно подсматриваю за чем-то очень интимным.
Первое солнце садится, скрывая свои блестящие пальцы за горизонтом. Это сигнал для нас.
– Пора, – говорю я.
Все выводят лошадей из конюшни на тусклый свет перед входом в пещеру. Я поглаживаю морду Балиуса и шепчу:
– Ты за ним присмотри, ладно?
А потом вскидываю руку в знак прощания, когда они выезжают из пещеры.
– Поосторожнее, все вы! – ворчит лорд Элленби.
Пять порталов поблескивают между мегалитами каменного кольца, каждый установлен для переноса наших рыцарей в разные части страны. Олли улыбается мне, Самсон салютует, и они пускают лошадей вперед. Потом прыгают в порталы и исчезают, словно поглощенные самим воздухом.
А я с тяжелым сердцем возвращаюсь к Круглому столу, рядом с которым уже сидит Рейчел. Иаза кладет руку мне на плечо.
– Ты как? – спрашивает он.
– Не обо мне нужно беспокоиться, – отвечаю я. – Не понимаю, как вы, ребята, занимаетесь этим каждый день.
Рейчел в знак поддержки строит гримасу.
– Ну, просто я традиционно не сближался ни с кем из рыцарей, – говорит Иаза. – Только в прошлом году все это разлетелось в клочки, не так ли?