– Ох, подруга, – качает головой Найамх, поглаживая ее по спине. – Мне не следовало так шутить. Уж слишком скоро… Извини.
Я упорно смотрю на дверь, пока наконец ее не открывает Самсон, выглядит он куда более усталым, чем когда-либо прежде.
– Это Майси, – сообщает он всем и сжимает мою протянутую руку. – Майси – новый руководитель.
Реакция на весть смешанная, но потом, когда все остальные уже вернулись в Итхр, я задерживаю Самсона.
– Ты разочарован? – спрашиваю я его.
– Нет, – отвечает он. – Я хочу быть здесь главой, пойми меня правильно. Но не сейчас и не так.
В первый раз за эту ночь он пристально смотрит на меня:
– Я хочу видеться с тобой снова, в Итхре, постоянно. Хочу сделать наши отношения реальными. Действительно реальными.
Я киваю и прислоняюсь к нему:
– Я тоже. Но не сейчас.
– А когда? У нас может оставаться совсем немного времени.
Мы оба улыбаемся, оба помним, что именно Самсон убеждал в этом меня всего несколько недель назад.
– Скоро. На похоронах, – говорю я.
Я больше не хожу в школу. И то, что никого особо не беспокоит мое отсутствие, значит, что у меня масса свободного времени, чтобы организовать похороны лорда Элленби. Я начинаю понемногу сообщать некоторым танам, что в Итхре лорд Элленби был бездомным. У меня чувство, что я предаю его доверие, но сейчас куда важнее, чтобы люди, его любившие, могли с ним попрощаться. Думаю, он бы понял. Похороны – это для живых, а не для умерших. Мы с Олли складываем наши накопления, чтобы оплатить что-нибудь совсем простое, и, к чести Киерана, он тоже вкладывает свои запасы, несмотря на то что никогда не встречался с лордом Элленби.
– Эй, он был важен для вас, ребята. Парень явно заслужил достойные проводы, – говорит он, когда приходит, чтобы сообщить об этом.
– Ты самый лучший друг, – кивает Олли.
Киеран тайком бросает взгляд на Олли, и я вдруг понимаю, почему он это делает. И гадаю, не должна ли я предупредить его, что сердце Олли отдано другому, но потом решаю, что это не мое дело. Всем ясно, что Олли больше не интересуется Киераном, и от Киерана зависит, хочет ли он это понять или нет.
Кроме того, есть и более важное дело, требующее моего внимания.
Чарли и на следующую ночь не появилась в Тинтагеле, но мы знаем, что она еще жива, потому что заметили ее в телепередаче с Мидраутом, когда он давал интервью на Даунинг-стрит. На мой взгляд, он выглядит еще более самодовольным, чем обычно. Неужели он действительно думает, что без лорда Элленби мы прекратим борьбу? Ну так он ошибается – скорее наоборот, он лишь прибавил мне решительности. Чарли маячит за его спиной, бледная, как слоновая кость, улыбка не отражается в ее глазах.
– Мы должны найти ее, – говорит Майси на очередном собрании танов.
– Она не может быть в центре наших планов, миледи, – мягко произносит Иаза. – Мы должны сосредоточиться на…
– Мы можем делать несколько дел сразу, – возражает Майси. – Я бы напомнила вам, кто теперь отвечает за все, спасибо.
Все неловко ерзают на местах, не глядя друг другу в глаза. Мы все беспокоимся за Чарли, но Иаза прав. Лучший способ помочь ей теперь – свергнуть ее отца. Я ощущаю сомнения Майси, ее горе. Она окидывает всех нас жестким взглядом.
– Лорд Элленби знал, что важен каждый до единого, – произносит она намного тише. – Он умер за эту веру. И раз уж теперь я здесь командир, я намерена воздать ему честь.
И тут вдруг я понимаю то, чего никогда не понимала до этого. Понимаю глубину любви, которую Майси испытывала к лорду Элленби, она глубже, чем мог бы пробудить даже Иммрал. Она богаче чистой романтической любви, эта любовь созревала десятилетиями во взаимном уважении. И когда она вдруг отобрана, а тебе дана власть… это должно быть невыносимо.
Самсон тоже это понимает, потому что говорит:
– А харкеры замечали ее в Аннуне?
– Нет, – отвечает Рейчел. – Мы искали, но нигде ее не нашли.
– Я поищу, – говорю я, – и если не найду ее, то проверю, не смогу ли перехватить ее в Итхре.
Олли сердито смотрит на меня, Самсон качает головой. Я просто слышу его мысли: Мне это не нравится. Мне тоже не слишком нравится такая перспектива – если придется искать ее в Итхре, значит мне понадобится добраться до Челси или Вестминстера, а когда я в последний раз была там, за мной начали охоту мои собственные соученики. Так что путешествие не будет легким. Но скорее всего, Майси права, – может быть, так и нужно, если лорд Элленби хотел бы именно этого.
Майси благодарно кивает, и мы переходим к более неотложному делу: к записям, похищенным с Даунинг-стрит.
– Мы пока что не нашли ничего конкретно полезного, – сообщает всем Иаза, – но мы продолжаем работу. Есть некоторые документы и ссылки на камеры, которые мне хотелось бы изучить подробнее. – Он смотрит на меня. – В идеале, вместе с тем, кто понимает Мидраута.
Я киваю, но мне не по себе. Предположение Иазы, что я должна понимать Мидраута лучше других, возможно, и верно, но вызывает у меня неловкость, хотя я и не слишком понимаю, что здесь не так. Чувствую, происходит что-то еще, хотя пока и не могу этого уловить.
– Ты можешь выбрать любых танов, – говорит Майси Иазе. – Я пока что отменяю пять патрулей. – В ответ на протесты она вскидывает руку. – Я знаю! Знаю, это выглядит как крайность, но сейчас для нас главное – остановить Мидраута, и я не желаю снова рисковать больше, чем необходимо, с этими его бандами сновидцев… – Она умолкает.
Моя тошнота усиливается. И внезапно я все понимаю. Мидраут прямо сейчас что-то делает. Возник далекий рев, настолько далекий, что его почти невозможно расслышать. Это вообще было нечто такое, что вы не слышите, но ощущаете всем телом.
– Бегите, все! – громко говорю я, стараясь сдержать рвоту.
– Что происходит? – спрашивает Джин.
– Делайте, как она говорит! – кричит Майси, и я ей благодарна за то, что она сразу мне поверила. – Убирайтесь отсюда! В Итхр, все! Скорее!
Рев становится громче – мы уже можем его слышать невооруженным ухом. Это рев некой армии. Олли выглядывает в окно.
– Это невозможно! – выдыхает он.
Я спешу к нему – и мое сердце останавливается при виде возникшей передо мной картины. Тысячи сновидцев облепили стены Тинтагеля, хлынули в сад. Олли прав – такое просто невозможно. Сила Тинтагеля такова, что никто, желающий причинить вред танам, не должен в него войти. И все же они здесь.
– Скорее! – кричит Майси.
Все бросаются к двери. Иаза и Франки сгребают свои бумаги и запихивают в дыру за панелью в одной из стен. Майси ждет, пока все уйдут. Потом машет мне рукой:
– Идем, Ферн.
– Я могу удержать их.
– Нет. Тинтагелю конец. И сейчас самое важное – сохранить наши жизни. Это приказ, рыцарь… убирайся!
Я бегу следом за большинством танов. Франки тащит Бена от стола в галерее.
– Идем, дед! – кричит она, а он ругается из-за того, что его оторвали от работы.
Теперь позади меня остается только Майси. Она закрывает дверь зала собраний и быстро идет за нами. Она раскинула руки и касается пальцами стен, словно прощаясь с замком, который так любила и в котором жила не один десяток лет. Я бегу дальше, Олли передо мной, мы выскакиваем за широко открытые двери замка. Передо мной царит хаос. Оставшиеся рыцари пробиваются к платформе, что унесет нас из Аннуна, они объединились в группы с теми, у кого нет оружия.
Я еще раз оглядываюсь на Тинтагель. Майси стоит у Круглого стола, одна. Она проводит руками по его растрескавшейся поверхности, и струйки инспайров потрескивают, устремляясь к ним, как к старым друзьям, приносящим утешение. С задней стороны замка доносится грохот: разбивается стекло одного из окон на галереях. Сновидцы вваливаются внутрь, пачкая камни целями Мидраута.
Майси грустно смотрит на меня.
– Уходи! – говорят ее губы.
И она нажимает что-то на Круглом столе. Ту кнопку, которую она некогда запретила трогать Бену. Входная дверь захлопывается, я остаюсь снаружи. И я не вижу ее последнего момента.
44
Сновидцы вокруг замка вооружены. И не просто ножами и стрелами, но и факелами. Конечно, Мидраут и должен был послать к Тинтагелю огонь, словно дразня меня и мой шрам от ожога. Рыцари рассеялись по саду, защищая других лоре, насколько могут, но нас слишком мало, а их слишком много.
Внутри замка нарастает грохот. В воздух взлетают водовороты пыли. Ангелы на крыше вспархивают, когда центральный купол обрушивается внутрь. Морриганы выскальзывают из окон своей башни, когда та рушится, – медленно, разбивая галереи внизу. Окна разлетаются. Деревянные балки трещат. И наконец с последним взрывом замок обваливается и вверх летят камни. Финальным действием Майси было уничтожение Тинтагеля и тех спящих, что оказались внутри его.
Я несусь вниз по ступеням, прочь от каменного дождя, направо и налево размахивая скимитаром, как какой-нибудь необученный сквайр, – я просто в бешенстве. Сновидцы Мидраута подносят факелы к платформе, уводящей в Итхр. На ней стоят Франки и ее дедушка Бен. Он раньше ее замечает наступающий огонь, она как раз открывает свой портал. Когда сновидцы касаются факелами платформы, Бен с силой сталкивает Франки вниз. Она падает в траву у основания, а платформу охватывает пламя. Тощее тело Бена окружено огнем, а его крик боли звучит одновременно с криком ужаса Франки.
Платформа построена не из дерева, так что я могу лишь предположить, что в факелах у сновидцев не обычный огонь. Он мигает, он охватывает всех поблизости. По другую сторону платформы сновидцы бегут с факелами к конюшне.
Лэм.
Несколько венеуров выбегают из-под защиты рыцарей и несутся к конюшне, прекрасно понимая, что должно произойти дальше. Другие сновидцы перерезают им дорогу, безжалостно нападая.
Я должна добраться до Лэм и других лошадей, но мои друзья-таны в ловушке, их превосходят численно. Я протягиваю руку к пламени, но сила Мидраута сверхъестественна, это не инспайры, это чистая ненависть. Я не могу дотянуться до них…