упили жилы, будто разозленные черви, и он вытащил Даррена из воды на качающуюся палубу. Крюк зацепил моего двоюродного брата за подмышку, и по его боку струилась кровь. Жив ли Даррен? Я глядела и не могла понять. Тетя Элинор истерически вопила. Дядя Ребхорн ловко уложил сына на спину, будто толстую бледную рыбу, вытянул ему ноги и руки, сел поверх бедер и принялся раскачиваться в быстром ритме, нажимая Даррену на грудную клетку. Нажал – отпустил! Нажал – отпустил! Пока изо рта Даррена не пошла пенящаяся вода и рвота. Кашляя и давясь, мальчик начал дышать. По багровому лицу дяди Ребхорна потекли слезы гнева и печали.
– Ты разочаровал меня, сын! Сын, ты разочаровал меня! Меня, твоего папу, давшего тебе жизнь. Ты. Разочаровал. Меня.
Внезапный порыв ветра сдул матроску с головы дядя Ребхорна и унес ее, кувыркая, в туманные просторы озера Сент-Клэр.
Мне советовали не пытаться вернуть прошлое, оттуда, где оно ******* закрыто ******* частыми приступами «нарушения зрения» (не слепоты, как настаивал невролог). Но ведь я имею право на собственную память? На свое прошлое? Как можно лишать меня этого права?
«Чего ты боишься, мама? – спрашивают меня мои дети, иногда со смехом. – Чего ты боишься?» Как будто что-то действительно важное, действительно пугающее могло случиться или я могла представить, что со мной случилось.
Я шучу с ними, говоря им: «Может, вас».
Потому что, рожая их, я тоже перенесла ****** осколки ******, которые по большей части забыла ******* поскольку все раны заживают и всякая боль остается в прошлом… не так ли?
Что случилось в то потерянное воскресенье в июле 1969 года в доме дяди Ребхорна на берегу Гросс-Пойнта – настоящая загадка для того человека (меня), который это испытал. Потому что в центре этого – пустота ******* черная прямоугольная пустота, надвигающаяся на меня ****** будто дыры в воздухе. Моя дрожь переходит в безудержный смех… Я помню облегчение, когда мой двоюродный брат не утонул, помню облегчение, когда мы вернулись к причалу, который прогнил и шатался, но не обрушился, устоял, когда дядя Ребхорн закинул канат, чтобы пришвартоваться. Помню, как мы, вернулись, едва дыша, возбужденные, после того как плавали по озеру Сент-Клэр, как тетя Элинор сожалела, что не сделали фотографий на память о моем приезде, как дядя Ребхорн спросил, где «Полароид» и почему, ради всего святого, тетя Элинор этого никогда не помнит. Жизнь и счастье проходят, и никто не оставляет об этом воспоминаний.
Полдню, как мы вошли в дом, как опять лихорадочно переодевались в темной каморке под лестницей (комнате моей двоюродной сестры Одри) из купальных костюмов, насквозь мокрых, в сухую одежду, и на этот раз даже тетя Элинор, не то что Одри, не смогла помешать открыть дверь, помню Одри, кричащую ********* ********* – «Папа, нет! Папа, нет, пожалуйста!» Потом кричала и я, вопила и смеялась, когда грубые мужские пальцы*** скользили по моим ребрам, оставляя синяки***, вьющиеся жесткие волосы на его груди и животе, щекочущие мне лицо***, пока то, что было под нами, что я считала «полом», вдруг не провалилось***, расходясь, как*** вода. Я не плакала, не сопротивлялась – я была хорошей девочкой, понимаете? ********
Нил ГейманСъеденные(сцены из кинофильма)
Нил Гейман – автор, удостоенный медали Ньюбери за книгу «История с кладбищем», также вошел в список авторов бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс»; многие его книги экранизированы, включая недавнюю – «Коралина». Широкую известность ему принесли графические романы «Песочный человек», а также многочисленные комиксы, рассчитанные на самую широкую аудиторию, от взрослых до подростков. В разное время он выигрывал «Хьюго», «Небьюлу», Мифопоэтическую премию, Всемирную премию фэнтези и другие литературные премии.
Кроме того, Гейман известен как автор эмоционально сильных рассказов и стихотворений. А вот его кровавые «страшилки» знакомы читателю гораздо меньше, хотя за время долгой и плодотворной творческой карьеры Гейман, конечно же, создал несколько «пугающих» произведений, включая и это душераздирающее стихотворение в прозе, впервые опубликованное в 1996 году.
Когда Вебстер сидел, читая «Лос-Анджелес таймс», вошедший Макбрайд заговорил с ним.
Как сестра его в Голливуд тому уж одиннадцать месяцев отправилась, чтобы удачу за хвост поймать и всех звезд повидать.
Вскоре друзья сообщили, что «странной стала она».
Сразу представив иглу или что-то похуже, он сам поспешил в Голливуд, обнаружив ее под мостом.
Кожа ее бледна. «Прочь убирайся!» – кричала она.
Разрыдалась и наутек. Высокий мужчина в черном, поймав его за рукав, вымолвил прямо в лицо:
«Забудь о своей сестре». Но это ему не по силам.
Двух подростков мы видим.
Юный Макбрайд и сестра его, они на веранде шалят. «Я покажу тебе мой…».
Ближе, пожалуй, они, чем прилично родным.
Подобно случайному мотыльку, мы слышим, как в темноте они возятся и сопят.
Струей извергается он ей в ладонь, пальцы сестра облизнула, скривилась сперва, потом улыбнулась…
Ее губы, зубы и язык.
Вебстер решается взяться за дело.
Жесткость Лос-Анджелеса он вспоминает.
Город, который способен девушку выплюнуть, прожевав перед тем, берет сотню баксов задатка.
Розовая киска.
Три женщины голыми пляшут за деньги.
Вебстер тут входит, одну к себе манит, двадцатку сует ей и тычет на фото.
Стриптизерша так близко, что можно потрогать, но вышибалы не дремлют (что стоит им руку сломать вам?), она признается, что, кажется, фото знакомо.
И Вебстер уходит.
Видео ждет его дома.
Женщина на экране прекрасней, чем жизнь сама. Крупный кадр – ее груди, выставленные напоказ. Советует плюнуть и растереть, забыть о делах, обещает, что свидятся скоро…
Макбрайд одиноко в кровати лежит, смотрит легкое порно на платном ТВ.
Голый. Натирает член вазелином медленно и печально, не желая кончить до срока.
Вдруг стук в окно. Он вскочил, напуганный и дрожащий (этаж-то второй), открывает фрамугу.
Входит сестра, покойницу напоминая, просит о ней позабыть. Он молчит.
Шаркает к двери сестра.
В холле – еще одна женщина, в черном.
Брюнетка затянута в кожу, как адский посланец, через порог, улыбаясь, шагает.
Они занимаются сексом.
Сестра стоит в стороне.
Молча глядит, как брюнетка Макбрайда имеет (не снимая одежды, ее кожа синюшного цвета). Движеньем небрежным брюнетка срывает одежду с сестры, растерянно смотрит.
Сморщена кожа ее и пожухла, соски лишь торчат. Перчатки снимает сестра, видны ее руки: пальцы, как веточки или как крылья цыпленка, обглоданные и без плоти совсем.
Кости сухие с остатками мяса волокон.
Пальцы сует она прямо брюнетке меж губ…
Телефонный звонок. Это Макбрайд: «Забудьте о просьбе, Сестру я нашел и возвращаюсь домой.
Чек на пять сотен пришлю с благодарностью вместе».
На Вебстера, растерян он и озадачен.
Снова Вебстер в конторе, проходит неделя.
Мы видим – он ест, он справляет нужду, надирается пьяным. Видим, он прочь прогоняет подружку из койки.
Видим, включает он видео это по новой…
Видео-девочка пристально смотрит и говорит с ним, скорую встречу она обещает: «Жди меня, Вебстер, я скоро».
Бледные люди стоят, как коровы на бойне.
Видим Макбрайда. Сорвана плоть с его ребер.
Белое мясо манит. Видно сквозь голые ребра – сердце пока что стучит, шевелятся легкие, дышат, судорожно и натужно. Слезы, как капельки гноя, бегут по запавшим щекам. Он в моче и дерьме.
Он неподвижен. Мечтает о смерти, похоже.
Вебстер с кровати вскочил.
Он видит Макбрайда бездыханное тело под мостом, вперемешку с разной едой, натолкнув на раскрытие темы: все неспроста.
Идеей навязчивой Вебстер захвачен.
С экрана ту женщину хочет найти непременно.
С кем-то дерется, совокупляется с кем-то.
В мыслях лишь: «Жди меня, Вебстер, я скоро».
Вот он в тюрьме. И они посещают его.
В черном мужчина, а с ним и брюнетка.
Ключом открывают темницу, с собой увлекают прочь из тюремного здания. Сквозь главный выход.
Ведут его к автостоянке. Вниз опускаются, ниже парковки, все глубже под землю.
Корчатся темные твари, причмокивают и шипят, Твари лоснятся, хихикают твари, кричат.
Вот человечину жрущие вышли навстречу…
Вебстер прикован наручниками к коротышке, кожу которого сплошь покрывают тату – вагины и пасти с оскалом.
Так они Вебстера вводят в Салон королевы.
Здесь я прервусь ненадолго: проснулась супруга, дрожа от кошмара ночного. «Ты отвратителен мне.
Ты девку домой приволок – незнакомку, но меня она знала. Боролись мы с нею.
Крики и шум услыхав, ты как буря ворвался.
Боялся увидеть, что трахают девку и жрут».
Это меня не смутило – писатель работой своей может злобные силы призвать. Пожимаю плечами.
Сняты наручники. Вебстер стоит одинокий.
Бархатный занавес – алый – сползает, пред ним – королева. Мы узнаем ее сразу, женщина, что появлялась на видео ночью.