— По звездам.
Он лукавил, ибо в силу особенностей своей натуры предощущал появление солнца точно так же, как птицы или зверье.
Ответ ошеломил капитана.
— Так вы разбираетесь в звездах?
— Когда часто смотришь в ночное небо, — отозвался уклончиво Сент-Герман, — звезды словно бы начинают с тобой разговаривать.
— Когда-то, много лет назад, — сказал капитан Амальрик, у нас шел звездный дождь. — В тот год старый король Хагенрих завоевал Бреннабор, и мы опасались, что нам за то грозит кара. Мы подняли на башню вторую жаровню и развели костры на берегу, чтобы корабли не сбивались с пути, ориентируясь на летящие звезды.
— И сколько ночей шел этот дождь? — спросил Сент-Герман, повидавший немало подобных явлений.
— Четыре ночи. Затем все закончилось. В этом дожде была дивная красота, но брат Эрхбог велел нам усерднее молиться, чтобы Христос Непорочный не обрушил на землю небесное пламя, могущее поглотить все живое. Тогда он только-только к нам прибыл, а в деревне жили всего несколько человек. Кое-кто из них все еще продолжал поклоняться старым богам, но брат Эрхбог отхлестал всех, у кого обнаружились амулеты. Один мужчина после этого умер, остальные отреклись от прежней веры, по крайней мере поклялись в этом, и с тех пор наказанию не подвергались. — Он прокашлялся. — Но брат Эрхбог и по сей день хранит свою плеть. И очень многим это известно.
— А Пентакосте? — спросил Сент-Герман.
— Не знаю, — уронил офицер и снова двинулся в ночной мрак, намереваясь продолжить обход.
— Капитан! — окликнул его Сент-Герман. — Кто будет следить за огнем завтра ночью?
— Эварт, сын Девлина. Он совсем мальчик, но охранников не хватает. — Капитан приостановился и оглянулся. — А почему вы спрашиваете?
— У вас нехватка людей, а мне часто не спится ночами. Вы уже дозволяли мне следить за огнем — эту практику можно продолжить.
— Спасибо за предложение. — Капитан Амальрик пристально взглянул на чужеземца: — Возможно, я так и поступлю.
Ниже, в деревне, послышались первые звуки возни запертых в клетки и амбары животных. Капитан Амальрик стоял, глядя на своего спутника — темную тень в черном сумраке ночи. Он открыл было рот, собираясь задать ему новый вопрос, но передумал и зашагал к уже ставшей белеть по краям громаде северной башни.
Вскоре после рассвета трижды пропел рог. Сент-Герман, сидевший за своим рабочим столом, встрепенулся и со смешанным чувством удивления и тревоги натянул через голову полотняную куртку, после чего быстрым шагом покинул лабораторию.
Крепостные ворота уже были распахнуты настежь, в проеме виднелись головы подъезжавших к ним конников и лошадиные морды.
— Кто это? — спросил Сент-Герман Дуарта, торопливо пересекавшего плац.
Тот приостановился.
— Похоже, маргерефа. С людьми и припасами, которыми клялся нас обеспечить. — Староста поселения говорил четко, однако двигался неуверенно, а глаза его так и остались остекленевшими, после того как заглянули в мир кошмарных видений. Тем не менее в них читалась стойкая неприязнь к чужаку. — Возможно, он везет и ваш выкуп.
— Возможно, — спокойно откликнулся Сент-Герман, хотя и понимал, что его послание к Ротигеру, скорее всего, уничтожено в схватке с датчанами, о чем маргерефа, естественно, не счел нужным ему сообщить. А может, не знал и сам.
— Тогда вы уедете отсюда еще до зимы, — сказал Дуарт с явным довольством. — А мы спокойно вздохнем после всех тех несчастий, которые вы на нас навлекли.
— Если такова воля Христа Непорочного, я, без сомнения, скоро уеду, — холодно произнес Сент-Герман, всем своим видом показывая, что не намерен далее сносить колкости.
Дуарт это понял.
— Хорошо сказано, чужеземец. — Он указал на ворота. — И хорошо работает ваша придумка. Пара рабов и несколько рычагов вместо дюжины рук.
Решив, что сказанного достаточно, чтобы загладить неловкость, Дуарт повернулся и пошел прочь.
Маргерефа Элрих первым въехал на плац; его крупный чалый мерин явно прихрамывал. Спрыгнув с седла, королевский уполномоченный бросил рабу поводья и шлем и вопросил:
— Где герефа?
— Сейчас придет, — отозвался дежурный привратник. — Вы прибыли слишком рано.
Маргерефа нахмурился.
— Мы могли бы и вообще к вам не прибыть. У нас были к тому все основания, особенно после того, что мы увидели в монастыре Святого Креста. — Он махнул рукой всаднику, за плечами которого сидела какая-то женщина: — Жуар, я вас жду.
Капитан Жуар тут же спешился и, дернув повод, подтянул лошадь к себе, чтобы дать дорогу отряду. Лоб его пересекал свежий шрам — неровный красный зигзаг над нервно подергивающейся бровью.
— Обоз разместится в деревне? — хрипло спросил он.
— Да. Попроси брата Андаха присмотреть за порядком, раз уж мы здесь. — Маргерефа рассеянно отер перчаткой лицо. — Что до монастыря, то дела у них плохи.
— Брат Хагенрих еще жив, — рискнул заметить Жуар.
— Да, но он весь гниет… особенно ноги, — поморщился маргерефа. — Епископа это совсем не обрадует.
— Как и короля, — откликнулась Ранегунда, уже приблизившаяся к гостям и приподнявшая в знак почтения юбки. Было видно, что она только что проснулась: и по легкому беспорядку в одежде, и по косам, обернутым вокруг головы. — Я надеялась, что вы приедете, хотя и не ожидала вас, маргерефа. Дела у нас тоже не очень-то хороши. Но мы как раз собирались прервать трехдневный пост и приглашаем вас с нами откушать.
Маргерефа Элрих перекрестился.
— Вот и прекрасно. Признаться, нам не пришлось угоститься в монастыре. Настоятель там при смерти, монахи постятся и…
Он, не окончив фразы, махнул рукой.
— Это понятно. — Ранегунда вздохнула. — Мне надо предупредить поваров. — Она окинула взглядом конников, подъезжающих к плацу. — Сколько с вами людей?
— Шестьдесят три человека, — дал ответ маргерефа и, заметив смятение в ее взгляде, поспешил уточнить: — Из них здесь останутся лишь двадцать семь. Это солдаты обещанного подкрепления, а также несколько лесорубов, ведь урок на бревна опять увеличен. Одиннадцать мужчин с женами и детьми.
— Благодарим Христа Непорочного и короля, — сказала Ранегунда, осеняя себя крестным знамением. — Мы помощникам всегда рады. Особенно сейчас, когда в воздухе продолжают витать вредные испарения. Здоровые и умелые руки нам очень нужны. — Она взглянула на Жуара. — А как с оружием? Надеюсь, вы не оставите пополнение безоружным?
— Наш арсенал невелик, но мы сделаем все, что сможем, — откликнулся капитан и покосился на женщину, понуро сидящую на его лошади. — Это Мило, моя жена, — пояснил он, прежде чем отойти. — Мы выкупили ее, но она еще не оправилась.
— Ей тяжко пришлось. — Маргерефа Элрих покачал головой, глядя вслед спешащему к конникам офицеру. — Брат Андах даже посоветовал Жуару не забирать ее в таком состоянии, но капитан настоял на своем. — Он пожал плечами. — Хорошее обращение должно привести ее в чувство, по крайней мере, женщины так утверждают. Лично я в этом не убежден, но Жуар…
— Я велю нашим женщинам взять ее под опеку, — поспешно пообещала Ранегунда, чтобы не дать возможности маргерефе продолжить свой монолог. — И прикажу немедленно истопить бани. Вы наверняка захотите смыть дорожную пыль. — Посмотрев в сторону хозяйственного квартала, она заметила на плацу Сент-Германа и почувствовала себя гораздо увереннее. — Вам это, думаю, просто необходимо после долгой болтанки в седле.
Маргерефа Элрих затряс головой.
— Это попахивает грехом себялюбия, а ведь мы только что побывали в монастыре и потому…
— И потому вам безусловно нужно смыть с кожи заразу, которая могла там осесть на нее, — невозмутимо заявил Сент-Герман. — Если брат Эрхбог освятит воду в купальнях, омовение не будет считаться грехом.
Маргерефу, похоже, устроило предложение, сделанное иноземцем. Некоторое время он внимательно смотрел на него, затем с важным видом кивнул.
— Это резонно. Если вода будет освящена, мы ощутим благодать, а не телесную негу. Купание лишь освежит нас — и только.
«И поможет несчастной прийти в себя», — добавил мысленно Сент-Герман.
— Мне придется покинуть вас на какое-то время, — сказала Ранегунда. — Добро пожаловать в Лиосан, маргерефа. Ваш приезд для нас благо и благо для короля.
С этими словами она повернулась и направилась к кухням, мысленно представляя, какими кислыми лицами встретят ее повара.
В воротах внутреннего двора возник некий затор, переместившийся и на плац, который быстро заполняли лошади и люди. Многие уже сняли шлемы и разминали затекшие мускулы, с любопытством поглядывая на сидящую неподвижно Мило.
— Ни одна женщина не заслуживает тех усилий, с какими мы выручали ее из беды, — заявил маргерефа, ничуть не стесняясь присутствия той, чьи стати он вдруг захотел обсудить. — Взгляните, на что она стала похожа… на лице клейма… И к тому же вялая, словно самый слабый в помете щенок. Боюсь, мы переплатили, и сильно.
— Вы сказали бы то же самое, если бы речь зашла… ну, скажем, о Пентакосте? — негромко спросил Сент-Герман.
Лицо маргерефы побагровело.
— Я не ослышался? — вместо ответа спросил он, и в голосе его звякнула сталь.
Сент-Герман простодушно заулыбался.
— Бывают ведь ситуации, а она дочь высокопоставленного отца. Если бы с ней вдруг что-то случилось, думаю, вы пошли бы на многое — возможно, не ради ее спасения, но подчиняясь велениям германского короля.
— Разумеется, — холодно произнес маргерефа. — Но иноземцам не следует с такой легкостью рассуждать о столь знатных особах. — И, помолчав, добавил: — Найдутся люди, которые могут и оскорбиться.
— Да что вы? — Сент-Герман вскинул брови. — Я ведь ничего обидного не сказал.
— На ваше счастье. Вы находитесь здесь достаточно долгое время, чтобы осознавать, насколько мы щепетильны в подобных вопросах. — Маргерефа Элрих положил руку на эфес своего меча, показывая, что не намерен шутить.
— Представьте себе, я тоже весьма щепетилен, — с неменьшей серьезностью откликнулся Сент-Герман. — Это селение и его обитатели спасли меня от неминуемой гибели, обогрели, дали приют. Могу ли я отплатить за все это черной небла