— Госпожа, — снова позвал я, и Нефертари повернула голову в мою сторону. Ободренный, я продолжил. — Я кое-что принес вам.
Я запустил руку в карман джинс и вытащил оттуда золотой браслет с лазуритом. Синяя вставка заиграла бликами в свете факелов, что горели по бокам от изголовья кровати. Это привлекло внимание царицы. Она с недоверием посмотрела на мою руку. Спустя миг Нефертари уже сидела, не сводя взгляда с украшения. Египтянка выхватила браслет таким молниеносным движением, что я лишь успел почувствовать дуновение ветра на коже, и только посмотрев на пустую ладонь, понял, что браслета у меня уже нет.
Нефертари держала украшение на вытянутых руках, будто это древняя реликвия. Улыбка блуждала на губах царицы, пока она изучала золотые грани. Кончиками пальцев она осторожно коснулась лазуритовой вставки и тут же отдернула руку, словно браслет обжег бархатную кожу. Столько нежности, столько любви было во взоре царицы, её лицо преобразилось. Его будто осветили изнутри. Нефертари сияла подобно яркой звезде: на бледных щеках загорелся румянец, глаза вспыхнули, как два софита. На долю секунды она ожила. Один вид браслета вернул царицу в те далекие времена, когда её сердце еще билось.
Но радость длилась недолго. На смену яркому солнцу пришли свинцовые тучи. Нефертари нахмурилась, поджала губы, в её глазах как чернильное пятно на бумаге растекалась тьма и в самой её сердцевине сродни отблескам костра мерцали красные зрачки.
Моё сердце сдавил звериный ужас. Всем нутром я ощущал опасность, исходящую от царицы. Так загнанная лань чует приближение голодного льва. Ужас сковывает её, она не в состоянии убежать или оказать сопротивление своему убийце. Вот и я замер, будучи не в силах двинуться с места. Все, что мне оставалось — молиться про себя всем известным богам в надежде, что кто-нибудь из них проявит благосклонность и убережет меня от гибели.
Царица сжала руку, послышался хруст. Крошилась лазуритовая вставка. Я невольно дотронулся до шеи: на месте украшения мог быть мой позвоночник. Осколки лазурита голубыми кристаллами просыпались на белоснежную простыню. Нефертари с отвращением глядела на них, а потом отбросила браслет прочь. Он ударился о стену и упал на пол. Я с состраданием посмотрел на то, что еще недавно было прекрасным украшением, а теперь выглядело как кусок искореженного металла.
Расправившись с браслетом, царица переключилась на того, кто был повинен в его появлении. Неимоверной силы удар заставил меня отлететь к стене. Проделав тот же путь, что и браслет за секунду до этого, я приземлился неподалеку. Переломанные кости нехотя срастались, давая мне время в полной мере насладить нестерпимой болью, пронзившей всё тело. С трудом разлепив веки, увидел склонившуюся надо мной Нефертари. Её горящие яростью глаза и острые клыки не предвещали ничего хорошего. Рука была занесена для следующего, безусловно, последнего в моей жизни удара. Без сомнений тонкая с виду ручка четырнадцатилетней неженки способна вырвать сердце из моей груди — сопротивление в данном случае бесполезно. Желая отгородиться от ужасной реальности, я зажмурился.
В следующую секунду мою шею обвили чьи-то руки, и я услышал до боли знакомый голос:
— Умоляю, пощади.
Амаранта прижалась ко мне всем телом, загораживая от опасности. Страх за собственную жизнь был легким бризом по сравнению с ураганом неконтролируемой паники, всколыхнувшейся во мне, когда стало ясно, что Эмми угрожает опасность. Я рывком выпутался из объятий Амаранты и оттолкнул девушку себе за спину. Только бы с ней всё было в порядке! О себе в тот момент не думал.
Нефертари наблюдала за нашей возней со снисходительной улыбкой, но убивать нас не торопилась. Занесенная для удара рука опустилась, остроконечные клыки спрятались, одни только черные глаза с кровавыми зрачками напоминали о гневе царицы.
— До чего мило, — египтянка с любопытством изучала нас — прижавшихся друг к другу, дрожащих от страха букашек. Где-то за её спиной маячили остальные участники нашей группы. Увы, они ничем не могли помочь. Разве что умереть с нами за компанию.
Царица наклонилась к нам с Амарантой и погладила нас по щекам.
— Готовы жизни отдать друг за друга. Это так прелестно и… старомодно.
— Я прошу меня простить, — едва ворочая непослушным языком, пролепетал я.
Нефертари усмехнулась, выпрямилась и пошла к туалетному столику. Я почувствовал, как расслабляются затекшие мышцы. Кажется, повезло. Стоило египтянке отойти, и к нам бросился отец. Приняв из моих объятий дрожащую Амаранту, он умоляюще заглянул мне в глаза, но я проигнорировал его немую просьбу. Вместо того чтобы остаться рядом с ним, я направился вслед за царицей.
Присев на пуфик, Нефертари придирчиво изучала своё отражение в зеркале. Она разгладила не существующие морщинки на лбу, провела рукой по блестящим волосам. Это занятие поглотило её полностью, и я бесшумно опустился на колени сбоку от царицы, опасаясь неловким движением вызвать новую волну ярости.
— Тысячи лет это лицо неизменно, — не отрываясь от отражения в зеркале, сказала Нефертари. — Было время, когда старость пугала меня. Теперь я жду её, как величайшего дара, но она позабыла дорогу в мои покои.
— Ты прекрасна, — искренне заверил я. — Разве это плохо?
— Здесь, — царица положила мою руку себе на грудь, туда, где должно было биться сердце, — давно живет пустота. Я ровесница пирамид. Только я и они помним, как зарождался мир.
Вместо сердечных сокращений моя ладонь чувствовала глухую тишину. Я как будто коснулся камня, а не живого существа.
— Но ты сдержал слово, — Нефертари улыбнулась. — Пусть хоть на краткий миг, но что-то дрогнуло в моей груди.
Она отпустила мою руку и оглянулась на остатки браслета. Она смотрела на него так, словно вместо простого украшения на полу лежит тело её мужа.
— Он умер в страшных муках, — призналась царица, подтверждая мою догадку о том, что всё её мысли сейчас крутятся вокруг фараона. — И я оплакивала каждый его стон.
— Он мог быть счастлив с тобой, но сам выбрал иной путь.
— Нет, — она покачала головой, — он выбрал верно. Я бы не пожелала ему такой участи. Пусть покоится с миром.
Нефертари тряхнула головой, прогоняя дурные мысли, и в мгновение ока из несчастной супруги снова превратилась во властную царицу.
— Ты выполнил свою часть сделки, настал мой черед. Я дам тебе свою кровь, и ты сравнишься по силе с «первыми».
— И смогу убить Грэгори, — закончил я за Нефертари.
— Это зависит от тебя. Я могу дать тебе силу, но сражаться ты будешь сам. Не исключено, что ты потерпишь неудачу.
Я кивнул, показывая, что готов рискнуть.
Открыв шкатулку, царица достала небольшой нож с инкрустированной сапфирами рукоятью. Она разрезала себе ладонь, и несколько драгоценных капель её крови упало на мраморную столешницу. Быстро поднеся руку к хрустальному бокалу, египтянка наполнила его пурпурной жидкостью и протянула бокал мне.
Я принял его, как святой Грааль, поднес к губам и осушил до дна парой глотков. Теплая вязкая жидкость заструилась по горлу. От её терпкого вкуса сводило скулы и щипало язык. Достигнув желудка, она обожгла его подобно электрическому разряду, отголоски которого прокатились по всему телу. Судорожно вздохнув, я потерял сознание.
Глава 25. «Первый»
Сквозь прикрытые веки проникал свет. Он дрожал и извивался как лента гимнастки. Открыв глаза, я разглядел темный потолок. Посмотрел вправо и заметил горящий факел. Значит, я всё еще в доме царицы. Я попытался сесть, с трудом оторвав от подушки тяжелую, словно набитую камнями голову.
— Лежи, — на плечи мягко надавили, возвращая меня в горизонтальное положение. — Тебе необходим отдых.
Я узнал Амаранту по голосу и сразу успокоился. По крайней мере, я не одинок.
В поле зрения появилось лицо — надо мной склонился Андрей. Некоторое время он задумчиво изучал меня, а потом сказал:
— Внешне он вроде бы не изменился.
За спиной вампира возникла фигура, в которой я признал младшего брата. Он так же пристально вглядывался в меня, прежде чем произнести:
— Кажется, глаза стали немного ярче.
— Нет, — Андрей махнул рукой. — Это из-за освещения. Вот если его разозлить, то вполне возможно его глаза будут не просто черными, а с красным ободком.
Дима прищурился и посмотрел на меня так, точно примерялся как бы получше воспользоваться советом вампира. Мне не понравилось, что они говорили обо мне в третьем лице. Ведь я всё отлично слышал, о чем и поспешил заявить. После моего полного негодования возгласа, Андрей и Дима синхронно пожали плечами и отошли подальше. Такое единодушие между непримиримыми задирами заставило меня улыбнуться. Интересно, что общего нашли воспитанный в лучших традициях аристократии вампир и мой брат — типичный представитель поколения next.
— Как ты, сынок? — от размышлений меня отвлек вопрос отца.
— В порядке, — ответил я и, надо сказать, не покривил душой.
Тяжесть в голове прошла, и я чувствовал себя бодрым. Желая проверить это на деле, я вновь попытался сесть. На этот раз всё отлично получилось. Комната не плыла перед глазами, наоборот я видел окружающее как никогда четко.
— Ну и каково это — быть великим и ужасным? — вопрос Димы застал меня врасплох.
— Что-то не припомню, чтобы я был таким.
— О, склероз — болезнь стариков. Ты определенно «первый», — заключил брат.
— Отстань от него, — вмешалась Амаранта. Она присела рядом со мной на кушетку. — Ему и так пришлось нелегко.
— Несчастный, — Дима старательно изобразил на лице сочувствие, — это так тяжело — быть могущественным вампиром. Моё сердце рвется на части от сострадания.
Поток Димкиных колкостей остановилась Ксюша, запустив в мужа подушкой. За что Эмми ей благодарно улыбнулась.
— А если серьезно, — встрял отец, — ты чувствуешь в себе какие-нибудь изменения?
Я прислушался к своему телу, но ничего странного не заметил и отрицательно покачал головой. Чтобы окончательно убедить остальных в своем отличном самочувствие, поднялся на ноги и сделал несколько взмахов руками.