Мимо пронеслись темные окна магазина, и вот Кейт уже свернула на подъездную дорожку. Припарковав машину у дома, она заглушила мотор и выключила фары, и все погрузилось в непроглядную темноту. Впрочем, стоило ей выйти из машины и добраться до задней двери, как сработал автомат, и фонарь над крыльцом зажегся мягким светом.
Она уже собиралась вставить ключ в замок, как вдруг услышала, что из-за дома, от скал, доносится какой-то шорох. С террасы зазвучали тихие шаги.
Кейт замерла, мертвой хваткой вцепившись в ключ. Как же ей сейчас хотелось оказаться внутри, в безопасном тепле ее дома. Включить везде свет и крепко-накрепко запереть двери.
Фонарь автоматически выключился, и шорох раздался снова. Что-то с громким шлепком приземлилось на песок, снова зазвучали шаги, на этот раз ближе и громче.
На Кейт уже два раза нападали в ее собственном доме – первым был Питер Конвей, а затем снова, через пятнадцать лет – сумасшедший преследователь. Это оставило на ней свой отпечаток, и Кейт до сих пор иногда страдала от панических атак и посттравматического синдрома. Вот и сейчас она почувствовала, как в груди яростно заколотилось сердце.
Она медленно двинулась назад к машине, и автомат среагировал снова, залив двор светом. Кейт шмыгнула в машину и заблокировала двери.
Из теней вышла высокая фигура, стремительно надвигаясь на Кейт.
– Мам! Это же я. Мам! – произнес голос. Ей понадобилось немного времени, чтобы узнать лицо, смотрящее на нее из-за оконного стекла – это был всего лишь Джейк. Волна облегчения затопила ее с головой, и она отперла дверь все еще слегка дрожащими руками.
– Ты меня до смерти напугал! – воскликнула она.
Сейчас Джейку было уже девятнадцать, и он прилично вытянулся – наверное, перемахнул уже за метр восемьдесят. Его темные волосы спускались ниже плеч, а на лице неожиданно обнаружилась бородка. За спиной – огромный походный рюкзак, и судя по теплой флисовой жилетке и обычным джинсам, он только что приехал. Глаза Джейк унаследовал от матери вместе с одной необычной особенностью под названием частичная гетерохромия: радужка у него была голубая, но около зрачка имелось яркое оранжевое кольцо.
– Дай мне минутку отдышаться. – Кейт сделала несколько глубоких, медленных вдохов и выдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Джейк неуверенно переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать, и в конце концов присел на корточки и мягко взял ее за руку.
– Прости, мам. Я вроде как хотел сделать сюрприз.
– Ну, это определенно был сюрприз, – улыбнулась она, стараясь дышать как можно медленнее и размереннее. Джейк помог ей выбраться из машины, и они вместе дошли до входной двери.
Дышалось все легче и легче.
У входа Джейк забрал у нее ключ, отпер замок и вошел внутрь, чтобы включить свет.
– Может, хочешь чаю?
– Было бы неплохо, – согласилась Кейт. Ей, кажется, удалось взять себя в руки и избежать полноценной панической атаки. – Господи, ты так вырос с Пасхи! Еще и бороду отрастил! Тебе очень идет.
Джейк заключил ее в объятия.
– Я только что говорил по видеосвязи с бабушкой. Она сказала, что я как хиппи выгляжу… Спросил, где ты держишь запасной ключ. Она сказала поискать под цветочным горшком.
Кейт подошла к системе сигнализации и ввела пароль.
– Почему твоя бабушка вообще считает, что я держу запасной ключ под цветочным горшком? Она что, с луны свалилась?
Джейк виновато на нее покосился.
– Прости. Я в следующий раз позвоню, – пообещал он. Затем скинул с плеч свой огромный рюкзак и прислонил его к батарее.
– Я так рада тебя видеть. – Кейт крепко обняла его еще раз, а затем отстранилась. – Я думала, ты останешься в университете еще на две недели.
– Ну, четыре моих приятеля нашли себе работу на каникулы, и их попросили начать уже завтра. Мари и Верити вернулись в Лондон – их взяли на стажировку в магазин «Эппл». Мне не очень хотелось торчать там одному две недели.
Они скинули ботинки и прошли в гостиную. Вообще этот дом предоставил Кейт университет Эшдина, когда она еще работала там лектором, но к счастью, ее сбережений и наследства Миры хватило, чтобы выкупить его из собственности университета. Обстановка в гостиной была весьма цветастой: эта мебель досталась Кейт от прошлого квартиранта. У дальней стены стояло старинное пианино, а вдоль другой стены шел длинный ряд окон, выходящих на торчащие из моря клыки скал. Кейт этот вид очень любила. Кухня была обставлена слегка поновее, чем весь остальной дом, – с большой кухонной стойкой, гарнитуром из белого дерева и чисто выкрашенными кухонными шкафчиками она выглядела даже почти современно.
Они прошли на кухню, и Кейт села к окну, пока Джейк отправился ставить чайник.
– Все еще ходишь на собрания анонимных алкоголиков? – спросил Джейк.
– Да, только что вернулась с очередного.
– Так поздно?
– Я потом встретилась с Тристаном, – и Кейт вкратце рассказала Джейку про их новое дело. Он внимательно слушал, между делом успев налить им по чашке чаю и поджарить себе парочку тостов.
– А нового поручителя ты себе нашла? – спросил он, когда она закончила.
– Я тебе рассказываю, что нам впервые поручили действительно стоящее дело, а ты меня про поручителя спрашиваешь! – возмутилась Кейт.
– Я очень рад за тебя и агентство. Просто мне интересно, нашла ли ты поручителя вместо Миры.
– Нет. И вообще, не у всех есть поручитель, – защищаясь, произнесла Кейт. Джейк ничего не ответил – только молча откусил свой тост.
– Я спрашиваю, потому что люблю тебя и беспокоюсь, – сказал он, когда тарелка опустела, а грязная посуда отправилась в посудомоечную машину. – Я вымотался. Пойду к себе. Люблю тебя, мам.
Джейк поцеловал ее в макушку и вышел из кухни.
Целых тринадцать лет Кейт не брала в рот ни капли. Проблема была в том, что до этого она уже успела потерять доверие многих людей. Было непросто бороться и с чувством вины, и с пониманием, что люди в ней сомневаются – и особенно когда дело касалось Джейка. А то, как он поцеловал в ее макушку? Словно это он был ее родителем, а не наоборот. Словно Джейк был здесь ответственным взрослым, а Кейт всю свою жизнь будет обречена пытаться завоевать его доверие.
И когда происходило что-то подобное, Кейт наполняла решимость: никогда в жизни она больше не притронется к выпивке.
Глава 13
Везти Хайдена в багажнике пришлось долго: Том поехал по шоссе В, потому что там еще не успели установить камеры слежения. В туалет ему хотелось еще до того, как они вышли из бара, и на полпути он понял – все, больше ему не вытерпеть.
Так что Том свернул на обочину и вышел из машины, чтобы облегчиться. Вокруг клубилась плотная тьма, и только едва различимые силуэты деревьев, скрипя, покачивались на ветру.
Ему и самому было тошно от того, что он наделал. Всегда был момент, когда он еще мог остановиться, но сейчас он был безвозвратно упущен. И иногда Том действительно останавливался. Не позволял всему зайти слишком далеко, отпускал ничего не подозревающих жертв, позволяя им спокойно уйти. Но Хайдена он уже не отпустит – это дело придется довести до конца.
И одна мысль об этом вызывала в нем легкую дрожь предвкушения.
Том застегнул молнию на джинсах и подошел к багажнику. Открыв его крышку, он сдернул с Хайдена одеяло. Тот лежал, замерев в неестественной, неудобной позе, но его грудь едва заметно опадала и поднималась. Это хорошо: значит, еще живой. Том скользнул ладонью по его шее, нащупал ниточку пульса, и его рука замерла. Пальцы жадно ловили биение чужого сердца, отсчитывающего последние секунды отведенной ему жизни. Словно тиканье маленьких часов.
Пора было поменять номера на машине. Том перекатил Хайдена на бок и открыл отсек, где он хранил запасную шину, достал номерной знак и отвертку. Захлопнув багажник, Том принялся откручивать старые номера – делать ему это было не впервой, так что управился он быстро. Вскоре он уже снова открыл багажник, убрал все на свои места и перекатил Хайдена назад. Штанина у него задралась, обнажая мускулистую голень, обтянутую носком в бело-зеленую полоску. Сложен этот парнишка, конечно, был просто восхитительно.
Не сдержавшись, Том протянул руку и осторожно погладил покрытую тонкими волосками ногу. Затем зажал несколько волосков между пальцами и медленно потянул. Хайден тут же сдавленно застонал, попытался что-то пробормотать, сражаясь с кляпом во рту. Том потянул снова, любуясь гримасой боли, застывшей на его лице.
Зашумела приближающаяся машина, и Том поспешно накрыл Хайдена одеялом, захлопнул багажник и кинулся к водительской двери. Он успел сесть за руль как раз вовремя: мгновение спустя на дороге возникла машина, заливая все вокруг ярким светом фар.
Когда Том наконец-то заехал в гараж у дома, было уже поздно. Он вытащил бессознательное тело Хайдена из багажника, отнес его по лестнице в спальню и осторожно положил на кровать. Затем срезал с лодыжек и запястий скотч и немного помассировал его ладони и ступни, чтобы помочь побыстрее восстановить кровообращение.
Закончив с этим, он переложил Хайдена на спину, аккуратно распрямил ему руки так, чтобы они лежали вдоль тела, и наконец зажег свечи. Комната озарилась мягким светом, по стенам уютно заплясали трепещущие тени. В этом приятном полумраке Том ощутил, что теперь он готов раздеться. Вскоре было покончено и с этим, и настала пора браться за ножницы – такие использовали в больницах, когда требовалось срочно разрезать одежду на теле пациента.
Том старался не спешить. Сначала развязал шнурки Хайдена и стянул с его ног кроссовки, затем принялся за носки. Медленно, не торопясь, он стягивал носок с его безвольной ступни, держась за самый кончик, и эластичная ткань все растягивалась и растягивалась, словно лента жвачки. Потом – бам – одно резкое движение, и вот носок уже летит на пол. Так же он поступил и со вторым.
Том нежно пробежался пальцами по нежной подошве ног, и Хайден слабо застонал. На очереди были джинсы и футболка: их Том медленно срезал с его тела ножницами, и так же медленно, осторожно, чтобы ничего не повредить, разрезал по шву его белые трусы.