Отстранившись от девушки, Ян стал нести нескладный бред о том, что он не может этого допустить, что это навредит Фаине, что она может умереть и все в этом же духе.
Фаина не сдавалась, потому что прямо сейчас на опасность и последствия ей было плевать. Она совершила несколько попыток стянуть с него брюки или хотя бы сесть сверху, чтобы их половые органы соприкоснулись. Это бы точно поставило жирную точку, после этого он перестал бы нести чушь и сам бы принялся ей помогать со всем остервенением.
Пару раз у нее почти получилось, но Ян сбрасывал ее с себя как будто из последних сил. Его член все еще упирался в живот, то и дело подрагивая от борьбы и касаясь ее кожи. Фаина готова была умолять о том, чтобы он вошел в нее и закончил начатое. Ян оставался непреклонен.
– Что-то не так. Я не должен делать это с тобой. Хочу. Но не могу.
– Мне плевать. Я хочу только секса. Я не буду жаловаться, что ты бросил меня. – Девушка вновь подбиралась к нему, не теряя надежды обхитрить, обманом оседлать его.
– Я не могу, не могу. Я больше не причиню тебе боль. Забудь об этом. Остановись.
– Мне не нужны отношения. Пожалуйста, сделай это. Просто трахни меня, Ян. Так, как ты хотел этого на кухне. Изнасилуй, придуши, наполни меня собой…
– Ты ничего не поняла до сих пор! Ты не представляешь, о чем просишь, – разозлился он и грубо оттолкнул ее.
– Еще как представляю! Тут много фантазии не надо.
– Это сильно навредит тебе.
– Ты спал с кучей девушек в общаге, все они живы!
– Не сравнивай СЕБЯ с ними. Ты совсем другое. С тобой что-то не так. С тобой все идет иначе. Я больше не должен причинять тебе вред. Это неправильно. Я не могу. Прости.
– Простить? Ты просишь у меня прощения?!
Фаина ужасно разозлилась.
Нет, она не чувствовала стыда от того, что пришла с четким желанием отдаться ему, а соблазнение не удалось. Она видела и ощущала, что он хочет ее так же сильно, как она его, но гораздо сильнее, чем животная похоть, были его неизвестно чем мотивированные опасения.
Не хочет ей навредить? Не хочет делать то, чем так активно занимался последние месяцы?! Откровенный бред. Ян чего-то недоговаривает, чего-то очень важного.
– Да, я прошу у тебя прощения.
– За твое вранье? За неадекватное поведение? – злилась она, отстранившись от него, не стесняясь наготы.
– Поверь, я тоже хочу этого, и очень давно.
– Так в чем проблема? – Она старалась не смотреть ему ниже пояса, но взгляд так и опускался сам собой, нащупывая цель. Все еще в боевой готовности. Не все потеряно. Может, начать мастурбировать у него на глазах? Выдержит ли он это?
– Я не могу понять… Просто чувствую, что тебе станет хуже. Я все обдумал. И больше не трону тебя. Я скоро уйду.
– Ян, пожалуйста, – захныкала она и потянулась к нему.
– Нет. – Он прикрылся. Как жестоко.
– Ты же понимаешь, что такого шанса у тебя больше не будет? Это единственный раз, когда я сама этого хочу.
– Понимаю. И все-таки нет.
– Я тебя не-на-ви-жу, – четко проговорила Фаина, и Яну показалось, что она вот-вот заплачет, но он ошибался: это ее от гнева трясло.
Он подался к ней, чтобы обнять и успокоить, но девушка с размаху ударила его ногой в грудь и опрокинула на спину. Она ведь весит раза в два меньше него, что за невероятная мощь! Да кто же она такая?..
В ярости Фаина спрыгнула с кровати, подняла свое платье и ушла из комнаты, демонстративно не надев его. Чтобы до самого последнего момента, пока дверь не закроется за нею, Ян видел, от чего отказывается.
Ей пришлось долго приходить в себя после этого урагана. Тело не унималось, заново возбуждаясь от навязчивых воспоминаний о великолепном теле (и особенно члене) Яна, до которого она дорвалась сегодня. Пришлось несколько раз прибегнуть к самоудовлетворению, чтобы обмануть организм.
Но мозг обмануть не удавалось.
Он знал, где суррогат, а где оригинал.
Фаина встала перед зеркалом в своей комнате и долго рассматривала красные пятна и следы от зубов, оставленные на ней «паинькой» соседом. Больше всего злило то, что ей снова не удалось осуществить четко спланированное событие, хотя все карты были на руках.
Все опять пошло не так, как хотелось ей, а так, как виделось верным Яну. Почему она не может сделать совершенно ничего, что противоречит его воле? Даже когда приходит дать ему то, чего он давно жаждал, что хотел отнять у нее силой несколько дней назад. Подумать только! Отказался! Хотел, но отказался. Трудно было себе представить подобный исход.
Не хочет вредить ей с этого момента, скоро уйдет… Что это должно значить? Неужели теперь он оставит ее в покое, отпустит с миром!? Съедет из общежития? Нервный смех разбирал от таких предположений. Ян исчезнет. Все забудут о нем. Конечно, кроме нее. Конечно.
Ян не должен исчезнуть.
Это будет самой большой катастрофой. Она больше не сможет без него. Как представить себе жизнь, в которой больше не будет ЯНА? Невыносимая мысль. Она сильнее, чем все скопившиеся обиды и злость, горечь и непонимание.
Фаина ринулась обратно в 405-ю, чтобы обнять его и сообщить, что он не смеет оставить ее одну, только не сейчас, но внутри уже никого не было. Тогда она села на пол и завыла так горько, что никто не решался выйти из своих комнат, чтобы успокоить ее.
Глава XXXVI,в которой к Фаине приходят с исповедью
Все это не было уже моим, не могло пустить меня в свою безоблачность и тишину. На моих ногах была грязь, которую нельзя было удалить, вытерев их о коврик, я принес с собой тени, о которых этот родной мир и не ведал. Сколько бывало у меня тайн, сколько страхов, но все это было игрой и шуткой по сравнению с тем, что я принес с собой в эти покои сегодня.
Трудно было не натворить глупостей в том взвинченном состоянии, в которое Фаина ввела его своим ошеломляющим визитом: он легко мог сделать то, чего обещал себе не делать с нею, за что проклинал бы себя впоследствии.
Пришлось усмирить ревущее нутро, чтобы найти в себе силы остановить Фаину. Хотя на самом деле все, чего он желал тогда, – это не останавливать ни ее, ни себя.
Теперь его очередь сбега́ть, не обещая вернуться.
То, что бурлило под человеческой кожей, гиперболизировалось в большую угрозу и могло навредить как ей, так и остальным поблизости. Уже начало вредить, пока Фаины не было, но Ян ничего не мог поделать с этим. А если бы и мог, то не стал бы.
По правде говоря, на остальных соседей ему было плевать. Пусть страдают, если им не хватает ума или решимости бежать отсюда. Он видел, как резко ухудшилось их самочувствие, вернулись внезапные боли и кровотечения. Такое уже случалось недавно, но гораздо слабее. Сейчас же он был не в силах прикрыть или заклеить энергию зла, что разорвала ему грудь и хлестала наружу, и не было ей конца.
Это граничило с полной потерей самоконтроля и уподоблением людям. Омерзительная мысль, но при этом такая привлекательная… Стать как они. Иметь возможность быть с нею. Глупые грезы для такого существа, как он.
Ян решил, что, пока остаются силы носить на себе человеческий костюм, стоит носить его, наскоро заделывая рвущиеся трещины и пробоины. Оставшись в нем, когда Фаина раздела его, он сумел сдержать истинную природу: кое-что только он может снять с себя, и никто другой на это не способен.
Однако то, что бесновалось внутри тела привлекательного юноши, давно жаждало свободы, и все сложнее было с ним управляться. Он никогда прежде не уходил в этот мир на столь долгий срок…
Фаина чуть не загубила себя. Глупая девчонка!
Похотливая, бесстыдная, ненасытная.
Как ему хватило сил отказаться от ее требующего, зовущего тела? Ее запах сносит крышу. Как он внушил себе не входить в нее, не рвать на куски, закрывая рот, не насаживать глубже и глубже, впечатываясь в нее, пока она не потеряет сознание?
Она бы точно пожалела о своем решении, но далеко не сразу. Однако передумать он бы ей уже не позволил. Какие сладкие грезы… он бы насиловал ее часами напролет, меняя темп, ритм и позы, позволяя всему этажу слышать ее крики, но не позволяя помочь. Он понимал, что не смог бы остановиться, как с другими девушками, если бы начал. Если бы поддался и получил над телом Фаины абсолютную власть в таком состоянии, как сейчас. Она действительно не представляла, о чем просит.
От нее бы мокрого места не осталось. Он бы стер ей все до крови, изломал кости, проделал новые дыры в ее теле для более интересных проникновений, разорвал ей органы… Он не сумеет насытиться ею, пока его людское тело слабеет, и не сумеет остановиться, пока не обнаружит, что сношает труп.
С каких пор он спасает кому-то жизни? Такое поведение – нонсенс для его братии, созданной для противоположных целей, и никто его за это не похвалит. Хотя уже давно плевать на сложившуюся иерархию. На законы, правила и запреты, которых он придерживался тысячелетиями и никогда не смел выбиться из колеи, проявить своеволие.
Плевать на предназначение и на истинную цель его появления здесь. Что они могут знать – там?! Не видя людей настоящими, не будучи свидетелями их жизни в динамике, а рассматривая только глупый маленький отпечаток прожитых лет на их мертвых лицах? Они ничего не знают, ничегошеньки.
Все, что ему нужно от этого мира, – девушка, которая по счастливому стечению обстоятельств жила напротив той комнаты, в которой Ян решил поселиться. Она одна – самое убедительное оправдание феномена человеческой жизни. Она и есть эта жизнь, тысячелетия людских страданий и скорби, вложенные в единого человека.
Она – также и тысячелетиями скопившаяся привлекательность, собрание наилучшего, что когда-то бывало в людях и всегда притягивало таких, как Ян. Притягивало желанием разрушить эту великолепную гармонию и энергию внутри особенных личностей.
Какое счастье, что она вернулась.
Какой кошмар, что пришла именно к нему.