Ян тихо закрыл дверь, наблюдая, как она в волнении переминается с ноги на ногу. О чем она думает прямо сейчас? Хотелось бы спросить, но тишина в комнате слишком пьянила и успокаивала. К тому же этот вопрос – совсем не то, с чего стоило начинать исповедь. Поэтому Ян промолчал, прошел к креслу и как можно тише опустился в него, положив руки на подлокотники.
Фаина присела на край кровати, не сводя с него глаз. Пять минут назад она готовилась ко сну и мучилась дурным предчувствием, которое вновь не подвело, а сейчас изо всех сил напрягалась, чтобы быть настороже.
Ее сонливость и попытки взбодриться умиляли Яна: лучше всех зная, кто он такой, она все равно могла уснуть в его присутствии. Неяркий светильник насыщал комнату желтыми тонами, подчеркивая бархатистость ее кожи и глубокие тени под глазами. Этот же свет питал волшебные глаза Яна, ныне такие умиротворенные, придавая магически-зеленому цвету фактуру мягкой велюровой ткани.
Фаина расслабилась, не увидев враждебности во взгляде гостя, и вдруг поняла, что безумно рада видеть его, ведь полагала, что он уже не вернется. И сон отступил окончательно.
– Ян, – вымученно улыбнулась она, – как хорошо, что ты пришел. Я боялась, этого может не случиться. А мы еще так многое не обсудили.
Глава XXXVII,в которой все тайное становится явным
Было бы бесстыдством отрицать возможность плотских сношений дьявола с женщиной – ввиду многочисленных заявлений о таковых сношениях.
– Фаина, – начал Ян, но не знал, что говорить дальше, потому и решил озвучивать все, что приходит на ум, не придерживаясь стратегий. – Ты представляешь, как дорога мне?
Девушка покачала головой, сжимая губы. Ей было больно и приятно вновь слышать этот чарующий голос, который будто бы прощался с нею, заранее сожалел обо всем, что предстоит озвучить. Как по сердцу ржавым лезвием.
– А я хотел бы, чтобы ты это знала. В полной мере. Поэтому и пришел. Ты волнуешься? Боишься? Почему? Я больше не причиню тебе вреда. Не хочу, чтобы ты меня опасалась.
– Я давно не боюсь тебя, – призналась Фаина, и от звука ее голоса Ян в блаженстве прикрыл глаза. Оказывается, он очень устал. Так устал что-то чувствовать.
– Чем больше времени я провожу с тобой, тем сильнее ощущаю себя человеком. О чем ты думаешь?
– О том, что хочу сесть к тебе на руки и обнять, потому что соскучилась.
Ян ничего не ответил, и Фаина восприняла молчание в качестве разрешения.
Удобно примостившись в изгибах его тела, будто специально выплавленных для того, чтобы она комфортно сидела у него на коленях, девушка положила голову в дугообразную выемку между крепкой шеей и массивным плечом, руку опустила на широкую грудь, упругую и выпуклую, прижалась щекой к теплой футболке, которая пахла его телом… великолепно сложенным, массивным и плотным телом привлекательного мужчины.
В приливе нежности Фаина заключила его торс в объятия, и Ян слегка приобнял ее одной рукой. Его сердце стучало так правдоподобно, что можно было вновь обмануться, будто это просто сосед пришел поговорить. Но Фаина больше не могла обманываться. Она глубоко вдохнула, предчувствуя нехороший разговор, и плотнее прижалась к нему.
– Наверное, так будет гораздо проще высказаться, ведь я не вижу твоих глаз.
– А я не вижу твоих. Но мне от этого не легче.
– Пусть будет так. Я представлял все иначе, но лучше пусть будет так. В спокойствии.
Обеими руками Ян прижал ее к себе, словно отец, обнимающий дочку, которая уснула на нем, и опасаясь разбудить неосторожным движением.
– Я так многое собирался сказать тебе, пока шел сюда. Так много всего правильного было в голове. Вот бы и сейчас подобрать необходимые слова.
– Я не буду перебивать. Только слушать.
– Моя проницательная, понимающая Фаина… Что нового могу я поведать, если тебе давно все известно? Что же я должен сказать? Я нахожусь здесь, потому что уважаю тебя. Пришел с повинной, с чистосердечным признанием. Оно только для тебя, потому что ты заслуживаешь все знать. Перед тем, как…
Ян ненадолго замолчал, и Фаина терпеливо ожидала продолжения на его теплой груди, высоко вздымающейся спокойным дыханием. Старалась не шевелиться, чтобы не сбить его с мысли.
– Ты знаешь, кто я такой. Может, не во всех подробностях, но ты в курсе. Я намекал, как мог, и после спектакля сомнений не должно было остаться. Прежде всего: я тебя не убью, как собирался сначала, о чем даже имел наглость оповестить тебя, превратив свою охоту в увлекательную игру с договоренностями и правилами, которые нельзя нарушать. Но ты нарушала их постоянно, что лишь заводило меня. Однако забудь об этом. Ты будешь жить. Это самое важное. С этим связано все последующее, что я должен произнести. И выполнить.
Вновь пауза.
Ему тяжело говорить, догадалась она. Тем более тяжело говорить сплошным потоком. Ведь сказать надо очень многое и ничего не упустить. Поэтому Ян выдает информацию порционно, дабы не сбиваться с собственной мысли. И она не нарушала молчания, зная, что вопросами все испортит.
Вопросы всегда все портят. А ведь она так любила их задавать.
– Я к тебе привязался сильнее, чем следовало, и ненавижу себя за это. Хотя в моем статусе невозможно привязаться к кому-либо. Тем не менее загадочным образом это произошло и повлекло за собой серьезные проблемы. Думаю, мое излишнее очеловечивание связано с тем, что я задержался дольше положенного срока. И это вторая важная вещь, которую стоит сообщить. Я ухожу, Фаина. Сегодня последний вечер. Больше ты меня не увидишь.
Девушка крупно задрожала.
Всем телом Ян чувствовал, как Фаина трясется – беззвучно и оттого более пугающе, и тогда его пронзила боль, к которой он не был готов. Зачем он говорит то, что делает ей больно? Почему держит на руках и не хочет, чтобы этот миг когда-нибудь кончался? Зачем он пришел сюда, когда следовало бы никогда не возвращаться?
Как продлить это мгновение, когда она прижимается к нему, словно слепой котенок, – как превратить его в вечность?.. Никогда, никогда не отпускать ее от себя… это все, чего ему хотелось. И нутро изнывало, зная, что надежды ничтожны, а желания – несбыточны.
– Сейчас я могу тебе абсолютно честно признаться, что ты все же научила меня чувствовать. Но я готов все отдать, чтобы вернуть себе первоначальное состояние и не мучиться, как люди. Это невыносимо. Даже для меня. Ты плачешь, и мне становится больно. Я смотрю на тебя, и мне снова больно. Я думаю, как много должен рассказать тебе, к чему ты ни капли не подготовлена, и мне страшно за тебя. Не знаю, что мне говорить, чтобы не сделать еще хуже. Обещал больше не вредить, но даже мое признание причиняет тебе боль. Будь сильной, Фаина. Ты обязана все это услышать.
Он погладил ее по волосам, чтобы немного успокоить, и только затем продолжил.:
– Я – существо не из вашего мира. Таких, как я, в разных народах принято называть демонами, бесами, чертами, инкубами, злыми духами. Мое настоящее имя тебе ни о чем не скажет. То, что ты видишь перед собой, то, к чему ты испытываешь симпатию и влечение, – не истинный я, а моя земная оболочка, позаимствованная на время, чтобы пожить среди людей. И повлиявшая на меня сильнее, чем планировалось. Ты прижимаешься к телу, которое не является моим. Но я привык к нему, научился управлять. Я создан для того, чтобы мучить и искушать. Так я устроен, и другим никогда не стану. Жестокость, отсутствие сострадания и жалости, ярость, гнев, ненависть, мучения и пытки – это я. Зло и уродство – вот моя истинная натура. Пожалуйста, как бы тебе ни было тяжело сейчас, ничего не говори. Поверь, мне тоже непросто рассказывать это. Ты узнаешь только потому, что заслуживаешь знать правду. Раньше я так не делал.
Фаина постаралась успокоиться.
Больше всего ее волновало заявление о том, что он собирается уйти. Она надеялась, это ложь. Или какая-то проверка. Но ведь это не может быть правдой. Не должно быть ею. Ян не оставит ее одну. Он обязан понимать, что она не переживет этого. Это слишком жестоко с его стороны. Уходить именно сейчас, когда она наконец поняла, как относится к нему. Какую роль он для нее играет.
– В мир людей я пришел, чтобы изучать, разрушать и уничтожать человеческие души. Чем и занимался долгое время, ибо где еще, как не среди студентов, искать шатких и неустойчивых, не знающих, что им нужно от жизни, несформировавшихся людей? Питательная среда для таких, как я. Здесь, в общежитии, семена зла получили добрую почву и быстро проросли. Чем крепче они становились, тем больше требовали жизненных сил. Червоточина разрасталась, я помогал ей в этом, черпая энергию твоих соседей, Фаина. И твою… тоже. Но не это было моей единственной целью. Когда я говорил тебе, что хочу научиться понимать людей и чувствовать, как они, я не лгал. Ты стала по-настоящему хорошим учителем. Единственным, чьи уроки я усвоил. Я многое понял и по-новому взглянул на людей. На себя. На свое предназначение. Лучше бы меня никогда не посещала идея побывать в этом мире и пожить здесь как один из вас. Никто не мог предвидеть, какой трагедией эта прихоть обернется на этот раз. Я должен был предвидеть, но не сумел. Сейчас уже нет смысла искать ответы. Надо думать, как разгребать последствия. Которые затронули и тебя, и меня одинаково сильно. Понимаешь, Фаина?
Он немного покачал ее на руках, будто убаюкивал. Девушка шмыгнула носом.
– Ты жалеешь, что пришел сюда и встретился со мной? – шепотом спросила она, не смея задавать столь дерзкий вопрос в полный голос.
– Встреча с тобой – лучшее, что произошло за все время всего моего существования, – прошептал Ян, касаясь губами ее затылка. – Я ни разу не пожалел, что нашел тебя. Хотя искал людей, противоположных тебе. Безвольных, слабых, бесхребетных. Тех, с кем легко справиться.
– Я не хочу, чтобы ты уходил. Я тебя…